О значении распорядка см.:
Беседу 4-ю «Как начать. Непреодолимость желания. Навязчивые мысли. Режим. Общение. Найти себя» из цикла о преодолении зависимого поведения «Что делать и как жить?».
Главу «Две фазы (возбуждение и апатия) и "тысяча мыслей"» из части 2-й текста «Преодолеть отчуждение (в том числе, и о депрессии)».
Главу 8 из текста «Горение сердца».
Наличие распорядка дня и следование ему вместе с наличием внутренней жизни делает нескучным для человека пребывание в местах с ограниченным пространством и в местах, лишенных эстетической привлекательности и комфорта. Даже когда человек оказывается в условиях однообразного быта и убогой обстановки, его ум знает, чем заняться. Внутренняя жизнь дает человеку источник внутреннего движения (иные места столь унылые имеют вид и обстановку, что если человек не занят, если ум не насыщен конструктивными смыслами, то трудно удержаться от того, чтобы с тоски не начать пить).
О стратегии выживания в условиях, когда внешняя обстановка не только не дает пищи к здоровым размышлениям, но, наоборот, провоцирует уныние и вхождение в состояние дисбаланса в тексте «Интеллектуальная деятельность как стратегия выживания в условиях тотального давления».
Если же такого источника нет, то ум ищет такой источник в разнообразии быта и эстетике обстановки. Если по какой-то причине человек не имеет возможности обеспечить себе желаемые бытовые условия (или ресурс воздействия их на ум исчерпан), то возникает риск обращения к страсти. «Душа, как пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), не может быть без непрестанного упражнения: если не дать ей богоугодного упражнения, то она будет непрестанно упражняться в тех мыслях и чувствованиях, которые родятся в ней самой, иначе она будет развивать свое падение, развивать в себе ложь и зло, которыми она заражена»[49]. Иными словами, человек рискует взяться за пережевывание прежних обид, воспоминаний о том, как он славно когда-то покутил, мыслей о том, какой он несчастный, и о том, как ему себя жалко.
Неким комментарием к этой идее служат слова одного человека о не самом лучшем периоде его жизни. «Я запил, рассказывал он, очень серьезно запил Уехал из Минска, уехал от всех, пил пять лет, тупо закрывшись на даче. Дальше магазина никуда не ходил Конечно, все годы, прожитые на даче, я себя жалел. Нальешь стакан пойла и жалеешь себя. Чем больше себя жалеешь тем больше выпивается, тем больнее становится. Реальности не видишь. Ее можно увидеть только трезвым»[50].
Чтобы победить печаль, вползающую в душу как кисель, человек должен иметь некий ресурс, помогающий ему противостоять сближению со страстью. Этот ресурс вырабатывается через молитву, пост, послушание. В молитве человеку хочется подумать, например, о том, как он будет клеить обои, но он понуждает себя сохранить сосредоточенность на словах молитвы. Если есть любовь к Богу, то приходит понимание, что не стоит во время обращения к Нему думать об обоях. И человек постепенно привыкает властвовать над своими мыслями.
Или вот потянулась его рука к упаковке мороженого, а день постный. Если человек сумеет вследствие любви к Богу и благоговейного отношения к установлениям Церкви сдержать свою руку, то есть шансы, что он удержит ее и во время желания выпить. Или вот, человек хотел, например, на ужин поесть курицу, а ближние выступили с предложением приготовить рыбное блюдо. Если человек готов ради любви к ближним послушаться их и отказаться от своего желания, то есть шансы, что у него получится устоять и перед желанием выпить.
В этом смысле монашеская добродетель послушания открыта и для мирян в отношениях друг с другом. Применительно к данной теме можно вспомнить наставление, данное митрополитом Антонием Сурожским протоиерею Владимиру Родзянко во время рукоположения его в сан епископа. Это наставление уже приводилось в начале книги. Здесь же напомним, что отец Владимир недоумевал, как в сане епископа ему реализовать добродетель послушания. Ведь, если он станет епископом, то другие люди будут оказывать ему послушание, а не он им. «А ты, ответил на недоумение митрополит Антоний, будь в послушании у всякого человека, который встретится на твоем жизненном пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоречие с Евангелием»[51].
При таком походе и мирянин, не имеющий духовного отца, может научиться побеждать свои желания. Если же навык побеждать свои желания посредством усвоения добродетели послушания не формируется, то актуальными видятся слова святителя Игнатия, написанные в отношении иноков, но применимые и к мирянам. Святитель пишет, «что тот, кто не научился прежде побеждать свои воли, никак не возможет погасить ни гнева, ни печали, ни духа любодеяния, не возможет стяжать ни истинного сердечного смирения, ни всегдашнего единения с братиями, ни даже пребыть долго в общежитии»[52].
Последняя мысль о пребывании в монашеской общине может быть заменена в случае с мирянами на мысль о пребывании в семье. То есть человек, не научившийся побеждать свои желания, не может ни с кем ужиться и, вступив в брак, через некоторое время начинает стремиться к разводу.
