Он замолкает и устремляет взгляд куда-то очень далеко, свозь меня, сквозь стены, сквозь весь урб. Я не знаю, что ещё сказать, и поэтому, чувствуя полное опустошение внутри, собираюсь идти в свою комнату. Однако, на выходе из гостиной вновь слышу папин голос:
Но я думаю, что ты был выбран, потому что ты умён, талантлив и любознателен, как никто другой. И поэтому по-настоящему заслуживаешь этого.
Уже у себя в комнате я могу наконец узнать содержание сигнума от Хэрона: «Если ты не поедешь на свою дурацкую экскурсию, я добьюсь, чтобы тебя не взяли больше ни на один Агилитрон. И выпороли! Поверь, мой голос имеет значение в таких вещах». К сигнуму прикреплена анима: мускулистый каттус, похожий на бойца-тяжеловеса, рвущий на себе майку в неистовом вопле. Я устало улыбаюсь и гляжу в окно, за которым плывёт дымка бирюзово-зеленоватого северного сияния, ещё более яркого, чем огни раскинувшегося под ним урба.
4. ИНТЕРУРБ
«Вас будут ожидать на платформе 11^03 стации Интерурба, с которой Вы в сопровождении старшего ответственного отправитесь в здание Сената».
Эти слова я проигрываю в своей голове на повторе несколько последних дней. Кто этот «старший ответственный»? У меня есть только одно предположение. Кто сообщил мне о сигнуме с приглашением? Кто не понаслышке знаком с происходящим за стенами Сената, потому что сам там побывал однажды? Наконец, кто умён и опытен настолько, чтобы ему доверили столь важное задание?
В киндень, перед вечерней лекцией мадам Онри, я подхожу к ней и задаю вопрос напрямую. Сначала она кажется слегка обескураженной, но затем в её янтарных глазах мелькает намёк на сожаление:
Я очень хотела бы сопроводить Вас, камрад Тоа, это действительно так. Мне интересно было бы посмотреть, как изменился Сенат с тех пор, как я была там ровно 138 эонов тому назад. Но я не могу.
Я чувствую укол разочарования.
Почему, профессор?
Есть правило. Человек, однажды получивший шанс пообщаться с ИИТ лично, не может сделать этого снова. Полагаю, Ваш отец не упоминал об этом.
Нет, хмурюсь я. Но в чём смысл этого?
На этот вопрос я не могу Вам ответить. Но не забывайте, что ИИТ не может принимать неправильных решений. За каждым из них стоит намерение, которое в итоге неизменно приводит к наилучшему исходу для всех.
Остаток лекции я провожу, погрузившись в размышления по поводу сказанного профессором. С одной стороны, я слегка расстроен, что она не поедет со мной, но с другой осознаю с новой силой, насколько редкая возможность мне выпала. На следующей неделе я увижу своими глазами того, кто в прямом смысле вершит судьбу мира. И даже поговорю с ним! Это будет первый и последний раз, когда мне это удастся. Ответственность не просто велика она накрывает с головой.
В оставшиеся до экскурсии дни мне сложно сосредоточиться на чём-либо, кроме назойливых мыслей о встрече с ИИТ и том, что мне говорить во время неё. Одно дело изучить всю доступную теорию о ком-то, и совсем другое оказаться с ним лицом к лицу. Какие вопросы мне ему задать? Вариантов так много, что вечером в один из выходных я не выдерживаю и составляю наглядный список, чтобы хоть как-то систематизировать бардак в своей голове. Но как только я пробегаюсь по списку взглядом, в глаза сразу бросается пугающая истина: половина вопросов звучат слишком сухо и запутанно, а вторая половина, наоборот, выглядят так, словно их придумала Сая в перерыве между обедом и дневным сном. Плюнув на это дело, я удаляю список и ныряю в сомнум, жалея об отсутствии в жемчуге функции полного отключения мозга.
