И вот мы вновь перешли в режим ожидания, на этот раз ожидания подтверждения брони. Booking в нашем общении уже не участвовал, потому подтверждение единственная «ценная» бумага, на которую могли уповать в суровых реалиях рыночных отношений. С момента первой беседы прошло несколько недель, а мы по-прежнему не имели гарантий, кроме устных. Положение было щекотливым.
Однако спустя еще несколько телефонных напоминаний долгожданный файл был получен. Казалось бы, вот он шанс выпроводить из головы червячка сомнений. Но тот совсем не торопился уходить, слишком обжился. Тем смешнее, что недели спустя, прорабатывая проект договора для гостиницы, я неожиданно обнаружил, что письмо с бронью от Quokka исчезло из почты. Я долго не мог поверить в случившееся, однако не оставалось ничего, кроме как расписаться в собственном разгильдяйстве. Позже документ мне выслали повторно, но сказанного факт не отменяет. Договор же условились заполнить уже по приезде.
Так что, преисполненные желанием начать путешествие длиной в отпуск, мы переступали порог мини-гостиницы с небольшой опаской. Даже несмотря на то, что мой звонок накануне заселения подтвердил силу имевшихся договоренностей.
Впрочем, волнение быстро улетучилось, когда на ресепшене нас встретила хозяйка, некогда оставившая без ответа послание в мессенджере. Уяснив для себя ряд организационных нюансов и попытавшись внести оплату, которая почему-то не прошла (оплатить получилось только вечером), мы перешагнули порог номера.
Условно его можно было поделить на две части: прихожую и спальню. В первой стоял письменный стол, диван и платяной шкаф, а на стенах вывешены телек и зеркало классическая прихожая. Вторая же располагалась слева от входа и состояла из большой двухместной кровати. Деревянное окно при ней было аккуратно окрашено в белый и комплектовалось римскими шторами, опускавшимися с помощью шнурка. Забегая вперед, скажу, что к подобным манипуляциям мы прибегали ежедневно, ведь в трехэтажном здании гостиница занимала первый, и, учитывая, что окно выходило на тротуар, зашторивание было единственным способом не посвящать зазевавшихся прохожих в собственный быт.
К слову, Quokka базировалась в здании бывшего студенческого общежития, построенного в начале XX века. А того же периода V-образное здание напротив некогда здание королевской консистории (учреждения по церковным делам) оказывало нам немалую услугу, преграждая солнечным лучам путь в комнату, где, несмотря на регулярный дневной зной, духоты не ощущалось. Хотя днями, как правило, мы и сами в номере не бывали. Зато, возвращаясь домой под вечер, регулярно констатировали в нем умеренную прохладу.
Стены и потолок в зоне прихожей, как бы дико это не звучало, были оклеены желтыми обоями с узором. Но, несмотря на то, что ремонт выполнялся сугубо косметический, за счет хорошей работы дизайнера, помещение оставляло приятное впечатление.
В желании слегка сэкономить, мы выбрали «лот» без удобств: те находились прямо за стенкой, но делить их предлагалось с другим двухместным номером. Данный нюанс сочли некритичным, поскольку в гостинице все равно собирались лишь ночевать. У нас тут, понимаете ли, Калининград!
Калининград (нем. Königsberg) самый западный областной центр России и второй по численности населения город Северо-Западного округа (после Санкт-Петербурга), вместивший около полумиллиона человек на площади 225 км2. Его праотец Кенигсберг был основан в 1255 году на месте небольшого прусского поселения при крепости Твангсте и носил свое уже более как привычное современнику название вплоть до 4 июля 1946 года. Калининград территория, где в мертвый узел сплелись Тевтонский орден, Третий рейх, короли, герцоги, коммунизм и многое другое, приправленное коктейлем из бесконечных войн. Это ж каким блендером требовалось замешать смесь, чтобы на выходе получился русский город на прусской земле, где на Центральной площади уже как полвека стоит недостроенное двадцатиэтажное здание в стиле советского брутализма?! Нам предстояло, если и не разобраться в исторических перипетиях до конца, то как минимум познакомиться с местом, ощутить на себе всю его атмосферу. И откладывать мы не стали.
Сбросив поклажу, а также переодевшись в подобающее, то есть максимально летнее и легкое, мы двинулись навстречу незнакомому городу, решив начать с ближайшей калининградской столовой.
Свернув с улицы Генделя на Советский проспект, мы обогнули кирпичное здание управления ФСБ бывшее здание полицейского президиума, построенное в 19121914 гг. в стиле неоренессанса. И, миновав пешеходный переход, оказались на улице Гаражной, где к нам пристал местный поехавший, что бродил в зимней куртке и далеко не летних ботинках. Он чем-то походил на Эфиопа из «Жмурок»: тоже был невысоким, коренастым и достаточно загорелым. Кажется, парень просил мелочь, однако губы его при том практически не шевелились.
Минут через пятнадцать мы были у цели. На углу, образованном пересечением улиц Гаражной и Генерал-лейтенанта Озерова, нас встретило настенное творчество местных художников, вывешенный ковер атрибут бара «Ельцин» и они двери столовой Garage. Как ни странно, за современным названием скрывался вполне заурядный общепит советского типа обитель рабочего класса, множившего трудочасы в промышленной зоне по соседству.
