Небеса моего брата
Александр Карпов
© Александр Карпов, 2023
ISBN 978-5-0062-0685-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Небеса моего брата
Глава 1
Мы такие разные
Тима, как только почувствуешь, что замерзаешь, то сразу домой. Сразу домой. Ты меня понял, Тима? почти кричала на весь подъезд мама, провожая меня и брата на прогулку, когда мы стремительно бежали по лестнице вниз.
Она выглядывала из полуоткрытой двери нашей квартиры, внимательно и строго взирала нас целиком, проверяя напоследок комплектность одежды, обуви и прочих вещей. Одновременно с этим цепляла взглядом безопасность лестничного пролета и всей видимой части подъезда. Кажется, мамы всегда так делают, чтобы удостовериться в безопасности своих детей в той обстановке, где они оказываются в данный конкретный момент времени.
Обращалась она, при этом только лишь к моему младшему брату. Я был не в счет. За меня она волновалась гораздо меньше. На много меньше. Со стороны могло показаться, что я приемный ребенок, а мой брат Тима родной. Или расценить мамину трепетность только к одному из нас, как участь старшего, когда о младшем уровень беспокойства несколько больше. В нашем случае на много больше. Старший самостоятельный, ему пятнадцать. Он знает и умеет. Если что, он вступится за младшего, не даст его в обиду, поделится последним. Тут так и хочется добавить: пожертвует собой.
О да! В нашем случае было именно так. Отношение к моему брату в семье было особенное. Со стороны мамы невероятно особенное. Мне даже иногда казалось, что она вообще иной день даже не посмотрит в мою сторону, не бросит и короткого взгляда. Будто бы я одновременно есть и, одновременно, меня нет. Поел? Да. И все! Я тень. Тень не своя собственная, а крошечный кусочек тени младшего брата. Своего рода телохранитель, контролер, живая и передвижная камера видеонаблюдения с задатками интеллекта.
Костя, приглядывай за Тимой! было последнее, что услышал от мамы, пока бежал по лестнице вниз.
Зуммер домофона, скрип тяжелой двери и вот. Вот она: моя ограниченная подростковая свобода, где с одной стороны я волен делать все что угодно до самого вечера, поджатый временем появления дома не позже установленных родителями девяти часов вечера. С другой стороны я вынужден приглядывать за младшим братом, которому уже двенадцать лет, а потому, учитывая черты его характера, я не считаю нужным вообще быть рядом с ним. Во-первых, ни за кем из его сверстников никто так явно не смотрит, как это должен делать я. Во-вторых, он слишком вредный по характеру, постоянно достает меня и часть того времени, что я буду рядом с ним, он будет издеваться надо мной, причем показательно. Чтобы маме было все видно. Чтобы у нее складывалось негативное мнение обо мне. Что это я плохой. Очень плохой, по сравнению с младшим братом. Что это я не даю тому погулять вдоволь своим придирками. Что я не играю с ним, когда это ему нужно по эгидой внимания и воспитания. Что это я порчу ему настроение и делаю невыносимым его пребывание на прогулке.
Он будет гулять под окнами нашей квартиры. Три четверти этого времени мама не будет сводить с него взгляда стоя за стеклом, подпирая локтями подоконник. Каждые десять-пятнадцать минут она будет звонить ему по телефону и спрашивать: замерз он или еще нет. Дважды он ответит ей, потом перестанет брать трубку. Сначала из вредности, а дальше от того, что просто заиграется с товарищами и увлечется этим настолько, что мама сама спустится вниз и с очередной попытки, наконец, докричится до него, позвав домой.
Я это с ним уже проходил. И если на момент окончания прогулки мне доводилось оказаться рядом или появиться дома в первые пятнадцать минут после возвращения брата, то все шишки и придирки, обвинения в отсутствии должного внимания и контроля, сыпались именно в мой адрес. Я был повинен во всем. У Тимы промокли ноги. Значит это моя вина. У Тимы мокрые варежки это я недоглядел. Тима вспотел и едва не замерз. Тима упал и ушиб коленку. Во всем произошедшем виноват только Костя. С Тимой ничего сегодня не случилось. И тут виноват Костя. А в чем его вина? Просто виноват. Автоматически. Виноват только потому, что я есть на свете.