Ночью накануне экскурсии мне снится кошмар. Я стою в бесконечной очереди посреди помещения настолько необъятного, что ни стен, ни потолка его не видно. Очередь медленно продвигается вперёд, но я не могу разглядеть, что находится в конце: слишком далеко. Кто-то в очереди лишается чувств и падает на холодный пол без сознания, его (её?) уносят немедленно возникшие на месте хилеры.
Мы двигаемся дальше.
Сложно сказать, сколько времени проходит, прежде чем передо мной остаётся всего несколько человек. Мы смотрим на отвесную скалу, которая каким-то невероятным образом уместилась внутри этой комнаты. На вершине скалы едва различима фигура, обмотанная ярко-красным балахоном. Лицо её скрыто за низко нависшим капюшоном. Люди один за другим выходят из очереди, приближаются к своего рода скамье для молитвы, высеченной из гранита, преклоняют на неё свои колени и, опустив голову, задают вопросы фигуре на скале. В ответ слышится только гулкий звон и раскаты грома. Но люди отходят в сторону осчастливленные.
Я стою за последним человеком, дальше моя очередь. Я с ужасом осознаю, что до сих пор не придумал, какой вопрос задать фигуре в красном. Я осматриваюсь по сторонам, всерьёз задумываясь о том, чтобы сбежать отсюда, пока не поздно. Но тут выясняется, что мы окружены плотной цепью людей в тяжёлой броне. Я никогда не видел такой брони. Гладкая, сверкающая безупречной белизной поверхность шлемов и других элементов доспехов испещрена вставками из золотистого металла, а количество витиеватых узоров, напоминающих ветви ползучего растения, вызывает головокружение.
Я понимаю: выхода отсюда нет.
Снова смотрю вперёд и неожиданно для себя различаю рыжие завитушки волос на голове человека, устраивающегося за гранитной скамьей. Его голос развеивает мои сомнения насчёт его личности. Ченек задаёт свой вопрос, настолько сложный и глубокий, что даже я в какой-то момент перестаю его понимать. В этот раз фигура в красном берёт паузу, чтобы сформулировать свой ответ, но в конечном счёте, как и прежде, лишь гремит, сотрясая всё вокруг. Ченек, засияв от радости, отбегает в сторону. Люди в броне одобрительно похлопывают его по плечам, а затем хватают за руки и за ноги и швыряют в отверстие, разверзнувшееся посреди пола. Ченек молча, с неизменно счастливым лицом, исчезает среди языков пламени, поглотивших его без остатка.
Мой лоб покрывается испариной, взгляд мутнеет. Я вижу неясные силуэты скалы, людей в белых доспехах и Фигуры, которая, спустя миг, вырастает прямо передо мной. Комната начинает кружить в бешеном шумном танце. Становится жарко. Я чувствую, как нечто тяжёлое пристально всматривается в меня из темноты капюшона. Наконец Фигура поднимает руки и отбрасывает свой капюшон назад. Я не могу пошевелиться, только беспомощно смотреть на то, что скрывалось под красной тканью. Шум в ушах становится просто невыносимым, а голова готова лопнуть от напряжения
Я лежу в сомнуме, уставившись в тёмный потолок немигающим взглядом. Сердце колотится так бешено, словно ещё пару секунд назад я не спал, а участвовал в забеге с препятствиями. Покрывающий лоб пот мне не приснился: я ощущаю влагу даже на подушке под головой.
«Уровень стресса превысил норму. Рекомендуется принять транквилл», пульсирует слабым ультрафиолетом надпись у меня перед глазами. Я прошу Руни принести мне капсулу, а сам тем временем открываю базу снов.
Сны, в отличие от воспоминаний, всегда сохраняются автоматически, потому что люди никогда не знают наверняка, к какому сну им захочется вернуться и пересмотреть. Причины на это могут быть самыми разными: от необходимости вспомнить кого-то важного, появившегося во сне, но ускользнувшего из памяти, и до желания заново пережить моменты восторга и счастья, возможные только в мире сновидений. Такие файлы можно воссоздать в иммерсивной виртуальной среде, и тогда уже никто не сможет отличить их от реальности. Обратная сторона заключается в том, что человек рискует буквально потерять себя, надолго поселившись в восстановленных из снов фантазиях. Я слышал о настоящих случаях сумасшествия, причиной которого становились такие «реальные» сны.