Навык к преодолению желаний открывает перед человеком возможность приобщения к внутреннему миру. Если человек хоть раз испытал состояние внутреннего мира, то в сравнении с ним он дает оценку и прошлым своим опытам по вхождению в измененное состояние сознания с помощью аддиктивных реализаций. Один человек, например, до своего обращения к христианству активно изучал вопрос вхождения в измененное состояние сознания. Он «конструировал» желательные для себя состояния через употребление психоактивных веществ и реализацию медитативных и прочих психопрактик. Состояния, достигнутые им, казались ему на тот момент жизни «продвинутыми». Отношение к ним изменилось после принятия Православия. Вследствие прикосновения к сердцу благодати Святого Духа он испытал внутреннее умиротворение. В сравнении с внутренним благодатным миром и на фоне его состояния, которые он ранее считал «продвинутыми», были восприняты как неестественные, «пластмассовые».
На каком-то этапе жизни, по переходе в Православие, он отстал от тяги к алкоголю, которая в его жизни ярко себя проявляла. Он был бизнесменом и мог себе позволить тратить крупные суммы на «аддиктивные реализации». И близкие знали его как человека, любящего покутить. Кутил он обычно с другом, с которым, кстати, вместе и начал воцерковляться. Однажды, уже в период христианского этапа жизни, им обоим нужно было навестить их общего товарища, с которым произошла крайне неприятная история. Товарищ пристрастился к употреблению психоактивных веществ. Возможно, речь в данном случае не шла о поиске какого-то «кайфа». Товарищ работал на ответственной должности по линии служб безопасности и, можно предположить, что столкнулся с перегрузками (например, аврал на работе). И давление на сознание этих перегрузок, возможно, захотел преодолеть с помощью психоактивного вещества. Потом, как водится, втянулся. И вот к нему приехали два друга, чтобы в связи с данной проблемой ему что-то сказать.
А сказать они не знали что. Какие-то общие фразы типа «наркотикам нет!» воспринималась как неубедительные. Что сказать? Все трое взрослые люди.
И в таком недоумении бизнесмен с его другом просто посидели напротив товарища, а потом поехали по своим делам. И, несмотря на такой ход событий, встреча произвела на товарища сильнейшее впечатление. Он знал двоих друзей как кутил, а тут он видел двоих спокойных адекватных мужчин, которым для того, чтобы им было хорошо, не нужны были внешние атрибуты.
Ведь что происходит, когда человек приходит в гости? Ему предлагают бокал алкоголя или, скажем, журнал какой-то, будто он не может просто так в течение 15 минут посидеть на диване. Конечно, на самом деле современный человек не может просто так посидеть на диване, потому что его начинает грызть скука, неразобранный хаос, тут же выплывающий на поверхность сознания. Поэтому человек в панике встречает минуты тишины, случающиеся в его жизни. Ему срочно нужна музыка, какое-то развлечение, чтобы не так остро переживать свое внутренне несчастье, которое в минуты пауз становится уже очень явственным.
О скуке и о стремлении убежать от скуки с помощью аддикции см. в главе «Блез Паскаль о природе развлечения. Мужество остаться наедине с собой. О бодрствовании души» из части 5.1 текста Преодоление игрового механизма». Отдельное название части 5.1 «Скорбная радость самозабвения».
Нюанс ситуации состоит в том, что по двум друзьям было видно, что им хорошо. И для их товарища было непонятно, чем это «хорошо» вызвано. С точки зрения внешнего наблюдателя, им было хорошо «на ровном месте». И факт того, что данное настроение не было связано с желанием выпить, произвел на их общего товарища очень сильное впечатление.
Этот эпизод может быть сопоставлен с некоторыми мыслями из книги святителя Феофана «Путь ко спасению». Он пишет, что сильное впечатление может быть произведено встречей лицом к лицу с людьми, которые имеют лица спокойные, причем «без удовольствий и успокоительных предметов». Имея и удовольствия, и предметы другой человек, однако, не находит покоя. Факт такой встречи приводит к изменению жизни.
Если человек вкусил внутреннего мира, рождающегося вследствие успокоения «мятежа страстей», то прежние состояния, достигаемые с помощью аддиктивных реализаций, он воспринимает как неестественные, «пластмассовые». В страстный период своей жизни он мог воспринимать эти состояния, подобно опьянению, как нечто положительное. Ведь опьянение и различные состояния измененного состояния сознания, притуманивая его разум, не давали разуму сосредоточиться на переживании глубокого внутреннего несчастья.
Тягостное чувство внутреннего несчастья может поразить человека даже и тогда, когда он находится посреди, казалось бы, полного материального благополучия. Казалось бы, цели, к которым человек стремился, достигнуты, но что-то все равно гложет сердце. Когда же жизнь человека вследствие обращения к полноте меняется, то приглушение сознания человек воспринимает как некую потерю.