Лишний раз я иногда задаюсь вопросом о том, что было бы, если бы меня не было? Кто в этом случае считался бы виноватым? Тот брат Костя, которого нет? Значит, его нужно придумать. Смоделировать искусственно. Чтобы был. И был, при этом, виноватым.
Именно поэтому, накопив немалую долю всякой злобы в себе, я оставил младшего брата во дворе дома без своего присмотра и отправился по своим делам. Мама все равно будет приглядывать за ним из окна, будет звонить ему, если ей что-то покажется подозрительным. Я потом получу свою горсть обвинений в том случае, если что-то случится с братом. Замерзнет, вспотеет, промочит варежки, обувь, ноги, носки, шапку. Чтобы не случилось, виноват буду я и только я.
Покинув пределы входа в подъезд, я, как и планировал, сразу совершил стремительный марш-бросок на полсотни метров, чтобы оставить брата одного. Тот среагировал на мой рывок вдаль лишь вначале. Потом его внимание переключилось на детскую площадку, где уже резвились его ровесники, возможно даже одноклассники. Они помогли ему забыть обо мне на то время, что он будет в их обществе под неусыпным контролем мамы из окна. Обилие снега, легкий морозец, отсутствие ветра, наличие богато обставленной специально для детворы игровой площадки. Брат ушел с головой беззаботное развлечение на свежем воздухе. Что еще нужно ребенку для укрепления здоровья?
Я остановился, повернул голову, навел взгляд на брата, потом на окно нашей квартиры на третьем этаже с мамой в прямом эфире. Все было в порядке. Тима гуляет с друзьями под неусыпным контролем. Я волен гулять без какого-либо контроля, за ненадобностью такового. Мама все видит. Свобода! Я отворачиваюсь и продолжаю путь, куда мои глаза глядят. А устремлены они к моему другу, у которого сегодня тоже своего рода свобода. Нет, не от брата. Брата у него просто нет. Не появился он на свет как таковой. Мой друг единственный у своих родителей. Он ни за кем не должен смотреть, а значит, по определению, ни в чем не может быть виноватым. Ему повезло. А еще ему повезло иметь свою собственную комнату в двухкомнатной квартире. Его папа и мама спят в гостиной. Сегодня ему повезло еще больше, потому что родители ушли в гости, а его оставили одного до позднего вечера. Мы с ним решили этим непременно воспользоваться и поиграть в приставку в его собственной комнате, закусывая оставшейся в холодильнике пиццей и запивая ее газировкой.
Счастье. Мальчишеское счастье. Отсутствие забот. Мы одни у него дома. Нам никто не будет мешать. Мама позвонит мне примерно через полтора часа. Потом еще через час. Может и через два. Скорее всего, через два. Ближе к девяти она наберет мой номер в последний раз и прикажет вернуться домой. Я попрощаюсь с другом и послушно, как хороший сын, пойду домой. Я открою входную дверь своим ключом, потому как звонить в домофон можно и нужно только Тиме, а еще нашим дедушке и бабушкам. Я не вправе пользоваться домофоном. Ведь у меня есть ключ. У брата тоже он есть, но ему не обязательно им пользоваться. Для Тимы есть домофон! Мама всегда ему откроет дверь с улыбкой на лице. Впрочем, мне она тоже откроет дверь. Но, вместо улыбки я рискую нарваться на упрек и напоминание о необходимости использования ключа. Ведь я уже большой, мне пятнадцать лет. Я пользуюсь личным ключом с первого класса. Тиме двенадцать. Но он вправе не утруждаться и для входа в подъезд спокойно может жать на кнопки домофона.
