Я посмотрела на мать: всю дорогу она молчала. Несколько раз, конечно, она открывала рот, дабы что-то сказать, но тут же закрывала, не подобрав нужных слов. Отец же пытался пошутить над этой ситуацией, мол, на их счастье, придётся не отпускать меня в общежитие в будущем университете, а оставить дома и контролировать. Однако его юмор никто не оценил, а я была слишком подавлена, чтоб как-то поддержать его настрой. Но перед тем как меня ввели в допросную, где уже сидели психолог и следователь, родители неожиданно схватили меня за плечи и отвели в сторону.
Главное не волнуйся и помни, что ты нам всегда рассказывала про этого хулигана, сморщившись, мама кивнула в сторону Вячеслава.
И покажи им, что ты ничего не делала с ним. Если ты будешь сама уверенна в своей правде, то и они поверят, наивно улыбнулся папа. На моём же лице отразилась паника, после которой щёки опалил неимоверный стыд. Я-то знаю, что я что-то да сделала, пусть я всё ещё не жалела об этом несмотря на то, что всё это вылилось в такую ситуацию.
Напрягшись от кончиков пальцев до головы, я твёрдо шагнула в допросную. И в зеркало не надо было глядеться, дабы понять, что выглядела я весьма туманно и испуганно. Психолог тут же поспешила улыбнуться мне, а следователь, наоборот, посмотрел свысока и насмешливо искривил губы. Будто бы всё уже было доказано. Что ж, считай, вызов принят, мой дорогой.
Людмила Тихоновна Потворская?
Да, кивнула я. Голос не был хриплым, но мне явно не помешал бы стакан воды. Психолог пододвинула ко мне стоящий на другой стороне стола стаканчик, но я не осмелилась его выпить. А вы?.. притворно смело обратилась я к следователю.
Это неважно, растягивая гласные, ответил тот.
Это просто вежливость, безэмоционально парировала я. Мужчина изогнул бровь и ехидно бросил:
Игорь Витальевич, он сложил в стопку ранее рассматриваемые документы и полностью переключил своё внимание на неё. Но это вам никак не поможет.
Игорь Витальевич, я бы попросила! Я запрещаю вам давить на ребёнка, позвольте ей почувствовать, что мы, взрослые, в любом случае, на её стороне и поможем ей решить образовавшийся конфликт, с возмущением вклинилась в разговор психолог, пытаясь усмирить следователя. Людмила, меня зовут Анастасия. Я очень рада нашему знакомству, она доброжелательно улыбнулась и протянула руку.
Взаимно, еле слышно ответила я, пожимая её ладонь. Её слова почти никак не успокоили меня, но помогли взять себя в руки.
Итак, вам, Людмила Тихоновна Потворская, предъявляются обвинения в неправомерных действиях в отношении Вячеслава Григорьевича Веткина. Скажите, вы применяли физическую силу к Вячеславу? следователь закатил глаза на слова психолога и включил «деловой режим».
Нет, твёрдо ответила я. Сложно было сказать, было ли это правдой. Да, я припечатала его к стенке, но не била же! В общем, двоякая ситуация.
Вы использовали какие-то химические средства при контакте с ним?
В смысле? недоумённо нахмурилась я.
Вы кислоту или раствор какой-нибудь ему в лицо вмазывали? Или в еду подмешивала, а? он не выдержал, вскочил на ноги и опёрся руками о стол, наклоняясь ко мне. Честно сказать, мне одновременно захотелось рассмеяться от несдержанности следователя и испуганно убежать оттуда.
Игорь Витальевич! вновь осадила его психолог, рукой толкая на стул. Он сел и исподлобья посмотрел на меня, скрещивая руки.
Нет, повторила я и тяжко вздохнула. Следователя мои ответы явно не убедили, и я «с дуру» решила подтвердить свои слова более развёрнуто: Я не разбираюсь в химии! Что я могла ему подмешать? Крысиный яд? довольно экспрессивно молвила я. Этот И.В. на это уж слишком довольно усмехнулся.
Говорите, в ядах разбираетесь? он щёлкнул ручкой и стал что-то увлечённо записывать в одном из своих многочисленных листочков.