На раздаче Саша долго размышляла, но в выборе не ошиблась: он пал на стейк из семги с гороховым пюре. И надо сказать, несмотря на достаточно демократичные цены, стейк стоил, как и подобает стейку. Впрочем, мы могли себе позволить начать путешествие со вкусного обеда.
В субботу на местном стадионе должен был состояться футбольный матч за Суперкубок, где обещали схлестнуться санкт-петербургский «Зенит» и московский «Локомотив». Нежных чувств ни к одной из команд мы не питали, но возможностью посетить новенький стадион, а заодно и разбавить соревнованием семейный досуг, решили не пренебрегать. Тем более что совпадение места нашей дислокации с датой игры и стадионом, ее принимавшим, чистая случайность. На билетном портале мы околачивались давно, но покупать входные квитки не торопились: чаяли выгадать места получше (те поступали в продажу партиями).
В столовой же под цокот ложек мы порешили срочно закрыть вопрос, невзирая на раскладку по трибунам. В итоге были взяты самые дешевые билеты на места нижнего яруса (как раз «подвезли» новые), а то ведь с такой стратегией было недолго и совсем пролететь! Так футбол забетонировал себе место в нашем насыщенном графике.
Солнце находилось еще высоко, поэтому погулять сытыми и довольными времени имелось предостаточно.
Первые часы знакомства с городом всегда особенные. Ты жадно впитываешь его виды и в большей степени додумываешь, нежели воспринимаешь объективно. Ты пытаешься встроить картинку в некое воображаемое полотно в голове: безликость района хочешь списать на неудачное расположение, любую средней руки достопримечательность порой встречаешь незаслуженным восторгом, а в каждой незначительной детали силишься выявить закономерность фирменные городские черты. При этом ты еще не до конца осознаешь диапазон городского градиента и, соответственно, не можешь верно оценить, в какой точке его шкалы находишься.
В то же время в конце отпуска всегда интересно обратиться к своим первым впечатлениям, первым фотографиям, сделанным наугад, постфактум кажущимся фиксацией бессмысленного. Конечно, тебе, уже познакомившемуся с главным, уже составившему общее впечатление, всегда просто обесценить содержание первых набросков, ведь мерило, каким стоит мерить, уже в твоих руках. Это как при повторном просмотре кино со снисхождением наблюдать за неосведомленным зрителем, принимающим действия двуличного персонажа за чистую монету. Но истинные эмоции возможны лишь при первом просмотре именно они запомнятся, и именно они ценны. И сколько бы ни смотрел сверху вниз бывалый на своего постигающего все перипетии товарища, именно второй находится на пороге ошибок, а значит, и обязательно с ними соседствующих открытий.
Наш же фильм только начинался, и выйдет ли он стоящим, угадать шансов не было: на «Кинопоиске» такую ленту, как понимаете, не сыскать.
Начали мы с посещения дома одиозного хип-хоп исполнителя Бабангиды, крайне острого на словцо. И пускай он уже 10 лет как исчез с интернет-радаров, статуса своего мужик не растерял, а то и вовсе преумножил.
Позаимствовавший себе в качестве псевдонима фамилию нигерийского футболиста Тиджани Бабангиды, выступавшего за московское «Торпедо», музыкант всегда вел затворнический образ жизни, а количество его фотографий, слитых в сеть, легко пересчитать по пальцам одной руки фрезеровщика. С одной стороны, это вполне реальный человек, с другой кто ж его разберет? Подобная аура недосказанности всегда добавляет артисту вистов. Тем интереснее было познакомиться со средой, где, согласно лору, сей нелюдимый рэпер обитает.
Мы шли по улице Гайдара, а потом свернули во двор. Поговаривают, Бабан неплохо боксирует, так что паломничество народ устраивал не слишком резво. Но туда ли вообще шли отважные? Скудная информация на форумах могла оказаться давно устаревшей или же вообще не соответствовать истине. Впрочем, как быть в чем-то уверенным, когда вокруг персоны так много вопросов и так мало ответов? В сухом остатке лишь легенды и слухи, ими и остается руководствоваться.
Дом оказался в пять этажей «ростом», а искомая подъездная дверь выкрашенной в зеленый. Я попытался вычислить окна рэпера, но, как выяснилось много позже, расчет вышел неверным, ведь хитрые лестничные клетки на первом этаже имели неполный комплект квартир. О промашке узналось бы на месте, задумай мы какие-нибудь странные перфомансы вроде фотосессии у дверей жилища или опроса соседей. Но ни их, ни домофонного пранка с томным дыханием в микрофон в планах не числилось. С другой стороны, и в «правильных» окнах (судя по сделанным фотографиям) было не за что зацепиться глазу. Может, уже чего и поменялось у человека в жизни?
Двор, где мы находились, затесался между линиями малоэтажной застройки. А посреди его запущенного газона обнаружилась весьма скупая детская площадка с плавно курсировавшими по ней бабульками.
