Басмач, хоть и не отличался смекалкой, но сразу догнал, что, в запале брякнув о ценах, сдал сам себя в полный рост. А делать этого никак не стоило. Химснаряды не семечки на базаре ими не торгуют. Почем тут штучка товара не спросишь. Назвать их цену мог только человек, знающий толк в подобном опте, а всего вернее, потенциальный покупатель, и Кама, конечно же, это просек. До Басмача дошло, что, даже просто проведя с кем-то переговоры на предмет продажи содержимого схрона без ведома Камы, он допустил недетский косяк. Любые мутки за спиной положенца чреваты нешуточной предъявой со стороны авторитета, и теперь Леха стал ломать голову, как бы без особых потерь выйти из неловкого положения, в которое он попал по собственной глупости.
Видя, как тот напрягся, Кама, наделенный в криминальной среде Беларуси правом «казнить и миловать», не преминул им воспользоваться.
Эх, Леха, Леха Так и ссучиться недолго, с отеческой укоризной попенял он Басмачу и, уже строже, прибавил: На первый раз прощу, второго не будет. Давай колись. С кем толковал? О чем?
И, испытав немалое облегчение, Басмач поведал, что в первых числах января ездил в Гродно, встречаться с известным им обоим довольно темным парнем по имени Збышек. Тот свел его с неким паном Анджеем. Холеный такой дядька, возраста за полтинник. По-русски чешет свободно. Посидели в кабаке. Побазарили о том о сем. Пан Анджей про инвестиции что-то лопотал, но больше вопросы задавал: выпытывал, что да как? Басмач так понял, что поляк интересуется всем в Беларуси, на чем можно заработать, оружием в том числе. На прощание тот мутный Анджей вручил Лехе визитку.
Со Збышеком Кама пару раз пересекался. Не нравился ему этот поляк. По ухваткам типичный уркаган: скользкий и уж больно крученый. Лет десять назад гонял ворованные тачки из Германии в Беларусь. Потом, бог знает, за что, сел на пару лет. Освободившись, переключился на живой товар нелегально проституток на Запад переправлял. Лучше знающие его люди говорят, что он кидаловом грешит и запросто подставить может. Правда, это только слухи, но дыма без огня ведь не бывает.
А ну-ка, покажи визитку этого пана! потребовал Кама.
Леха, пошарив по карманам, отыскал и протянул ему карточку, на которой значилось: «Анджей Микша, финансовый консультант». Я так понимаю, это пан Анджей тебе про иприт, эпителий и прочую мутотень наплел? с ухмылкой поинтересовался Кама, вспомнив, как Леха сыпал недавно разными учеными словами.
Ну да, подтвердил Басмач. На прошлой неделе я ему позвонил, ну, типа, с предложением, и фотку снаряда скинул.
Что за фотка?
Басмач достал смартфон, пошарил и вывел изображение на экран. Кама посмотрел и, удовлетворенно кивнув, велел:
Вернемся в город, распечатаешь для меня.
Гаджетам он не доверял, предпочитая им обычные снимки. Молодежь втихаря посмеивалась над его упорным нежеланием использовать возможности современной техники. Кама же твердо знал: передать какое-никакое свидетельство из рук в руки куда надежнее. Кто поручится, что посланную картинку а уж тем более такую, как в этот раз, по пути не скопируют заинтересованные госструктуры. В том, что его телефон время от времени ставят на прослушку, и все звонки и сообщения отслеживаются, он не сомневался, так зачем давать лишний повод для подозрений?
И что ответил на эту фотку пан Анджей? возвращаясь к прерванному разговору, спросил Кама.
Он сразу въехал, что к чему. Спросил, сколько штук? Сказал, что нужен образец вещества для анализа. Разжевал, что и как делать, чтоб раньше времени в ящик не сыграть: типа, противогаз, перчатки резиновые, жижи этой руками не касаться, аккуратно в склянку ложкой собрать, закупорить понадежней и через Збышека ему передать. Ну, я все и сделал, как он велел.
Вот же дурень! подумал Кама. Тоже мне, химик-органик! Запросто ведь мог вслед за корешем своим отправиться к праотцам.