Нет же! Я ничего ему не сделала! Ни-че-го! Это он мне жизнь всё это время портил своими оскорблениями! запаниковав, я выплеснула наружу то, что стоило бы держать при себе. Или, по крайней мере, выдать не в такой агрессивной форме.
О-о! А вот и мотив подъехал! ощерился следователь. Я готова была взвыть от такой неудачи. Я не верила в судьбу, но кто-то словно решил её мне подпортить, но не в моих правилах было пускать всё на самотёк. Я начала быстро анализировать речь следователя, его поведение и возможные мотивы, выбрав его в качестве потенциального врага.
Ну? Чего замолчала? спустя минут пять спросил Игорь Витальевич, почёсывая нос. Взгляд упал на его серебряное обручальное кольцо.
«Я замолчала, а следовало бы вам», подумала я, а вслух сказала:
Мне не ясны предъявленные обвинения.
Как же? Всё предельно ясно
Вы обвинили меня в том, что я избила и отравила Вячеслава, но не сказали, были найдены побои на его теле, и не предъявили соответствующих доказательств. Вы также не предъявили результаты анализов, доказывающие факт внешнего воздействия. А, если оно и есть, вдруг у него просто аллергия началась или произошёл химический ожог из-за нового стирального порошка для одежды? кое-как, но я смогла связно выразить свою позицию и подозрения. Возможно, не надо было говорить свои предположения о причине недуга звёздочки, ведь он может впоследствии использовать их против меня же, но сделанного не воротишь.
Терпеливо выслушав меня, следователь громко щёлкнул ручкой и отложил её в сторону. Затем он встал с совершенно серьёзным и даже твёрдым лицом и опустил жалюзи на зеркале Гезелла, чтобы нас перестали видеть мои родители и остальные полицейские, и выключил микрофон, чтобы нас перестали слышать. Вот теперь я действительно была в ужасе. Кажется, сегодня я побью все свои рекорды по выбросу адреналина, ибо ох, что ещё можно сказать о сложившейся ситуации?
Вернувшись к столу, И.В. заговорил без ехидства:
Если ты дашь противоядие, то мы тебя отпустим и больше никогда не потревожим.
Какое противоядие? Что не успела я договорить, как меня перебила Анастасия, заставив вздрогнуть. А я и забыла, что она здесь.
Игорь, прекрати, без официоза сказала психолог, устало прикрыв глаза рукой.
Я тебе говорю, что мы ничем ему не поможем! он громко стукнул по столу, а когда понял, что это было достаточно близко ко мне, отшатнулся. Что-то я не пойму, он меня тоже боится?..
Прошёл всего один день, и мазь, выписанная врачами, начала ему помогать, упрямо продолжала Анастасия. Я переводила удивлённый взгляд с лица следователя на лицо психолога.
Она лишь подавила симптомы! А через два месяца это станет необратимо! Я сам видел, как это бывает! истерично бросил Игорь, размахивая руками. Послышались настойчивые стуки в дверь и голоса родителей.
Что вы оба несёте? Причём здесь я? Я реально ничего с ним не делала! не выдержала я и встала из-за стола. Так я казалась себе менее уязвимой.
Если ты не вернёшь всё назад, я тебя сам, лично, заколочу в осиновый гроб и утоплю в святой воде, тварь ты безбожная! закричал следователь и, видимо, потеряв всякий страх от отчаяния, потянула ко мне рукой, чтобы схватить, но я отпрыгнула и прикрылась стулом.
Да вы ненормальный! в ответ заверещала я. Сзади послышался спасательный треск выбитой двери.
Остановите это немедленно! громогласно изрёк мой отец, в считанные минуты хватая следователя за грудки и встряхивая. Тот поглядел на папу ошалелым взглядом, потом посмотрел прямо мне в глаза, его зрачки расширились до предела, глаза закатились и он лишился чувств, так и повиснув на моём отце.
Чуть позже, когда мы с родителями покинули то ужасное место, я вслух пыталась успокоить себя:
Да он просто наркоман какой-то. Надышался и начал нести всякий бред. Он же не иначе как под веществами поверил россказням зв Вячеслава
Люда, хватит, не повышая голоса, но хлёстко и почти ощутимо больно сказала мама, развернувшись. До этого я шла позади родителей. Я непонимающе захлопала ресницами и ртом, не зная, что ответить на такое.
