Что теперь скажет следователь?
И, снова сменив наряд, Эдгар заключил:
Так-так, преступник обнаружен. Руки вверх! крикнул он и сорвал с бабушки одеяло. Но бабушка не двигалась. Все ясно, прошептал Эдгар, несварение варенья.
Эдгар связал преступнице ноги и руки бельевой веревкой и стал ее пытать.
Признавайся, кричал он на бабушку, признавайся же, ты съела малиновое варенье? Молчишь? Это не спасет тебя от правосудия, сказал Эдгар и шлепнул бабушку Анфису прутиком из веника. Снова молчишь? Получи же, бандит, по заслугам.
Эдгар придумывал изощренные пытки: он засунул бабушке в нос восемь перьев, добытых из подушки, в уши закладывал яблочные зернышки, но преступник молчал.
Эдгар залез к ней под одеяло, обнял и зарыдал. Когда он проснулся, бабушки уже не было. Больше Эдгар никогда ее не видел. Но помнил, что в последний день, когда он видел бабушку, она съела целую банку малинового варенья.
АЙ-ДЕФ-ЗИРО
Новый заказчик, не уведомляя, установил на мой компьютер, телефон, планшет специальное приложение, и теперь я вижу своих коллег в видео-формате на всех устройствах, всякий раз, когда они выходят на связь. Судя по тому, что я вижу, они тоже работают на удаленке. Губастая блондинка с неопрятным хвостом валяется на старом диване в цветочек, парень моется в душе не разглядеть лица, кто-то светится глазами из черноты, бородатый парень в рубахе с пальмами потягивает голубой коктейль на пляже. Когда раздается звонок, я могу ткнуть в монитор компьютера пальцем, и все они отобразятся в раскладке масонри, заполнив экран.
Звонят второй раз. В прошлый я не поняла, в чем состоит задача обсуждали, точнее галдели все одновременно, о визуализации бизнес-процессов, описании их в нотациях BPMN, IDEF0, создании продуктов по гибким методикам, и связь прервалась. Я не переживала, так как это общение было мало похоже на поиск решения, и я не была уверена, взяли меня на работу или нет.
Второй звонок. Тыкаю в монитор и вижу себя в стеке видео-кубриков на экране. Какого черта! Обычно я использую аудиоформат, смотрю в монитор, а на телефоне ищу кнопку отключения видео не нахожу. Они говорят о разработке админки на Laravel и называют изюминкой админпанели наличие в ней менеджера базы данных, упрощенного аналога phpMyAdmin. Во мне поднимается волна протеста, я уже понимаю, что они кромешные идиоты с дикой фантазией и жопоручки, но не могу аргументированно вступить в диалог, так как ничего не знаю об изначальной задаче проекта меня в курс не вводили. Вклиниться с вопросом в гвалт не представляется возможным они друг друга не слышат. Я не понимаю, что происходит, и, все-таки зажмурившись, громко спрашиваю:
Простите, но я так и не поняла, можете уточнить, какую задачу мы решаем?
Никакую, отвечают спокойно.
Мы следим за вашими реакциями, смотрим, как вы общаетесь.
Я приехала на очную встречу с представителем компании молодым парнем по имени Деймантас. Он жестом приглашает присесть на диванчик в холле медицинской организации, не имеющей отношения к компании, в которой я работаю. И без прелюдий, так, словно мы давно знакомы:
Пойми, мы не можем трудоустроить тебя официально, это же будет понижение в трудовой будет записано «Рязанская область». Понимаешь?
Ну, может тогда в качестве самозанятого? спрашиваю. Или трудовой договор?
Нет, говорит, никаких договоров.
Достает из-за спины шприц и делает мне инъекцию в плечо. Что происходит? Что мне колят?
Оборачиваюсь в поисках ответов и вижу, что мой супруг натягивает штаны, ему тоже сделали инъекцию, только в попу.
Мои коллеги здесь инкогнито, они делают вид, что являются сотрудниками медицинской организации. На диванчик напротив присаживается второй сотрудник компании то ли узбек, то ли казах улыбается и раздваивается. Что происходит? Узбек-казах, точнее оба, делают жесты руками в противоположные стороны, чтобы я удостоверилась их двое, они близнецы. Ок.