О чувстве внутреннего несчастья при, казалось бы, достигнутых целях материального плана см. в главе «Депрессия и отчуждение деятельности от глубинных основ личности» из части 1-й текста «Преодолеть отчуждение (в том числе, и о депрессии)».
Один юноша, например, рассказывал, что, когда он начал воцерковляться, его сердце стало способно испытывать радость. Раньше, хотя и при деньгах, и при своего рода славе в определенных кругах, он радости не испытывал, сердце было глухо. А после того, как внутренняя жизнь во Христе стала раскрывать в нем «нового человека», простое взаимодействие с людьми, познание их и мира стало сопровождаться радостными переживаниями.
И вот он как-то зашел в гости к одной родственнице, и та предложила выпить ему за встречу бокал вина. После того, как бокал был выпит, сознание юноши только что еще так живо воспринимавшее мир и присутствие в этом мире Бога, вдруг притуманилось. Последствия осушения бокала были столь неприятны, что юноша всей душой желал скорейшего «выветривания» алкоголя из организма. А раньше, в аддиктивный период своей жизни, что интересно, он активно стремился к тому, чтобы это же сознание притуманить.
Этот пример показывает, что человек отказывается от зависимостей не потому, что он по многу часов в чем-то убеждал себя, и не потому, что писал в тетрадях (на группах по реабилитации) «правильные» слова. Он ощущает органическое несоответствие зависимостей всему строю новой жизни, открывшейся ему. Если новая жизнь не открылась в человеке, ему тяжело бороться со страстями. Если вкус к новой жизни не прочувствован, страсти иногда остаются единственной отдушиной человека, «истлевающего в похотях».
Когда такой человек сталкивается с риском разрушения здоровья, перспективой «социального краха» или потери семьи, то он пытается приглушить действие страстей. Но на первом месте в этом случае стоит желание избежать катастрофы, сочувствие же к страстям остается. Не будучи изгнанными, они продолжают жить в состоянии консервации. «Аддикт внутри» лишь ушел в подполье, но не потерял способности «расправить плечи» и ринуться в сознание. И когда этот рывок случится, мотивации, направленной на «снижение вреда», трудно будет (и возможно ли?) удержать его («снижение вреда» такая стратегия предполагает снижение дозы в надежде, что со временем тяга к измененному сознанию исчезнет).
О спорности стратегии «снижении вреда» в отношении темы зависимости от наркотиков см. в части 1-й текста «Подсадить нельзя вылечить?». Отдельное название части 1-й «О метадоне, заместительной опиоидной терапии (ЗОТ) и другом взгляде на проблему наркопотребления и противодействия ему».
И иначе тема мотивации предстает при стремлении к главной христианской цели. Как её можно описать? Человек переносит в вечную жизнь все внутреннее содержание, сформированное им во время жизни земной. Все совершаемое человеком во время его земного пути, накладывает отпечаток на его личность. И с этим отпечатком ему предстоит войти в вечность. Страсти искажают духовный облик человека, и это искажение человек также переносит в вечность. Если во время земной жизни человек испытывал тоску, ненависть, иссушающее действие зависти, то эти содержания, укоренившись и став как бы новыми качествами его души, продолжают и за гробом мучить его. Во время земной жизни человек еще может как-то приглушить мучительное действие страстей. Он может поиграть в компьютер, лечь спать, напиться, в конце концов. Но в жизни вечной возможности приглушить действие страстей у человека не будет. Страсти будут разрывать его душу, и положение человека будет усугубляться тем, что он не будет иметь возможности хоть как-то эти страсти удовлетворить.
Подробнее применительно к теме зависимого поведения о формировании внутреннего состояния, которое человек забирает с собой в вечность, см., например, в главе «В чем суть такого явления, как посмертное воздаяние?» из 2-й части текста «Мировоззренческий сдвиг детонатор наркотического «бума» и распада общества».
Понимание, что любая страсть накладывает отпечаток, с которым придется жить вечно, мотивирует, как говорил один миссионер, человека на преодоление всех страстей. Целью человека становится вхождение в такое состояние, развитие которого может стать основанием вечного блаженства. Человек должен очистить свое сердце и примириться с Богом. Усвоение добродетелей сопровождается тем, что человек начинает предощущать блаженство будущей жизни. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5, 7).
То есть, если добродетель милосердия вследствие повторяемости дел, свойственных для этой добродетели, становится внутренним качеством человека, то он начинает испытывать блаженство. «Блаженством, по объяснению преподобного Варсонофия Оптинского, для нас станет жизнь тогда, когда мы научимся исполнять заповеди Христовы и любить Христа. Тогда радостно будет жить, радостно терпеть находящие скорби, а впереди нас будет сиять светом Солнце Правды Господь, к Которому мы устремляемся исполнение заповедей приносит людям высшее счастье». «Вечные муки и вечное блаженство не есть что-нибудь только извне приходящее. Но все это, прежде всего, внутри самого человекаЦарствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Какие чувства насадит в себе человек при жизни, с тем и отойдет в Жизнь Вечную»[53].