На XIV съезде ВКП (б), проходившем в декабря 1925 г., Л. Каменев обратился к делегатам: «я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли обединителя большевистского штаба35 <> Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою. (Аплодисменты ленинградской делегации.)»36 Но делегаты съезда в большинстве своем это заявление оценили лишь как очередной выпад фракционеров. С. М. Киров в дни работы съезда сообщал: «обстановка горячая, приходится очень много работать, а еще больше драть глотку
1
2
«Новая оппозиция» потерпела поражение. На первых порах малозначимая личность, но умеренно-рассудительного свойства с целями стабилизации общества, Сталин, все явственней набирал политический вес. На этом же пленуме произошло еще одно немаловажное событие, Зиновьев и Каменев сделали неожиданный ход. Каменев предложил Сталина на пост Наркомвоена и председателя Реввоенсовета. Очевидно, к этому времени, они уже поняли смысл предостережения ленинского письма и пытались убрать Сталина с этой должности хоть куда-нибудь, пусть даже тоже на почетное и ответственное и даже силовое место, но меняющее тип отношений к нему в партии. Генсек публично не скрыл своего удивления и даже неудовольствия к предложениям Каменева.
Самым уязвимым местом в сталинском мировоззрении была его неспособность овладеть диалектикой. По рекомендации руководства Института красной профессуры Сталин пригласил к себе для «уроков по диалектике» известного в то время советского философа Яна Стэна. Стэн работал заместителем директора Института Маркса и Энгельса, затем ответственным сотрудником аппарата ЦКК. Для Сталина он разработал специальную программу занятий, в которую включил изучение трудов Канта, Гегеля, Фейербаха, Фихте, Шеллинга, а также Плеханова, Каутского, Брэдли. Дважды в неделю Стэн приходил к Сталину в назначенный час и терпеливо разъяснял высокопоставленному ученику концепции немецких философов. Для Сталина это было тяжело. Абстрактная философия его раздражала. «Какое все это имеет значение для классовой борьбы?», «Кто использует всю эту чепуху на практике?» В конечном итоге Сталин так и «не одолел сути диалектического отрицания, единства противоположностей так и не усвоил тезис о единстве диалектики, логики и теории познания»38 утверждал Д. А. Волкогонов.
Не добившись цели по низведению Сталина, Зиновьев и Каменев, на ходу меняя ориентиры, взяли курс на сближение с Троцким. В 1926 г. складывается объединенная оппозиция Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека, Преображенского, Иоффе против Сталина. На этот раз борьба развернулась вокруг вопроса о перспективах победы и дальнейшего строительства социализма* в СССР. Сталин и Бухарин развили по этому вопросу целую теорию. Троцкий немедленно охарактеризовал их «теорию социализма в отдельной стране» как реакционную, как способ «теоретического оправдания национальной ограниченности»39, против которого выступила ленинградская оппозиция. На первом этапе деятельность оппозиции достигла кульминации в июне 1926 г. Погожим воскресным днем в одном из подмосковных лесов преданные Зиновьеву лица провели собрание маевку, как полагается, с массовостью, красными стягами, лозунгами, призывами, речами: «К ответу!», «Долой!» и прочее. Сталин не на шутку встревожился. Было проведено расследование, в ходе которого выяснилось, что за кулисами стоял Зиновьев (хотя это и без расследования было понятно), правда, он наотрез отказывался признать свою причастность к организации маевки. Июльский пленум 1926 г. вывел Зиновьева из состава Политбюро, призвал партийные организации пресекать действия фракционеров.
После Пленума Троцкий, не изменивший своей уже ставшей привычке, отбыл в Кисловодск «попровлять» здоровье. В Москву он вернулся в конце сентября. Осенью обстоятельства складывались для оппозиции благоприятно. Хозяйственные трудности не только шли на убыль, но продолжали нарастать. Это будоражило рабочих и накаляло обстановку. Количество групп оппозиции, а в них число членов, значительно увеличивалось. Теперь в дело включились главные силы объединенной оппозиции. Последовали одно за другим выступление ее лидеров на партийных собраниях в Москве и Ленинграде. Фактически это была попытка явочным порядком навязать партии новую общепартийную дискуссию. Но оказалось все наоборот. С 1 по 8 октября из присутствовавших на собраниях в Московской организации 53.208 членов партии оппозицию поддержал лишь 171 человек и 81 воздержались при голосовании. В Ленинграде из 34.180 участников собраний с оппозицией солидаризовались только 325 человек. Обескураженные таким итогом лидеры оппозиционного блока дали задний ход, 16 октября они сделали заявление (покаянное письмо), в котором признали, что в ряде случаев после XIV съезда допустили шаги являвшимися нарушением партдисциплины. «Считая эти шаги безусловно ошибочными, мы заявляем, что решительно отказываемся от фракционных методов защиты наших взглядов, в виду опасности этих методов для единства партии, и призываем к тому же всех товарищей, разделяющих наши взгляды»40. Сталин использовал сложившуюся ситуацию на состоявшемся 23 октября объединенном пленуме ЦК и ЦКК, в результате чего появилось постановление. За нарушение партдисциплины ядру оппозиции членам ЦК Л. Д. Троцкому, Г. Е. Зиновьеву, Л. Б. Каменеву, Г. Л. Пятакову, Г. Е. Евдокимову, Г. Я. Сокольникову, И. Т. Смилге, и кандидату в члены ЦК К. И. Николаевой вынесли предупреждение и поставили на вид. Зиновьева сняли с поста председателя Исполкома Коминтерна. Троцкого вывели из членов Политбюро, Каменева из кандидатов в члены в Политбюро.