Ты ему схрон показывал? на всякий случай уточнил он вслух.
Я что, на башку отбитый?! обиженно прогудел Басмач.
Дальше что?
Вчера он проявился. Сказал, качество товара подходящее. Обозначил цену. Если сойдемся, готов, мол, все сам забрать. Вывоз не наша забота. Расчет, само собой, наликом. Ждет ответа. Вот я тебя и выдернул Конечно, как решишь, так и будет, но прикинь, никаких же проблем: скинули и забыли.
Басмачу очень хотелось убедить Каму дать согласие на эту операцию, но тот от прямого ответа уклонился, совершенно невозмутимо сообщив:
Он подумал, теперь я подумаю. Пошли к машине.
Кама, хоть и не подавал вида, но пребывал в растерянности, не представляя, что с такой прорвой смертельно опасной гадости делать. Отдали и забыли? Ну-ну! Нет, дружок, такое по-тихому чтоб все осталось шито-крыто не прокатит. Не надо обладать даром предвидения, чтоб понять: коли кто-то изъявил желание купить эту хрень оптом, то уж точно не для дома, для семьи. Так что. Используют ее по прямому назначению.
И поедет все это не в какую-то там Сирию, где такого добра и без того полно, да и далековато доставлять будет, а куда-нибудь поближе. К примеру, на Украину. Гражданская война никак не может закончиться на Донбассе. Артиллерия совместимого калибра там наверняка найдется. А дальше
Воображение живо подкинуло ему один из возможных сценариев развития событий. Обстрел химснарядами украинских городов на границе с зоной АТО, многочисленные жертвы среди мирного населения. И немедленно вопли журналюг определенной ориентации о последствиях химической атаки, предпринятой, донецкими и луганскими «сепаратистами», за которыми стоит Москва. Кто и откуда шмалял, кому эта затея выгодна? дело десятое. Единственное, что имеет значение факт применения боевых отравляющих веществ в Европе. Конвенцию о запрещении химического оружия пока никто не отменял. Все разведки и контрразведки мира на уши встанут, чтобы выяснить, откуда в этой истории ноги растут.
Когда сели в машину, Леха, тронувшись с места и начав помаленьку выбираться из леса, спросил:
В «Вежу»?
Кама молча кивнул, а сам тем временем продолжал крутить ситуацию и так и этак. Ежели где-нибудь этот подарочек из прошлого рванет а рванет он непременно, иначе зачем он кому-то сдался, то веревочка расследования приведет сюда, в Бобруйск, к Басмачу, а стало быть, и к нему, Каме. То-то местная гэбуха возрадуется. Лучшего повода под шумок сковырнуть криминал с трассы, в смысле взять под свой контроль потоки санкционки, что валом валит через Беларусь в Россию, не придумаешь. И ведь сковырнут. А это вилы! Случись такое, братве по барабану будет, что откуда прилетело, за все спрос с положенца.
Но даже не будь всех этих предсказуемых и неизбежных последствий, Кама ни за что не позволил бы Лехе совершить подобную сделку. Он был, хоть и положенец, но где-то глубоко внутри себя плоть от плоти «совка», с его пафосной, но в чем-то правильной дружбой народов. Вырос в стране, где это словосочетание не было пустым звуком так уж воспитали. У него до сих пор в голове как-то не укладывалось, что Беларусь, Украина и Россия три разных государства, два из которых сейчас находятся не в самых дружеских отношениях, это еще мягко говоря. И все же, несмотря ни на что, и хохлы, и москали с детства были ему родными своими, если точнее.
Для Камы не имело решающего значения, кто из них сейчас прав, кто виноват, все одно не разобраться. Когда-нибудь время все расставит по своим местам Но, самое главное, где-то в глубине души у него сидело и неприятие самой идеи способствовать разжиганию этой возникшей среди людей распри и неприязни.