Неужели вы?..
Дома поговорим, отрезал отец и сел в подъехавшее такси вместе с матерью. Немного поколебавшись, я запрыгнула следом. Тяжело вздохнув, я отвернулась от взрослых, стараясь сосредоточить всё своё внимание на мутном виде из окна. Нужно было максимально расслабиться, успокоиться и придумать тысячу и одну оправданий, т. к. дома ждал очень серьёзный разговор.
Глава 2. «Зря он это сделал»
Я так и не поняла в тот вечер после допроса, что от меня хотели услышать родители и что они сами пытались донести до меня. Они говорили какими-то загадками, не заканчивали предложения, видимо, ожидая, что я сделаю это за них. Но мне тогда не было дела до чтения моралей, голова разболелась не на шутку, и слишком часто появляющаяся мигрень начинала порядком волновать. Я почти не помню каких-то конкретных фраз, но конец нашего диалога, боюсь, останется навсегда в моей голове:
« Ты же должна понимать, что не имеешь права трогать постороннего человека, тем более, за лицо! Это просто противно, Люда! в очередной раз пыталась достучаться до меня мама. Я устало потёрла виски и проигнорировала то, что она повторяет, наверное, раз в десятый.
Тебе почти восемнадцать лет. Нужно же как-то уметь сдерживать себя! Мы с мамой разве учили тебя подобному? Разве мы учили тебя насилию или позволяли себе бить тебя?.. буквально задыхался от возмущения отец. И, скажу честно, зря он решил выразиться именно так. Потому что от его слов в голову полезли непрошеные воспоминания, играющие отнюдь не на пользу ему и матери, что, похоже, они оба осознали спустя секунду. Но я уже успела вспыхнуть.
Зато вы позволили бить меня другим, утробно прорычала я, смело, почти нагло посмотрев на них свысока. И, к моему удивлению, они не стали отпираться, а лишь уязвлённо вздрогнули и вжались в диван, почти перестав дышать, когда я окинула их жгучим взором и убежала к себе в комнату».
Медленно встав с кровати, я похрустела косточками и зевнула. Кинув взгляд на часы, я поняла, что школу я благополучно проспала, и меня, естественно, никто не разбудил. Закатив глаза и улыбнувшись, я почувствовала, как что-то стягивает мне лицо. Пощупав его, я раскрошила бордовые корочки на пол: щёки и нос оказались в крови, как и моя подушка. Кровь, хвала небесам, текла из носа, а не из ушей. Прям, ура. Судорожно пошарив по кровати руками, я нашла телефон и с неудовольствием заметила, что не поставила его на зарядку. Ладно, после того как я умоюсь и позавтракаю, уже смогу им пользоваться. Сейчас главное смыть с себя кровавую «маску». Сомневаюсь, что она полезна для кожи.
Ничего не предвещало беды (ещё больше беды, точнее), но и в ванной меня ждал сюрприз.
Твою дивизию! шокировано воскликнула я. Из зеркала на меня смотрела не просто измазанная в крови школьница, а ещё и школьница со светящимися зелёными глазами. И тут я поняла, что в ванной я свет не включала, и в ней должно быть темно. Но там было светло, как днём! Метнувшись обратно в комнату, я посмотрела время уже на смартфоне, и, оказалось, было не два часа дня, а два часа ночи!
В комнату на шум прибежали сонные родители и включили свет. От резкой вспышки я зашипела подобно кошке и болезненно сощурилась. Мама с папой невольно попятились назад.
Так и ослепить можно! обиженно простонала я. Когда я открыла глаза и продемонстрировала их, мать перекрестилась, выглядя, мягко говоря, ошарашенной, в то время как лицо отца то ли неверующе, то ли испуганно скривилось.