На последующей XV конференции партии днем 1 ноября с докладом «Об оппозиции и о внутрипартийном положении» выступил Сталин. Стенограмма фиксирует, что его появление на трибуне было встречено бурными продолжительными аплодисментами: «Слово для доклада об оппозиции и о внутрипартийном положении имеет т. Сталин. (Бурные продолжительные аплодисменты; все делегаты встают; овация.)»41 И это была действительная картина, а не результат «редактирования» происходящего. Троцкий выступил на конференции, а затем на VII расширенном Пленуме ИККИ (13 декабря 1926 г.) В своей речи он по-прежнему критиковал подход Сталина к вопросу социалистического* строительства. Разница между теоретическими направлениями сводилась к методам воплощения одной цели. Сталин твердил: строили, будем строить социализм* и построим. Троцкий же видел по иному: строили, строим, но построить не сможем до тех пор, пока не произойдет мировая революция. Другими словами, Троцкий выступал за немедленную мировую революцию при помощи русских штыков, Сталин отодвигал дело мировой революции до более лучших времен.
Сразу после конференции 27 декабря Сталин подает еще одно прошение об отставке Рыкову: «Прошу освободить меня от поста генерального секретаря ЦК. Заявляю, что не могу больше работать на этом посту, не в силах больше работать на этом посту». Рыков прокомментировал записку: «Меня спрашивают: подчинился ли он ЦК или нет. Ну, я думаю, что для того и подавал в отставку, чтобы подчиниться»42 (имеется в виду решение ЦК о продолжении работы Сталина на этом посту). Как и первый раз, прошение об отставке Пленум отклонил. Судя по общему фону, Сталин был уверен, что его не снимут.
В это время на международной арене против СССР была развернута шумная пропагандистская кампания, организованная западными крупными бизнесменами, потерявшими в России после 1920 г. свои предприятия. На конференции, организованной хозяином «Ройял Датч-Шелл» сэром Генри Детердингом в 1927 г., обсуждался «план Гофмана», предусматривающий военную интервенцию стран Западной Европы против СССР. Эти международные события вновь подтолкнули оппозицию к активным действиям. Выступая по случаю 15-летия «Правды» в Колонном зале Дома союзов, 9 мая 1927 г., Зиновьев подверг резкой критике внешнюю политику СССР в Англии и деятельность Коминтерна в Китае. 25 мая 1927 г. в ЦК ВКП (б) было направлено письмо, подписанное 83 оппозиционерами во главе с Троцким и Зиновьевым. «Заявление 83» открывалось обвинением руководства партии в неверной политике в Китае и в отношении английских профсоюзов. Корень зла оппозиционеры видели в «теории социализма в одной стране», она объявлялась неверной, «мелкобуржуазной», «не имеющей ничего общего с марксизмом». Оппозиционеры требовали созыва пленума ЦК, на котором следовало добиться «единодушных решений», или развернуть широкую дискуссию, в ходе которой оппозиции должны были быть представлены такие же возможности, что и большинству, для изложения своих взглядов. Оппозиция организовала сбор подписей под «Заявлением 83», их насчитывалось всего лишь около 1,5 тыс.
Внутрипартийная борьба то затухала, то вновь вспыхивала. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б), продолжавшемся с 24 июля по 9 августа 1927 г., развернулась острая полемика между оппозицией и руководством по всему спектру международных проблем. Сталину приходилось оправдывать за события в Австрии, Польше, Англии, Китае (т.е. за слабую деятельность Коминтерна, отчего коммунистическое движение в этих странах слабо). Помимо международных проблем, снова поднимались вопросы теории и истории партии, снова вспоминали, кто и как себя вел с 1903 г. Пытаясь изобразить себя и своих сторонников истинными революционерами, Троцкий провел историческую аналогию между событиями в России после 1917 г. и французской революцией XVIII века. Троцкий утверждал, что в стране происходит термидорианское перерождение, а Сталин и его сторонники это «термидорианцы», уничтожающие подлинных революционеров, таких как Троцкий, Зиновьев, Каменев и др. Дискуссия становилась вес более жесткой.
