В большинстве случаев интернациональные части формировались на добровольной основе при соблюдении классового отбора. Добровольческий принцип в целом соблюдался в течение всей Гражданской войны, однако нередки были и различные способы принуждения (например, партийные мобилизации). Воинские части, комплектуемые иностранцами, могли быть в прямом смысле интернациональными (то есть состоять из представителей нескольких иностранных национальностей) или же комплектовались как мононациональные.
Общей тенденцией развития интернациональных формирований на протяжении Гражданской войны было их укрупнение и сокращение численности; создание межнациональных и национальных высших и местных органов военного управления и формирования; переход на штаты Красной армии; нормативное регулирование правового положения военнослужащих-интернационалистов и т. д.[223]
Иностранные военнослужащие Красной армии стали подспорьем большевикам в вооруженной защите советской власти. По подсчетам советского историка В.Г. Краснова, автора диссертации по истории интернациональных формирований Красной армии, за годы Гражданской войны было создано свыше 510 различных по масштабу воинских единиц совокупной численностью 184 тыс. человек. Самыми распространенными были стрелковые формирования 434 боевые единицы, 241 из которых являлись «интернациональными» (то есть многонациональными) по составу, 188 национальными, в том числе 50 китайскими, 23 польскими, 20 югославянскими, 20 сербскими, 16 финскими, 14 чехословацкими, 12 венгерскими и т. д. Самыми крупными тактическими единицами интернациональных войск были дивизии (6 единиц), бригады (3), полки (65). Отрядов, не имевших четкой организационно-штатной структуры, насчитывалось 149[224]. Среди наиболее крупных интернациональных частей следует назвать созданную в сентябре 1918 г. в Москве Западную пехотную дивизию (в июле 1919 г. переименована в 52-ю стрелковую дивизию), основу которой составили польские части, 1-ю Интернациональную стрелковую (июнь декабрь 1919 г.), Отдельную интернациональную кавказскую (октябрь декабрь 1920 г.), Интернациональную стрелковую (июнь октябрь 1919 г.) бригады и др.
Окончание Гражданской войны и интервенции, стабилизация государственных границ РСФСР способствовали более четкому правовому позиционированию иностранцев. Одновременно упрочнялось понятие гражданства лиц, родившихся в бывшей империи на территории восточноевропейских государств-лимитрофов (Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии). Создание государств-лимитрофов было результатом коротких, но ожесточенных войн, состоявшихся в 19181921 гг., после которых Советской России пришлось отпустить бывшие имперские регионы восвояси. После этого заключались двусторонние соглашения, обязательным пунктом которых было право выбора гражданства (оптации) для уроженцев государств-лимитрофов[225].
С конца 1920 г. оптанты и иностранцы (под последними понимались лица, не состоявшие в российском гражданстве и не принявшие советского) массово увольнялись из рядов РККА. Поскольку это происходило в контексте общего многократного сокращения армии, военное ведомство не «цеплялось» за иностранцев, а, напротив, было заинтересовано в том, чтобы скорее избавиться от этого контингента. В январе 1921 г. начальник Полевого штаба РВСР П.П. Лебедев сообщал наркому внутренних дел Ф.Э. Дзержинскому, что «удерживать их в Красной армии против их воли крайне невыгодно, ибо ведет к дезертирству и другим отрицательным явлениям». В связи с этим он предлагал их «возможно скорейшее освобождение из рядов Красной армии»[226].
Основная масса увольнений иностранцев состоялась в течение 1921 г., когда Мобилизационным управлением Штаба РККА было принято и обработано около 25 тыс. заявлений[227]. Правда, далеко не все они были удовлетворены: поступавшие из военных округов документы, чаще всего по причине их некомплектности, отфильтровывали сначала в Мобуправлении, затем в Иностранном отделе НКВД. В середине 1922 г. поток заявлений существенно сократился, в связи с чем осенью их прием был прекращен[228].
Почти весь межвоенный период в отношении иностранных граждан из трудовых слоев действовал национальный правовой режим, который распространялся и на собственных граждан[229]. Положение о союзном гражданстве от 29 октября 1924 г. закрепляло за иностранцами трудовых классов пользование всеми политическими правами граждан СССР (в том числе правом быть избранным в органы власти)[230]. Безусловно, эта законодательная норма диктовалась сохранявшейся надеждой на «мировую революцию», в логике которой гражданство являлось малозначительным барьером на пути к объединению сил мирового пролетариата в общей борьбе. Эта норма повторялась в положениях о гражданстве 1930 и 1931 гг., вплоть до принятия закона «О гражданстве СССР» от 19 августа 1938 г., не подтвердившего прежние, равные с правами граждан СССР, политические права иностранцев.
Военная служба, относившаяся не к правам, а к обязанностям гражданина, в отношении иностранцев регулировалась по-иному. Общепринятой международной законодательной практикой, которой придерживалось и советское законодательство, являлся отказ от привлечения иностранных граждан к обязательной военной службе[231].