Я вижу свежий файл с подписью «Сон от 17 лефактобря, 04:01». Меня поглощает искушение открыть файл, но вместо этого я велю системе удалить его. «Вы уверены, что хотите удалить этот файл?» интересуется Улей. Будто под гипнозом, я не отрываю взгляда от мигающего в темноте знака вопроса. Помедлив, я выбираю опцию «Нет». Руни тихо влетает в комнату, освещая розовым мерцанием своего дисплея находящийся у неё в руках поднос со стаканом аквы и капсулой успокоительного.
***
Утром, в 6:74, я, облачившись в униформу Ювениса, выхожу из убикора и шагаю к паркингу со скутерами. Солар ещё не успел взойти в полной мере: на белом ниве, припорошившем траву у паркинга, поблескивают розово-голубые хрусталики утренней зари.
На улице свежо, и в эту минуту я благодарен своей термокуртке за разливающееся по телу тепло. Перед внутренним взором всплывает самодовольное лицо Хэрона, подначивающего меня из-за необходимости обогреваться в холодный сезон, в то время как ему, крату, одежда не требуется в принципе. Он, разумеется, всё же носит её, но лишь для приличия: с функцией теплоизоляции прекрасно справляются его толстая кожа и природный мех.
Прежде чем тронуться с места на своём скутере, я отправляю Хэрону сигнум с просьбой сообщить мне о результатах игры, как только они появятся. Учитывая, что в этот раз моя команда играет без меня (в качестве замены они действительно взяли Найлза), я решил, что ничего страшного не произойдёт, если сегодня я буду болеть за их соперников с Хэроном во главе. Мой сигнум остаётся непрослушанным, ибо Хэрон считает, что лучший способ настроиться на победу в Агилитроне это здоровый поздний сон. Хотя он и успел накануне вечером отправить мне следующий текст: «Эй, спроси у Его Айкьюшества, где все мои чистые носки! Могу поклясться Сейвером, что вчера я видел одну пару. И да удачи там, приятель!»
Урб ранним утром пронизан особой атмосферой. Кажется, что ты ступил туда, куда не следовало, и вот-вот потревожишь мирный сон какого-то исполинского зимнего зверя. Хозяева собак только начинают, зевая, выползать из убикоров со своими питомцами, которым не терпится зарыться носом в ближайший сугроб. Небо ещё не сильно усеяно дронами и такси, и можно разглядеть удивительной формы скопления тонких утренних облаков, которые, как и нив далеко под ними, теряют свой розовый окрас по мере того, как солар поднимается всё выше и выше, затмевая собой господствующие по ночам спутники Арка: золотую Ауру, богатую металлами, и серебристый Арген, закованный в лёд.
Путь от убикора до станции Интерурба на скутере можно преодолеть очень быстро, за считанные минуты. Я не успеваю как следует насладиться спокойствием утра, а впереди уже виднеется крыло станции. Вход в Интерурб представляет собой огромный белый треугольник, устремившийся в небо одной из своих вершин и действительно чем-то напоминающий птичье крыло. Сам он состоит из множества продольных пластин, которые, меняя своё положение, отражают соларный свет в разных направлениях в течение дня.
Раньше лучи солара были для аркан главным источником энергии, и нельзя было пройти и десяти шагов, не увидев поблизости соларную панель. Урбы были утыканы ими, словно лесные поляны грибами после дождя. Всё изменилось раз и навсегда, когда был совершён первый в хронике Арка успешный термоядерный синтез с выходом энергии, во много раз превышающей затраченную.