Как бы ни была точна или не точна оппозиция в своих философских измышлениях и исторических сравнениях, но ее не поддерживал народ. 5 августа Сталин предъявил ей очередной ультиматум, потребовал от нее, под угрозой исключения Троцкого и Зиновьева из состава ЦК, «отказаться решительно и бесповоротно от термидорианской болтовни и несуразного лозунга насчёт клемансистского эксперимента», своих сторонников в партиях Коминтерна и порвать с ними «осудить открыто и прямо раскольническую антиленинскую группу Маслова Рут Фишер в Германии, порвав с ней всякие связи. Нельзя терпеть дальше поддержки политики раскола в Коминтерне», и «отказаться решительно и бесповоротно от всякой фракционности и от всех тех путей, которые ведут к созданию новой партии в ВКП (б)»43. После каждого пункта слышались голоса из зала: «Правильно!»
8 августа Троцкий, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Смилга, Раковский, Муралов и другие направили в ЦК покаянное письмо, второе после осени 1926 г. Выразив удовлетворение тем, что оппозиция, «по всем трём вопросам, нами поставленным, в известной мере отступила», Сталин 9 августа заявил: «То, что предлагает нам оппозиция, нельзя считать миром в партии. Не надо поддаваться иллюзиям. То, что предлагаент нам оппозиция, это есть временное перемирие. (Голос: Даже не временное!. ) Это есть временное перемирие, которое может при известных условиях явиться некоторым шагом вперед, но может и не явиться»44. В то же время было очевидно, что Сталин не хотел идти на окончательный разрыв с оппозицией, когда над страной нависла угроза войны: «Вопрос об обороне СССР основной вопрос для нас ввиду создавшейся угрозы войны»45. Обращаясь к тем своим сторонникам, которые требовали от оппозиционеров полной и безоговорочной капитуляции, Сталин говорил: «Нет, товарищи, нам перемирие нужно, вы тут ошибаетесь. Если уж брать примеры, лучше было бы взять пример у гоголевского Осипа, который говорил: верёвочка? давайте, и верёвочка пригодится. Уж лучше поступать так, как поступал гоголевский Осип. Мы не так богаты ресурсами и не так сильны, чтобы могли пренебрегать верёвочкой»46.
Однако второе перемирие было еще более коротким, чем первое. К осени 1927 г. она была перенесена в первичные партийные организации. Как и за год до этого лидеры оппозиции «пошли в народ». В связи с приближавшимся десятилетием Октябрьской революции видные, но оппозиционные теперь революционеры, получили приглашение от рабочих многих фабрик и заводов выступить с докладом или воспоминаниями. На ряде предприятий эти встречи с рабочими выливались в жаркую полемику. Все это не нравилось основному направлению партийцев и уже тогда к подобным выступлениям были перемены попытки их срыва. Стоит ли удивляться поведению участников московского партактива, если на октябрьском (2123 окт.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК обстановка нетерпимости к оппозиционерам перехлестывалась через границы. Как точно замечал историк-публицист И. Дойчер, решению правительства по сокращению рабочего дня оппозиция могла противопоставить вопросы, «которые для рабочих казались абстрактными: Гоминьдан, англо-русской комитет, перманентная революция, термидор, Клемансо и т. д. Единственный вопрос, по которому язык оппозиции не был труден для понимания, было требование улучшить положение рабочих». Теперь после ее выступления против семичасового рабочего дня «вокруг оппозиции возникла стена безразличия и враждебности»47, писал И. Дойчер.
Стенограмма октябрьского пленума не полностью была напечатана в «Правде» 2 ноября 1927 г. На пленуме Троцкому не только не дали говорить, выкрикивая оскорбления в его и его оппозиционеров адрес. Кубяк запустил в него стаканом, Ярославский томом контрольных цифр развития народного хозяйства страны, Шверник книгой. Кто-то даже пытался стащить Троцкого в трибуны. «Ни одни из указанных выше хулиганских поступков (Ярославского, Шверика, Кубяка и многих других) не встретил даже и тени осуждения со стороны Президиума»48 возмущался Троцкий в письме в Секретариат ЦК ВКП (б) 24 октября.
23 октября 1927 г. на совместном заседании ЦК и ЦКК было принято решение об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК. Резолюция гласила:
«Объединенный Пленум ЦК и ЦКК в августе 1927 г. проявил высокую степень терпимости и уступчивости в отношении т. т. Троцкого и Зиновьева, дав возможность этим товарищам выполнить свое обещание от 8 августа об уничтожении элементов фракционности и ограничившись предупреждением, которое было последним предупреждением.
Однако т. т. Троцкий и Зиновьев вторично обманули партию и грубейшим образом нарушили взятые ими на себя обязательства, не только не уничтожив «элементов фракционности», но, наоборот, доведя фракционную борьбу против партии и ее единства до степени, граничащей с образованием новой антиленинской партии совместно с буржуазными интеллигентами.
Ввиду этого Объединенный Пленум ЦК и ЦКК постановляет: т. т. Троцкого и Зиновьева из состава ЦК ИСКЛЮЧИТЬ»49