Ну?! Чего вы молчите?! получилось весьма жалобно, но в тот момент мне было до контроля собственных эмоций. Со мной происходило что-то невероятное, причём, в плохом смысле, а родители застыли как истуканы вместо того, чтобы помочь мне! Сердце готово было пробить грудную клетку, в горле образовалась пустыня, а в голове пронёсся ураган, оставивший за собой бесполезные обломки старых зданий. Ничего, из того, что я когда-либо слышала, читала или видела, не могло помочь мне с моей проблемой. А это вообще было проблемой? Может, это дар свыше, а я, такая глупая, не могу этого понять?
Первой очнулся отец. Он медленно подошёл к моему стулу, снял с него толстовку и повязал её мне на глаза. Я не стала сопротивляться, хотя была в недоумении, но спросила:
Мне это как-то поможет?
Пока нет. Садись, он настойчиво опустил меня на кровать и, судя по звукам, куда-то поспешно ушёл. Через пару минут звуков возни послышались телефонные гудки, благодаря которым, видимо, начала соображать и мама.
Тихон, постой! Не делай глупостей! она убежала, оставив меня одну в этой начинающей пугать темноте. Цветные пятна будто бы стали складываться в какой-то не ведомый никому узор, заставляя зациклиться лишь на нём. Постепенно мой пульс восстановился, глаза слиплись от усталости, и я уснула.
Разбудила меня ссора родителей. Сначала мне не удалось разобрать ни одного слова, но потом резкие громкие звуки стали складываться во всё ещё не понятные мне фразы и предложения:
Зря ты это сделал! Если всё, что ты говорил, правда кричала мать.
Ты сама видела, что это правда! возмущённо воскликнул в ответ отец.
Значит, ты самолично согласился сделать из нашей дочери чу!..
Не смей заканчивать, идиотка! прорычал отец, после чего раздался оглушительный хлопок входной двери.
Я настороженно прислушалась: вроде всё кончилось. Сняв с головы толстовку, от которой, если четно, уже зудело всё лицо, я осторожно села на кровати, ощупала лицо: остатки крови всё ещё были на нём. Затем я встала и, еле поднимая ни с того ни с сего отёкшие ноги, потащилась в ванную. Смыв, наконец-таки, всё кровяное безобразие, я с почти полноценной улыбкой вгляделась в свои обычные карие глаза. Почистив зубы, я вприпрыжку пошла на кухню, уже и забыв о недавнем «представлении». Но мне о нём невольно напомнила мама. Она сидела за кухонным столом в фартуке и, подперев голову кулачком, тихо плакала.
Кто умер? неудачно попыталась разрядить обстановку я. Мама ничего не ответила, но прижала меня к себе и захныкала теперь на моём плече.
Всё настолько плохо? всё ещё не осознавая всей ситуации, я на интуитивном уровне задавала нужные вопросы. Мать оторвалась от меня и хриплым голосом известила:
К середине мая приедут родственники со стороны твоего отца.
Только не
Тётя Вайнона тоже, это звучало, как приговор для меня.
Тётя Вайнона была мне никакой не тётей, она была двоюродной сестрой моей бабушки о стороны отца. Родилась она где-то на севере России, и имя ей было вовсе не Вайнона, но, переехав в Швецию, она наказала всем звать её только так. И, признаться, настоящего имени я не знала, да и плевать мне было на него. Самым большим мом желанием было не поступление в престижный вуз, счастливая жизнь и т. п., а возможность не видеть эту старуху больше нигде и никогда. Как же я её ненавидела! Жестокая, грубая, высокомерная все её «достоинства» можно долго было перечислять. Но именно она посеяла между мной и родителями зерно недоверия, которое чудом не разрослось в непроходимые заросли. И они тоже не очень-то жаловали её, но, почему тогда отец её пригласил? И это как-то связано с моей проблемой? Собственно, это я и спросила у мамы.
Да, и, к сожалению, без неё в этом деле никак не обойтись. По крайней мере, это всё, что я знаю, не щадя глаза, она быстро стёрла слёзы полотенцем и встала, чтобы налить мне успокаивающий чай.
Но почему в мае? У меня же, как раз, будет идти подготовка к экзаменам! Мне не до этого цирка шапито будет! Они будут мне мешать! не выдержала и распалилась я. А ведь не мама их позвала, что я на неё-то разоралась?