Блямкнул ватсап один из моих коллег отправил бабушке сообщение с фотографиями теплых тапок на овчине: «Бабуля, какие тебе прислать?» Наши мессенджеры также сопряжены мы видим все сообщения друг друга.
Деймантас, оглядываясь по сторонам, дрожащими руками достает из портфеля пачку листов со сложными схемами черно-белыми, цветными и быстро на ухо говорит:
Здесь наши процессы в самых популярных нотациях оптимизируй их. И еще, только отвечай быстро: в какой папке хранятся модифицированные шаблоны компонентов?
В папке local
И прежде чем я успела задать вопрос, в соответствии с чем или на основании чего оптимизировать бизнес-процессы, Деймантас и близнецы исчезли.
Чувствую себя неважно. Не очень уверенно во всем. Мне нужно домой. Начинается ливень, промокаю моментально до нитки. Мои туфли-лодочки чавкают и на глазах превращаются в калоши. Может, это укол? Впереди автобусная остановка. Мама присылает видео, в котором омерзительный старикашка блеет о чипировании народа. Отправляю в ответ из чата Деймантаса мем с валяющимися пьяницами и надписью сверху: «Билл Гейтс начал отключать россиян через спутник». Мама в ответ:
Это правда, доча?
Женщина, успокойтесь, ваша дочь пошутила, отвечает маме другой мой новый коллега Анвар.
Доча, хто это?
МИЗАНТРОПЫ
Утром Славин первым делом варил кофе, закуривал сигаретку и открывал новости. Каждый день падают самолеты, а американские ученые доказывают, что у человечества усыхают мозги. Впервые они сильно уменьшились в результате появления коллективного сознания 3000 лет назад. С тех пор усыхание продолжается. Главный мозговед страны Савельев утверждает, что мозги американцев, в результате прихода к власти демократов, усохли аж на 250 граммов. У нас тоже все идиоты, говорит Савельев, но американцы ваще тупые (возможно, Славин Задорнова и не смотрел, но благодаря тому, что является частью коллективного сознания, вспомнил Задорновское «Ну тупые!»).
В последние две недели от ковида ежедневно умирают больше тысячи человек. В пятницу только не умирали почему-то, или просто новость не стали давать накануне выходных пусть порадуются.
Под Саратовом заключенных пытают изощренными способами, в том числе трахают в жопу шваброй. Судя по материалам статьи, происходит это уже много лет и не только в Саратовской тюремной больнице. Узнали об этом инциденте благодаря программисту, имевшему доступы к компьютерам ФСИН и слившему «Секретный архив спецслужб», за что он теперь объявлен в федеральный розыск за разглашение государственных тайн.
Несколько раз в год выдающихся ученых объявляют предателями, вменяют старичкам госизмену и шпионаж. В комментариях к многочисленным новостям о предателях родины генерал ФСБ подтверждает, что действительно, дел о государственной измене будет все больше, потому что у людей разрушены основные принципы морали, а для государства важно не само наказание как таковое, а демонстрация его неотвратимости, нужно фильтровать баз э-э-э, речь.
Школьники и студенты все чаще берут в руки оружие и идут убивать ненавистных одноклассников и учителей. Последующая экспертиза на психическое здоровье, показывает здоровы!
НАТО стягивает и стягивает военные силы к нашим границам.
Останавливают работу общепит и салоны красоты, дорожают морковь и гречка. Господи, как страшно жить! (Коллективное сознание снова подкидывает пассаж Задорнова. Он так и называется «Как страшно жить!)
Славин утирает пот со лба, закуривает десятую сигарету, дожевывает кофейную гущу и переключается на фейсбук (Принадлежит компании Meta, деятельность которой признана в РФ экстремисткой. Фейсбук/Facebook организация признана экстремистской и запрещена на территории России).
Да здравствует поэзия!
Анфиса Розенталь предупреждает: «Не надо врать обидой сожалений, слегка соприкоснувшись рукавами».
Оксана Горемыкина устала быть красивой, хочет общаться с людьми, но не может и не понимает, то ли это постковидный синдром, то ли утомила саму себя и хочет влюбиться.
Петр Оголтелый из Уфы просит молитв за почившую бабушку из Самарканда.