Однако вот так, с ходу, тормознуть Басмача в его простом и понятном желании заработать тоже рискованно. Не то чтобы Кама полагал, что тот против его слова буром попрет, во всяком случае, до сих пор за ним такого не водилось, но склад-то никуда не денется. Это станет для Лехи постоянным раздражителем: живые деньги буквально под ногами, в земле лежат, а ты их не тронь? И не факт, что Басмач не начнет приторговывать в розницу. Вполне может выйти, как говорится, то же на то же и с теми же последствиями.
Рисуется единственный выход: Леху пока попридержать потянуть время, а самому крепко подумать, что делать с этим чертовым схроном. Вот, блин, задачка так задачка!
Приехали.
Басмач остановился возле «Чырвоной вежи». На парковке уже стоял «гелендваген» Витька. Надо полагать, он ждет их внутри заведения.
Что надумал? спросил Леха, настырно возвращаясь к единственной волновавшей его теме.
Я с утра не жрамши. Пойду чего-нибудь в топку брошу, а то язва разыграется, придерживаясь избранной тактики «ни да, ни нет», ответил Кама. Ты пока с фотографиями вопрос реши. За столом договорим.
Басмач досадливо прикусил губу, но подчинился и, высадив минского гостя, отправился распечатывать фотки.
Ресторан «Чырвоная вежа» располагался в бывшей водонапорной башне, что в самом центре Бобруйска. Очень долго она стояла заброшенной, но 13 лет назад ее отреставрировали и превратили в «предприятие общественного питания с широким ассортиментом блюд».
Кама поднялся на лифте на самую верхотуру бывшей башни, в обеденный зал под прозрачным стеклянным куполом. Витек сидел за одним из столиков, с чашкой кофе. Кама присоединился к нему, заказал чай и овсянку насчет язвы это была не шутка. Но даже пережевывая кашку, он думал, думал, думал
Когда в зале появился Басмач, Кама был уже готов к серьезному разговору.
Фотки. пояснил Леха, положив на стол конверт, и опустился на свободный соседний стул. Так, что скажешь? не удержался он, чтоб не напомнить о больном.
Леша, серьезные дела суеты не терпят, покончив с овсянкой и перейдя к чаю, снисходительно заметил Кама и прибавил, обращаясь к Витьку: Ты перекури покуда.
Здоровенный детина, Витек был из тех, кто предпочитает лишним знаниям спокойный сон. Он послушно встал из-за стола и со словами «Я в машине подожду» направился на выход.
Кто, кроме нас с тобой, знает, где схрон? поинтересовался Кама, проводив взглядом удаляющегося Витька.
Никто.
Оно и ладно целее будет, одобрительно промолвил Кама. Поляку скажешь, цена подходящая. Пусть готовит бабло и транспорт. Товар можно будет забрать через неделю. Раньше не получится. Я завтра отъеду на пару дней в Москву. Подвис там один вопрос. Без меня в лес ни ногой. Вернусь обкашляем, что и как. Подготовимся, чтоб не спалиться. Все понял? Вот и хорошо, в ответ на утвердительный кивок Басмача заключил Кама.
Девять месяцев в году черт-те что в природе творится. Ну ладно еще осенне-весенняя непогодь с серостью, слякотью и прочими ненастными безобразиями никуда от этого не деться. Так и зима уже как-то не очень на зиму похожа: то едва ли не плюс, и все тает, а то мороз, и сугробы в рост человека. Все, как манны небесной, ждут лета, и, пожалуйста: на носу июль, и этакая вот фигня! Рассуждения такого свойства недвусмысленно навевала на Павла Андреевича, проплывавшая за окном машины утренняя Москва. Причем, проплывавшая, в буквальном смысле: конец июня ознаменовался похолоданием с невиданным количеством осадков. И теперь город тонул в потоках воды, потому как ливневая канализация традиционно оказалась не готова к разгулу стихии, подначил про себя коммунальщиков Павел Андреевич. Вот и тонем помаленьку, продолжал рассуждать он.