А что же папа? Папа тоже пользуется личным ключом. Папа где-то позади мамы. Всегда позади. Нет, он не бдит младшего сына в окно квартиры. Не бдит маму, пока она бдит за гуляющим во дворе Тимой. Папа сам по себе. Через несколько лет после появления на свет младшего сына он отошел на второй план. Папы всегда занимают вторую или третью строчку в жизни мама, пока на первом месте маленький ребенок. Папы не возмущаются. Они спокойно и добросовестно отступают на свой второй или третий план, воспринимая это как радость, так как на свет появился долгожданный наследник или наследница. Они даже помогают мамам в их нелегком деле неусыпном деле ухода за малышами. Дети растут, взрослеют, становятся более самостоятельными. Со временем место папы возле мамы восстанавливается. Папа часто вновь занимает позицию главы семьи. Папу все слушаются. Папа главный! Его слово закон для всех в доме.
Но, мой папа стал исключением. После моего рождения он, как все, вернулся на первый план. Он вновь занял свое место в жизни мамы, в моей жизни. Через несколько дней после моего третьего дня рождения, на свет появился Тима. Папа снова послушно ушел на второй план, с радостью уступив свое место новорожденному. Ничего особенного. Этого и следовало ожидать. Мой брат должен был подрасти, набраться самостоятельности, повзрослеть. Через несколько лет папа снова занял бы свое место в нашей семье. Но, этого не произошло. Тима прочно укрепился на его месте. Укрепился так, что сдвинуть его теперь было просто невозможно.
И что же папа? Папа не только не стал лидером в глазах мамы. Он отошел дальше даже от второго плана. Он стал третьим? Нет! Вовсе нет! Четвертым? Может быть. А кто же тогда второй? Я? Не тут то было! Тима прочно сел в кресло лидера нашей семьи по всем фронтам. Он занял не только первое место в жизни нашей мамы, но еще крепко вцепился во вторую и третью позиции. Мы с папой вместе ушли на дальние подступы к сердцу мамы. Папа добытчик, его задача обеспечивать всех нас, прокормить, заработать. Я старший воспитатель и вечный обвиняемый во всех грехах. Плюс к этому, я постоянный помощник мамы в хозяйственных вопросах. Ее заместитель по мытью посуды, уборке дома, машинист пылесоса, бегунок в магазин. Я подай и принеси, убери и помой. Это все я! Иногда, по наличию под рукой это бабушки и дедушка. Иногда папа.
Раньше было не так. Все было по-другому. Были я и родители, а также родители моих родителей. Правда, без одного дедушки. Тот когда-то давно нашел себе другую бабушку, а мою оставил. Так бывает. Так вот, вся эта идиллия, где каждый был на своем привычном и законном, определенным природой и мирозданием месте, рухнула почти в один момент. Нет, не сразу. А очень постепенно.
Когда мне было уже почти три года, а брат Тима только готовился дебютировать в своем качестве примерно через месяц, к нам в гости пожаловали какие-то друзья моих родителей. Познакомились они незадолго до этого. Умудрились подружиться, войти в доверие, понравиться и напроситься в гости. Отказа не было. Они пришли. Все было хорошо. Потом они, через какое-то время неожиданно исчезли из нашей жизни, сменив место жительства на дальний пригород, где завершили строительство собственного дома и завели, как сами сказали, домашнее хозяйство. Со стороны ничего особенного. Только во время застолья, как потом не раз, а много-много раз вспоминала моя мама, их гостья, в непринужденной обстановке стала пытаться что-то там высчитывать по звездам. Она писала на бумажке некие цифры, вычитывала что-то в интернете, говорила, что она астролог-любитель. И где-то, через полчаса, широко открыв свои глаза, заявила, что нас всех ждет появление какого-то особенного, необычного и очень перспективного по неведомым ей аспектам ребенка.