В то же время возможность добровольной службы в рядах Красной армии для иностранцев была законодательно закреплена декретом ВЦИК и СНК РСФСР «О введении обязательной военной службы» от 28 сентября 1922 г., в статье 6 которого специально оговаривалось: «Добровольцами могут приниматься также и иностранные граждане, выразившие желание служить в русских войсках и принимать участие в защите завоеваний русской революции»[232]. Прохождение военной службы регламентировалось теми же правилами, что и для советских граждан.
Однако в целом с окончанием Гражданской войны и интервенции был взят курс на очищение рядов Красной армии от иностранцев, которое, впрочем, как было показано выше, совпадало с желанием многих иностранцев покинуть разоренную войной и междоусобицей страну.
В первой половине 1920-х гг. постепенно закрывались двери, через которые иностранцы могли попасть в ряды советских вооруженных сил: ужесточались требования к документам; усложнялись проверки и согласования; поднимался уровень принятия решения о зачислении иностранца в кадр РККА; обязательной стала политическая рекомендация от партийной организации и т. д. Например, решение о принятии иностранца добровольцем на военную службу принималось индивидуально командующим войсками округа после предварительного согласования кандидатуры заявителя с Иностранным отделом Главного политуправления (ГПУ) при НКВД. Разрешение на поступление иностранца в военно-учебное заведение давало Главное управление военно-учебных заведений, опять же по согласованию с ГПУ (приказ РВСР от 17 апреля 1922 г. 940)[233]. Военно-учебные заведения (интернациональные военные школы) для иностранцев существовали до второй половины 1920-х гг.
Надежды на «мировую революцию» быстро угасали, постепенно уступая место курсу на социалистическую автаркию внутри отдельно взятой страны. Соответствующим образом корректировалось и законодательство о военной службе. В новом законе о всеобщей обязательной военной службе от 18 сентября 1925 г. «защита Союза ССР» вменялась в обязанность только «гражданам Союза». Раздел XVI закона, регулировавший добровольный прием на военную службу, также не предусматривал такой возможности для иностранцев. В последующих аналогичных законах о военной службе 1930 и 1939 гг. иностранные граждане не упоминались.
Тема иностранцев в Красной армии совершенно исчезает из нормативного и делопроизводственного дискурса военного ведомства 19201930-х гг. Не обнаружено и никаких статистических данных на этот счет. В свое время привлечение иностранцев было инициировано в самый трудный для строительства Красной армии период в первой половине 1918 г. Но очевидно, что десятикратное сокращение штатной численности Красной армии сделало избыточным и ненужным привлечение в ее ряды иностранцев, по крайней мере в мирное время.
Тем не менее вопрос сохранял некоторую актуальность, обусловленную скорее не нуждами военного строительства, а политическими обстоятельствами. Забыть о нем не позволяли заметный приток иностранцев в СССР (как политэмигрантов, так и специалистов), а также укрепление Коминтерна и развертывание в разных странах взаимной военной интернациональной помощи по линии компартий. В начале 1930 г. только в РСФСР проживало до 250 тыс. иностранцев[234]. Учитывая это, советское руководство прорабатывало возможность набора в случае войны в Красную армию политически дружественных Советскому Союзу иностранцев. В 1932 г. было разработано Положение об иностранцах и о сношениях с заграницей во время войны, одобренное НКИД, НКВМ и ОГПУ[235]. На основе этого документа по поручению Совета труда и обороны в Управлении укомплектования и службы войск Главного управления РККА был подготовлен проект Правил о службе иностранцев в РККА в военное время. Проект предусматривал возможность добровольного набора в военное время в ряды Красной армии иностранцев из числа представителей рабочего класса, политэмигрантов, членов «братских компартий». Предусматривался прием как граждан нейтральных Советскому Союзу государств, так и «неприятельских», но по отдельному постановлению правительства. Иностранцы, желавшие вступить в РККА, должны были удовлетворять общим требованиям к службе в армии и иметь положительные характеристики от ОГПУ, партийных и профессиональных организаций (с места работы). Итоговая ответственность за принимаемых иностранцев возлагалась на военкоматы, поэтому «они должны производить прием со всей тщательностью и осмотрительностью»[236]. Добровольцам-иностранцам должны были предоставлять право выбора вида и рода войск «в зависимости от военной и технической квалификации». Они должны были дать подписку об обязательстве прослужить в армии до увольнения из нее сверстников-граждан СССР при демобилизации. Досрочное увольнение предусматривалось только по болезни. Проект правил был разослан для заключения в НКИД, ОГПУ и ряд управлений НКВМ, однако дальнейшее его прохождение не установлено.