Напитавшись атмосферой вдоволь, мы с Сашей решили поглазеть на здание с другой стороны, где без намека на тротуар разросся парк темный и кустистый. Окна квартир выходили прямо на палисадник, и с учетом того, что кроны деревьев были густыми, света в них практически не попадало. Зато лежбище кошек и пивные бутылки шли, что называется, в комплекте.
На том экскурсию по колыбели кенигсбергского хип-хопа мы решили завершить. На очереди значился Ботанический сад имени Иммануила Канта, находившийся под крылом БФУ (Балтийского федерального университета).
Район явно не хватал звезд с неба, но мы его разглядывали с пристрастием: жилые массивы, мост, а также находившиеся ниже его гаражи и полотно путей силясь как можно скорее составить общее понимание о быте калининградцев. Надо сказать, ничего впечатляющего, а уж тем более европейского, обнаружить не удавалось. Присутствовали некоторые странности в архитектуре, но не более того. Легко можно было представить себя в спальном районе Архангельска летом, в один из немногочисленных теплых деньков. Но ожидался-то, как ни крути, Калининград, пусть мы и пребывали в стороне от центра.
Ботанический сад был основан в 1904 году как Кенигсбергское городское садоводство. Правда, Вторую мировую войну в нем сумели пережить лишь деревья и кустарники, тогда как оранжереи, парники и цветы канули в Лету. К моменту нашего визита сад, разумеется, уже был реабилитирован, тем не менее нам он представился в достаточно сдержанном свете: простоватая желтая вывеска, блеклая ксерокопия вместо входных билетов и минимум посетителей. Кассир молодая девушка, вполне возможно, студентка БФУ до того, как обратить внимание на нас, была крайне увлечена каким-то своим делом. Сложилось впечатление, что приступать к прямым обязанностям ей приходилось нечасто.
Нас с Сашей сложно назвать ботаниками, и потому оценить по достоинству очередную разновидность сосны или тополя из представленных в экспозиции шансов не было. Мы использовали место исключительно как зону для неспешной прогулки, ведь ботанический сад подходил для этой задачи как нельзя лучше. Да и голова после перелета, откровенно говоря, была ватной.
На территории сада имелись: пруд, покрытый тиной; болотце; качели на разный вкус; братская могила (тогда мы еще не знали, что они в Калининграде повсеместно); памятный знак в виде камня с гравировкой в честь основателя и первого директора садоводства профессора Пауля Кебера, что сохранился со времен основания; а также арочный каркас, поросший виноградником. На одном из концов этого «виноградного» прохода висела кипа разноцветных ленточек: желтых, зеленых, красных и голубых. Полагаю, место пользовалось спросом на свадебных фотосессиях.
Ориентируясь по карте, мы силились отыскать питомник. Но, покружив вокруг да около, пришли к выводу, что питомником являлась огороженная забором зона, поросшая кустами. Там деловито расхаживал какой-то мужик ничего интересного. Погуляв с час, мы покинули ботанический сад и выдвинулись в направлении улицы Тельмана.
Столетием ранее этот район Кенигсберга имел название Марауненхоф. В ходе войны он понес значительные повреждения, но за счет сохранившихся построек былой облик вполне угадывался даже спустя десятилетия. К слову, постройками этими преимущественно являлись двухэтажные домики-виллы в стиле фахверк начала XX века. Этот наверняка знакомый всем архитектурный стиль часто применялся в крестьянской архитектуре стран Центральной и Северной Европы и подразумевает использование каркаса фахверка, нередко деревянного. Забегая вперед, стоит сказать, что подобные домики на калининградской земле нам попадались повсеместно: где настоящие вековые образцы, где стилизованный новодел, с характерными для стиля дощатыми узорами на фасадах.
Это был уже совершенно иной Калининград, нежели тот, что окружал часом ранее. Фасады его домов зачастую не могли похвастать свежей отделкой, черепица на крышах казалась немало потертой, пошарканной, а земля была устлана немецких времен брусчаткой все отдавало стариной, но это лишь добавляло облику великолепия.
Пройдя близ сквера с бюстом Эрнста Тельмана, немецкого политического деятеля, мы, дабы увереннее себя ощущать под гнетом жаркого калининградского лета, зашли в продуктовый магазин пополнить запасы жидкости. По другую сторону дороги, за трамвайными путями, виднелось здание общинного дома Трагхаймской лютеранской кирхи. Также известная как кирха памяти герцога Альбрехта (последнего магистра Тевтонского ордена и первого светского правителя Восточной Пруссии) она была построена в 1913 году1. Ныне в стенах единственного сохранившегося здания комплекса, который в советское время использовался как кинотеатр «Ленинград», квартировала музыкальная школа.
Впитав в полной мере уютную атмосферу Марауненхофа, мы вышли к Верхнему пруду возле Белого (Лебединого) моста.
Там нашему взору предстал крохотный лестничный спуск к набережной, оккупированный голубями: штук тридцать пернатых сидело на поручнях и еще примерно столько же разгуливало по земле. Завидев банду, в надежде ее распугать, Саша совершила угрожающий шумный рывок. Но «птицы мира» оказались не из пугливых страгивались с места только под угрозой подошвы.