И снова стихи, диалог поэтов. Она ему: «Ты узнаешь меня по крылу, по клейму на наплаканной соли». Он в ответ: «Но я могу себе позволить разбить дотошность мелочей, из безобразности раздольной, среди доступных палачей».
Снова жалобы постковидных расстроенный муж пишет, что к жене вернулось обоняние, но все пахнет дерьмом!
Литератор из Кронштадта предлагает массовый суицид.
«А что, дельное предложение», думает Славин.
Просветленный бизнес-тренер приглашает посетить его мастер-класс «Эндокринная система в контексте вертикального выстраивания» по прочистке чакр, пониманию работы гормонов и настройке их на самовыражение.
Стихи от Робота Вадима.
Реклама книжного магазина: «Разъяренная вагина» Евгении Коловоротной.
Савин гасит сигарету. Дрожащей рукой тянется к проводу, чтобы выдернуть себя из Сети навсегда, но замирает. Достойно ли смиряться под потоками самовыражений, то есть ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье? Вот в чем вопрос.
Шурики мрут как мухи, по Гоголю, по тыще в день, а лучше не становится.
Савин принимает решение выдернуть шнур, но в правом углу ноутбука всплывает сообщение из «Яндекс дзена»: «Пятнадцать способов принять самого себя и полюбить людей».
Одним глазочком и отключусь.
ТРИ ПЁРЫШКА
Вацлав Булочкин считал, что не имеет морального права перед Создателем отказывать себе в удовольствиях, в радостях жизни, а потому ел и пил со страстью праведника перед приближающимся Страшным Судом, чтобы явиться к Творцу и радовать Его одним своим видом розовыми пухлыми щечками, кругленьким курчавым животиком, глазками, лоснящимися в пелене земных возлияний и рассказать о том, как елось и пилось деточке Его драгоценной в раю, как здорово устроил все Папенька наш Всевышний, Господь Бог.
Свои радости, богатырское здоровье и сон младенческий скрывал благоразумный Вацлав от окружающих, жаловался на хвори разные, видения и даже голоса. Все потому, что много завистников, вредителей. Даже друзья скажут: «Ох какие щечки у тебя розовые, как храпишь ты сладенько», и все тут как сглазили, и персик с лица сошел, и сна как не бывало, ворочаешься полночи, грудь давит не к добру и заснуть не можешь.
Махнуть бы рукой на таких друзей, да нет ближе никого. Жены, дети разбежались кто куда. Одиночество душит. Посмотришь в зеркало радости жизни на троих, а где взять тех троих? Вот и приходится к друзьям этим ездить, они хоть и злобные, да веселыми бывают иногда и палками не бьют. Поеду к ним на Рождество, дитятю их понянчу, башню из леденцов научу строить, пончики под подушку прятать и секрет хранить.
Рождественские праздники волшебны. Утка с яблоками, пироги с капустою, заливные, соленья, кренделя да квасы с компотами. Друзья добрые, праздник же. Хорошо все, да за удовольствия платить надо, чуть больше порадуешься, меры не вспомнишь вовремя, дитятко хрясь тебя по носу книжкой картонной, тобою же подаренной: кровь хлещет, боль трескучая, в глазах темно вот тебе и урок, меры не знаешь, ущерб получаешь.
Сказку ему рассказываешь, на бочок приляжешь рядом, глазки закроешь и забываться начнешь. Вместо сказки храп медвежий раздается. Ребеночек от испуга бац тебе в лоб кубиком деревянным мол, ты дядя Вацлав или чудище заморское? Из глаз искры сыплются. Тут уже понимаешь, что, может быть, это не у тебя с чувством меры что-то не так, а просто пора и честь знать, домой пора, обществом насладился сполна, а там тишь да благодать: хошь спи, хошь книжку читай и спи, хошь ножку свиную жуй и спи, жир теплый бежит по подбородку, по груди, щекотно. Хошь наливочки клюквенной налей да выпей, чтоб душа согрелась, хошь еще выпей, чтоб развернулась Эх жизнь. Дома хорошо.
Ну, друзья, товарищи, спасибо за теплый прием, а мне бы домой теперь. Что? Еще остаться? Что с ребеночком поиграть? В магазин сходить?