Хотя допуск иностранных граждан в Красную армию фактически был уже перекрыт, с середины 1930-х гг. на волне обострения международной обстановки, ужесточения внутреннего политического режима и сопровождавшей его шпиономании началась новая волна ограничений. Место «нежелательных» иностранцев заняли советские граждане, чьи национальности в бюрократической повседневности именовались «иностранными» или «зарубежными». В 1930-х гг. к таковым относили, как правило, нетитульные этносы, чьи этнические ареалы лежали за пределами границ Советского Союза. В конце 1930-х гг. к таковым относили граждан СССР по национальности: немцев, поляков, финнов, латышей, эстонцев, турок, греков и ряд других народов[237]. В зависимости от места рождения (в границах СССР или за его пределами) и социального происхождения граждан перечисленных национальностей, достигших призывного возраста, либо вовсе не призывали в армию, либо после призыва направляли в войсковые части внутренних округов или в рабочие колонны[238]. Начальствующий состав могли увольнять со службы. Ограничения диктовались «политико-моральными соображениями» и носили отчетливый отзвук репрессий по национальному признаку (так называемых «национальных операций» НКВД, или «операций по национальным линиям»), развернутых с августа 1937 г. и прокатившихся в следующем году по всей стране[239].
С января февраля 1938 г. «национальные операции» стали одним из главных направлений репрессивной деятельности НКВД[240]. 24 июня 1938 г. в контексте этих операций было издано постановление Главного военного совета и приказ НКО 200/ш, предписывавшие уволить из приграничных военных округов комначсостав следующих национальностей: немцы, поляки, латыши, эстонцы, корейцы, финны, литовцы, турки, румыны, венгры и болгары. Надлежало передать всех командиров этих национальностей органам НКВД, если на них имелись компрометирующие материалы.
В 19391940 гг. ситуация приобрела новый оттенок. Вместе с присоединенными на западных рубежах территориях балтийских государств, Польши, Бессарабии Советский Союз получил миллионы новых граждан[241], а значит, и военно-обязанное население. К 1940 г. репрессивные акции НКВД в рамках «национальных операций» завершились. Вслед за этим были значительно ослаблены ограничения в отношении военной службы граждан СССР «иностранных» национальностей, а заодно и новых граждан с присоединенных территорий. Инициатором послаблений выступал Наркомат обороны, заинтересованный в расширении ресурсной базы для укомплектования быстро растущей на рубеже 19301940-х гг. Красной армии, численность которой к началу 1941 г. превысила 4 млн человек. В армию принимали не служивших ранее в польской армии жителей бывших польских территорий, отошедших к СССР (Западной Украины и Западной Белоруссии). Карелов и финнов отбирали для намечавшегося в тот период формирования карело-финской национальной дивизии.
Готовился призыв и в Прибалтике. В августе 1940 г. «для осуществления учета военнообязанных и разрешения вопросов прохождения обязательной военной службы» во всех трех Прибалтийских советских республиках образовывалась сеть республиканских, городских и уездных военкоматов[242]. За призыв граждан, рожденных на вновь присоединенных территориях Латвии, Литвы, Эстонии, Северной Буковины, Бессарабии, в декабре 1940 г. и в марте 1941 г. перед председателем правительства В.М. Молотовым дважды ходатайствовали заместитель наркома обороны С.М. Буденный, а затем и нарком обороны С.К. Тимошенко. Они настаивали на необходимости поставить на учет, приписать к военкоматам и в общем порядке призвать уже в 1941 г. молодежь этих национальностей, в связи с тем что «накопилось» четыре молодых возраста (19191922 гг. рождения), не служивших ни в национальных, ни в советской армиях. А между тем, отмечал в своем докладе Молотову Буденный, «эти возраста очень ценны с точки зрения накопления обученных запасов мобресурсов»[243]. Их плановый призыв не состоялся в связи с началом войны.
Запрет на службу в строевых частях Красной армии накануне войны сохранялся только для призывников из числа турок, румын, японцев, корейцев и китайцев, которых направляли на службу в рабочие батальоны[244].
На присоединенных территориях советские власти имели дело не только с военнообязанным населением, но и с армиями государств, частично или полностью включенных в состав Советского Союза. Там, где советизация прошла относительно мирно (страны Балтии) и была оформлена как легитимная интеграция («добровольное присоединение»), эти армии поэтапно интегрировались в состав Красной армии сначала как «народные армии», а в последующем как территориальные корпуса (29-й в Литве, 24-й в Латвии и 22-й в Эстонии). Корпуса двухдивизионного состава имели по 6 тыс. человек в каждой дивизии (в трех корпусах по штату 52 843 человека[245]). «Постепенная реорганизация и последовательная демократизация» национальных армий включала в себя смену генералитета, чистку офицерского и рядового составов от «реакционных элементов» приверженцев прежнего строя, создание института политических руководителей и развертывание советской, политической и культурно-просветительской работы[246].