Мои папа и мама с интересом и вниманием выслушали гостью, порадовались нарисованной надежде и, скорее всего, позабыли о сказанном. Не до того им потом было. Хлопоты предстоящего рождения второго ребенка охватили их целиком. Тима появился на свет в срок, нармальным, здоровым и без отклонений. В общем: все хорошо. Папа на работе, я в садике, мама дома с новорожденным. Все шло своим чередом. Постепенно место каждого из нас уверенно двигалось на требуемую позицию. Папа главный. Мы с братом дети и наследники, нас растят и воспитывают. Мама наше все! И тут
Тут стало сбываться предсказание недавней знакомой моих родителей. Поначалу никто, конечно, о каких-то там словах гостьи и не вспомнил. Все как-то шло своим чередом. Тима рано заговорил. Причем, очень рано. Заговорил четко. Очень быстро он перешел от коротких и емких предложений в два-три слова к довольно длинным и осознанно сказанным фразам. Самостоятельно, просматривая развивающие трансляции для детей, освоил алфавит и счет. Потом научился читать. Причем, родители этого даже не заметили. Просто увидели его с книжкой в руках, когда он молча водил глазами по строчкам. Что ребенок читает, они даже не подумали. Решили, что Тима внимательно разглядывал картинки. Осознание неведомо откуда-то взявшейся у младшего сына грамотности к ним пришло во время прочтения им вслух рекламного текста на фасаде магазина возле дома. Потом он прочел что-то еще и пошло-поехало.
Мой брат читал все подряд. В качестве аттракциона невиданной ранней детской грамотности ему подсовывали в руки книги, газеты, этикетки от всякой продукции. Он все читал вслух, громко и четко, быстро и без запинок. Родители и дедушка с бабушками радовались так, будто перед ними был не маленький мальчик, со значительным опережением обошедший в развитии своих сверстников, а домашнее животное заговорившее человеческим голосом. Казалось, что на детском стульчике, предназначенном для кормления малышей, сидит не ребенок, а кот или собака. Причем взгляд у того был таким, будто он не удивлял кого-то своей необычностью, а удивлялся сам тому, что видел перед собой столь недалеких и ограниченных людей.
Впрочем, чтением напоказ дело не остановилось. Детскими книжками Тиму было не удивить. Он взялся за мои учебники. Я как раз пошел в первый класс. Уроки мы делали вместе. Вернее сказать, только сначала я их делал сам. Через неделю-другую уже вместе. Родителей это забавляло. Они, наконец-то вспомнили о словах астролога-любителя и всячески подчеркивали это, восхищаясь, что получили необычного ребенка.
Я тоже радовался вместе со всеми. А почему нет? Сначала Тима просто смотрел на то, как я осваиваю школьную науку. Потом стал делать это вместе со мной. Далее он брался за мои домашние задания еще до того, как к ним приступал я. В результате мне выпадала роль проверяющего. От этого я даже расслабился, так как мог просто переписать в свою тетрадь то, что уже сделал мой брат. Мама пресекла это. Списывать мне больше не давали. Я делал уроки сам. В свою очередь Тима начинал осваивать то, что мне предстояло пройти через месяц, потом через два.
Я завершил обучение в первом классе на одни пятерки и, как водится, забыл о школьной науке на время всех летних каникул. Отдых был для меня на первом месте. Мой брат поступил наоборот. Если я садился за книгу только после жестких консультаций воспитательного характера от мамы или папы, то Тима сам брал с полки какой-нибудь томик и читал по несколько часов в день. Его было не оторвать. Если я за пару месяцев освоил лишь малую часть из того, что задали в школе на время каникул, то мой брат осилил несколько маминых детективов, наплевав на ту литературу, что пишется специально для детей. Потом он взялся за дедушкины книги по истории отечества, в том числе документального, а не художественного характера. Наконец, он подобрался к исключительно научным изданиям, покорив сначала что-то простенькое о динозаврах, затем разъяснения технического характера, написанные простым и понятным языком специально для подрастающего поколения. Он читал и читал, почти не отрываясь на различного рода развлечения в виде игр, чем обычно занимаются его и мои сверстники. Если я уже успел за лето натереть свои ягодицы о сидение велосипеда и несколько раз стер в кровь коленки при падении с чего либо, то мой брат за это же время перевернул едва ли не половину книг в небольшой семейной библиотеке.