Сегодня в каждом крупном урбе возвышается башня Синтешара сферического реактора, в недрах которого эонами идёт непрерывная термоядерная реакция. Сам реактор расположен так высоко, что в пасмурные дни о его наличии говорит лишь смутно-голубое свечение плотно теснящихся под ним тяжёлых облаков. Синтешар не требует присутствия людей для его обслуживания и сам регулирует распределение энергии между убикорами и другой инфраструктурой урба. Она, например, и приводит в движение сверхзвуковые гиперподы, мечущиеся между станциями Интерурба. Такая дорога занимает настолько ничтожное время, что многие выезжают на работу в другой урб утром и уже вечером просматривают новостные стримы в стенах родного убикора. Всё это, конечно, при условии, что человеку по каким-либо причинам необходимо лично присутствовать на рабочем месте, как, например, часто приходится моему отцу.
Я оставляю скутер и вхожу внутрь станции сквозь широкий стеклидный порт. В здании Интерурба царит обычная для этого места суматоха. Пассажиры снуют кто куда с багажом и без (автоматические тележки с кейсами послушно семенят за ними), кто-то сидит в зоне ожидания, погружённый в сводку новостей или синемакт, кто-то общается, кто-то ест. Справа от меня простираются поля из клумб с розовыми и жёлтыми цветами, среди которых виляют светло-серые полоски пассажирских переходов. Над всем этим нависает высокий прозрачный потолок, разделённый на шестигранные соты и пропускающий внутрь насыщенный свет солара, который уже успел окончательно воцариться на небе.
Улей указывает мне путь до платформы 11^03 светящимися полосками на полу: от физических указателей здесь, как и в большинстве других общественных мест, давным-давно отказались. Судя по навигации, платформа располагается на минус шестом уровне.
Я вхожу в элеватор вместе с чьим-то роботом и полной дамой-краткой, которая принимается шлифовать свои рога пилочкой, глядя в зеркальную стену. Она замечает мой неприкрытый взгляд, но, вместо замечания, жестом указывает на своё головное украшение и приподнимает брови, как бы спрашивая моё мнение по поводу проделанной ею работы. Я улыбаюсь так искренне, насколько могу в данных условиях, и одобрительно киваю для пущей убедительности. Дама выходит из элеватора на своём уровне в заметно приподнятом настроении. Робот также покидает меня парой уровней ниже, после чего элеватор доставляет меня на уровень минус шесть.
Выйдя наружу, я вижу тот же прозрачный потолок и то же ясное небо над ним, что и шестью уровнями выше. Платформа залита слепящим соларом. Можно подумать, я никуда и не спускался. Эту технологию имитацию атмосферы придумали для того, чтобы урбане не испытывали дискомфорт глубоко под террой, ведь в своей тарелке себя там могут чувствовать только хефесы, в чьих ДНК десятки эонов, проведённых в сырых и холодных рудных шахтах. Здесь, как и наверху, цветут хортусы с пёстрыми растениями, и суетятся пассажиры, хоть и в меньшем количестве.
Слегка сморщившись от яркого «солара», я приближаюсь к краю платформы, оглядываясь вокруг в поисках своего сопровождающего из Ювениса.
Вот и Вы!
Обернувшись на звук голоса, я слегка вздрагиваю от неожиданности. Ко мне подъезжают два крупных колеса, между которыми закреплено сидячее тельце старичка со сморщенным лбом, цифровым моноклем, вживленным в левую глазницу, и мохнатыми седыми усами. Я с трудом припоминаю, что уже, кажется, видел его раньше в коридорах Ювениса, но ума не приложу, что именно он преподаёт, ведь я не бывал ни на одной из его лекций.
Добрались без происшествий? интересуется старик. Разрешите представиться камрад Клавус!
Он салютует мне, словно я не обычный ювенат, а воплощение Сейвера собственной персоной. Мне хочется смеяться.
А Вы, стало быть, Тоа?
Я беру себя в руки и, одарив его проверенной улыбкой из элеватора, подтверждаю, что я тот, кто ему нужен.
Так держать! хвалит он меня непонятно за что. Я буду сопровождать Вас на экскурсию в Сенате.
Он возбужденно скрипит колёсами, видимо, в нетерпении скорее отправиться в путь.
Простите, профессор, осторожно начинаю я, а какой предмет вы преподаёте?