Да, Господи, да, прекрасны дела Твои, но, видно, за все платить надобно. Хорошо, отплачу с лихвой. Бегаю по улицам за ребеночком их веселым хохочет, убегает, бес, чтоб его, солнышко чтоб его грело, зубки чтобы росли крепкие, здоровеньким чтобы был. Хошь наливочки, хошь Нет-нет, отплачу. Шапка-ушанка на ветру развевается, шинелька зеленая ветрами северными продувается, грудь давит, щеки горят. В тепло придешь, разомлеешь хрясь кубиком по голове. Шлем бы железный да на замок с ребеночком закрыться, чтоб родители не шастали, не мешали нам играться-развиваться, и вздремнуть, грудь успокоить тревожно как-то в груди Хошь наливочки
Ночь. Слава Тебе, Господи, что награждаешь нас за труды праведные сном добрым молодецким, хр-хр-хр. Снится мне: бегу по полю, падаю в рожь колосистую, глаза закрываю, ветерок теплый грудь обдувает, пыльца ноздри щекочет, кроты ямки роют, запас богатый за щеками держат, блаженство, рай, красота, и тут голосок тоненький ласковый «хошь наливочки, хошь ножку жуй» из-под земли вроде как. Смотрю в дырку крот глазами черными блестит, графин на подносе одной рукой держит, другой призывает: «Иди сюда, хошь»
А я не могу, дырочка-то маленькая, уменьшаюсь до размера зернышка, падаю в нору крот хохочет по-детски, заливается, хошь, говорит, хошь Я бросаюсь к кроту, вырываю графин, а он мне хрясь по носу, грудь сдавило, упал. Опять поле. По груди прыгает и ножками топочет ребеночек. Хохочет, заливается, смотрю в его глаза: ни капли жалости, одна дикость какая-то, жестокость и радость беспредметная. Рванулся я, чтобы упал он с груди моей, да и проснулся в холодном поту. Съел тефтельку в томате из хозяйской сковородки, отлегло, потом снова давит. Справочник медицинский открываю, смотрю «Инфаркт». По всему инфаркт. Плохо дело, думаю, вот она, жизнь моя, короткая, Господи, какая.
Разбудил друзей, вызвали скорую помощную. Инфаркт, говорят, дело ясное. Давление меряют, кардиограмму делают, тело мое бедное бледное колышется все как кораблик бумажный в океане. Вот и все, думаю, вот и все радости, вот она жизнь твоя. Дома был бы наливочки выпил бы, душою согрелся перед смертью-то, последний разочек. А две выпил бы так и уходить было б веселей. Пип, пип, пип
Лежите милый, что ж вы скачете, нельзя вам, любезный, одевайтесь аккуратненько. Шарф, шапка, шинель на рубашку тоненькую, все, готов.
На прощанье, напоследок спрашиваю:
Друзья мои, хорошо ли жил я, успел ли сделать все, что должно приличному человеку, судите меня здесь, скажите слово последнее. Успел? Ну слава Богу. Спасибо за все. Оповестите родственников.
Друзья испугались, засуетились, вот оно каково, будут знать, при жизни не ценили, так хоть после смерти слово доброе скажете.
Реанимация. Меняются часто, помирают, стало быть. Вот и мне недалеко. Вздремну на дорожку. Утро. Вижу едут друзья ко мне, беспокоятся, пальцы ломают, щеки кусают, ногти грызут не уберегли, а человек-то был какой хороший. Не мы ли его загнали так? Заходишь, бывало, в комнату, а он сидит дремлет, лицо белое, давно видно болезнь в груди гнездилась, а мы-то, а мы-то и не замечали. Слова доброго не говорили, все шикали, да понукали, да смеялись над больным человеком. На пороге смерти стоял, а жизнь как любил, как косточки сладкие обгладывал, щечки-то какие были радовался искренне, не ценили при жизни.
В реанимацию звонят состояние тяжелое. О Господи! Плачут.
Родственники молча и спокойно ждут, а я мысли их короткие вижу квартирка, квартирка, квартирка, чего еще А больше нет ничего. Шиш вам с маслом. А может, неправ я, дети плачут, жены втайне от новых мужей по углам прячутся слезы скупые, но горячие на пол роняют, брат в тельняшке, по-мужски один на один с коньяком брат ты мне, спрашивает, или не брат