«Форд» остановился напротив здания московского главка, и полковник полиции Букреев покинул с недавних пор полагавшийся ему служебный автомобиль. Здесь, на Петровке, 38, он проработал 28 лет. Начинал оперуполномоченным уголовного розыска, вскоре стал старшим опером, потом опером по особо важным делам, возглавил отдел, и теперь вот, уже второй месяц как пересел в кресло начальника Управления уголовного розыска то бишь прославленного МУРа. Поскольку должность генеральская, а очередное звание лишь вопрос времени, необходимого бюрократической машине министерства, чтобы соответствующие бумаги прошли все положенные инстанции и превратились в приказ о присвоении полковнику Букрееву чина генерал-майора.
Только блестящие перспективы карьерного роста полковника не больно-то воодушевляли, а вернее сказать, чем дальше, тем больше угнетали. Оперативную работу он знал, понимал и любил. А вот в начальственных играх-интригах, в которые его, хочешь не хочешь, помаленьку затаскивало руководство главка, ощущал себя рыбой вне среды естественного обитания, то есть на суше. В должности начальника УУР он пробыл еще всего ничего, но уже ощутил усталость от нее, постоянно отбрыкиваясь от разного рода начальственных полунамеков, сигналов и недомолвок, имевших целью объяснить ему, простофиле, что перед законом, само собой разумеется, все равны, но надо быть готовым к тому, что есть и те, кто значительно равнее.
Пока он держался по отношению ко всем этим подковерным играм стойко. Что будет дальше, как пойдет служба только время прояснит. Он с ностальгией вспоминал свою бурную оперскую молодость, когда ему сам черт был не брат, и даже если кто-то из больших начальников принимал решение, идущее вразрез с его представлениями о законе и справедливости, то его вины в этом не было. Он разыскивал и ловил злодеев. Что с ними происходило дальше извините, все вопросы к следствию и суду.
Даже уже будучи уже начальником убойного отдела, а он семь лет в этой должности оттрубил, Букреев пытался сохранять свой статус. Иногда ему это удавалось, иногда не очень. Теперь же статус обязывал прислушиваться, принюхиваться, да и вообще держать нос по ветру. Он перекочевал в стан тех, кто принимает решения и отдает приказы, а стало быть, и сам порой обречен бездумно подчиняться решениям и приказам, спускаемым сверху. С такими примерно мыслями Букреев прошел через КПП, дальше через центральный вход и, миновав лифты, по своему обыкновению поднялся по мраморной лестнице на третий этаж пешочком. Привычка старую собаку новым трюкам не обучишь.
Раскланявшись в приемной с секретарем Алевтиной Васильевной, вошел в кабинет руководителя Управления уголовного розыска. Он и раньше частенько сюда наведывался, но в ином качестве: то для доклада, то для получения начальственного втыка за служебные прегрешения, а случалось и нередко приглашался для вручения чего-нибудь памятного, вроде почетной грамоты или ценного подарка. Всяко бывало. Четверть века с гаком отпахать в сыске это вам не шваброй гвозди забивать.
Рабочий день начался как обычно, с беглого ознакомления со сводкой происшествий за прошедшие сутки. По большому счету, интерес представляли только ночные события, потому как с работы Павел Андреевич вчера ушел в полдесятого вечера и обо всем приключившемся в столице на тот момент был осведомлен имел привычку «держать руку на пульсе». Пробежав глазами сводку, Букреев ничего, требующего безотлагательного вмешательства, не обнаружил. Настроение стало понемногу улучшаться.
Он заглянул в ежедневник. Удивительное дело, но на сегодня ничего загодя запланированного там не значилось. Руководить МУРом дело хлопотное, и такие вот моменты выдаются крайне редко. Понятно, что долго этот тайм-аут длиться не может. Букреева, как тертого-перетертого, хоть и бывшего, но опера, событийный вакуум всегда немного настораживал. Когда завал в делах понятное дело, чего уж хорошего, но коли все тихо тоже непорядок.
Однако как есть, так есть, и, покуда начальники отделов совещались с личным составом, попутно раздавая всем сестрам по серьгам, в деятельности полковника Букреева образовалась пауза. А когда тебе полста два, и мозг активной деятельностью не занят, да еще и в багажнике твоего человеческого и профессионального опыта много чего поднакопилось, в голову помимо воли приходят такие мысли, что сам диву даешься.