Ты меня искал? спросила после некоторого молчания она.
Конечно, ответил он с набитым ртом.
Зачем?
Его лицо неожиданно погрустнело. На истощенном лице появилась слабая, жалкая улыбка.
Я не мог иначе.
Следующим Заячья Маска решил навестить Слепца. Ему, как и Сердечнице, были ведомы мысли и чувства лесных обитателей. Его растения росли повсюду, тщательно возделываемые и удобряемые эмоциями каждого обитателя Леса.
Слепец жил рядом с Переходным болотом. Здесь застоялая вода с ряской и камышами превращалась в настоящую топкую трясину, и пройти могли лишь те, что по едва заметной вмятинке на траве отгадывал дорогу. Лесной Тропы здесь не было.
В самой глубине трясины на более-менее плотном участке земли стоял деревянный дом без окон и с пологой крышей. А перед странным жилищем раскинулся невиданной красоты сад с цветами, чьи листья и бутоны были будто высечены из горного хрусталя самых разнообразных цветов. Когда на болотную трясину налетали порывы ветра, цветы издавали жалобный хрустальный звон, больше всего походивший на плач.
Хозяина дома всегда можно было найти среди цветов. Этот раз не был исключением. Заячья Маска увидел среди хрустального зеленого плюща узенькую сгорбленную спину.
Слепее-ец! не слишком громко окликнул он, чтобы ненакором не напугать.
Спина разогнулась, и перед Посланником оказался худенький мальчик лет семи-восьми с необычайно взрослым, серьезным лицом и слепыми неподвижными глазами.
Что тебе нужно опять? раздраженно спросил он. Ходишь тут, топчешь мои растения и наводишь смуту. Никто не должен ходить сюда, чтобы не портить цветы.
Заячья Маска пожал плечами.
Я выполняю свою работу. Мне нужно узнать не передавал ли один из твоих цветов каких-то тревожных сигналов? Быть может, какой-то из них пошел в сильный рост в последнее время или
Ты имеешь в виду те цветы, что я раздаю соседям? раздраженно перебил его Слепец.
Именно.
С ними все в порядке.
Точно?
Да что ты ко мне прикопался-то?! Я же сказал, что все в порядке!
Ладно, спасибо, Заячья Маска слегка наклонил голову и поджал губы.
Ага, иди уже.
Возвращаясь назад по болотным мосткам Заячья Маска начинал испытывать глухие удары отчаяния. Если он не найдет беглеца и виновного в его исчезновении лесного жителя до Карнавала, не сносить ему головы. Лесоцарь очень жесток на расправу.
Сашку пугало это место. Ему не нравилось, что здесь все кажется гнилым и затхлым, не нравился даже запах пещеры, в которой он казался. Она пахла старым деревенским кладбищем.
А Женя она выглядела и говорила странно. Будто бы вывернутая наизнанку копия той девчонки, которую он знал. Эти волосы, яркая одежда Женя, его Женя, почти всегда ходила во всем черном! И ее слова, это глухое смирение со своей жизнью, как у древней старухи, которая готова сесть в кресло и умереть прямо здесь. Но, кажется, воспоминания ободрили ее, а после разговора о матери, что-то зажглось в ее глазах.
Женя любила свою мать, Сашка это хорошо знал. Она всегда говорила о ней с нежностью и каким-то надрывом, будто бы готовая вот-вот расплакаться. Однако в последнее время в их отношениях что-то заметно изменилось. Женя часто приходила в школу злая, о матери не говорила и сбрасывала ее звонки. Она рассказала другу о причине такого поведения, но Саша считал, что она не права. Ирина, мать Жени, была серьезно больна и ей нужна была поддержка единственной дочери. А в такой жизненной ситуации, как сейчас, особенно.
Но Женя решила просто сбежать от всех проблем.
У Заячьей Маски, в отличие от всех остальных жителей Леса, не было своего дома. Спал он где вздумается. Трава служила ему мягкой постелью, а деревья прятали от дождя, если ему вдруг хотелось, чтобы ночью шел дождь. Когда-то даже сам Лесоцарь настаивал на том, чтобы Заячья Маска возвел себе жилище. Но Посланнику намного больше нравилось быть вольной птицей, что может спать где вздумается.
Времени у него оставалось совсем мало, солнце уже окрасилось в золотой предзакатный цвет. Но и тех, к кому можно было обратиться, тоже осталось совсем немного. По пути от Слепца он зашел к Курильщице, но эта старая сплетница совсем ничего не знала и была сильно поглощена подготовкой к предстоящему ,Карнавалу.
И деревья молчали. Если раньше они хоть какие-то подсказки пытались давать, то сейчас лишь жалобно трепыхали листочками.
Заячья Маска начинал злиться.
Но Лес не имел чудесное свойство: он не мог позволить кому-то испытывать плохие эмоции. И очень быстро Тропа привела его в прекрасную березовую рощу.
Сашка все ел и ел. Жадно впиваясь в каждый кусочек и зажмуривая глаза от удовольствия. А потом все обильно запивал соком. Женя смотрела на него с щемящим сердцем. Ей даже представить было трудно, через что довелось ему пройти перед тем, как добраться до нее. Но она очень ценила то, что он пошел следом за ней.
Быть может, у нее все-таки был настоящий друг?
Спасибо, от души поблагодарил Сашка, когда наелся. Он откинулся на спинку дивана и поморщился. Теперь желудок режет, блин.
Сколько дней ты не ел? Женя взяла одно печенье и откусила маленький кусочек.
Позавчера, кажется, я доел последнее.
Сердце Жени болезненно екнуло.
Зачем ты вообще пошел за мной? тихонько спросила она.
Потому что беспокоился. Ты все последнее время была очень странной. Я думал, что дело только в твоем отце, но теперь понимаю, что случилось на самом деле.
Женя промолчала, лишь захрустела еще одним кусочком печенья.
Что ты планируешь делать дальше? спросил Саша. Так и будешь оставаться в этом месте?
Почему бы и нет? она пожала плечами. Там я слишком ужасно поступила для того, чтобы иметь право вернуться. Да и не ждет меня там ничего хорошего.
Женя, но ты же ведь даже не знаешь, что это за место такое! Где оно, что оно, кто тут вообще живет. Об это ты не задумывалась? Саня негодующе всплеснул руками.
Она отвернулась.
Не все ли равно? тихо проговорила девушка. Здесь тихо, спокойно. Я большего не хочу.
И тебя не беспокоит, что ты ничего не знаешь об этом месте?
Ни капли. Постепенно я все равно узнаю его.
А если он не такой как тебе кажется?
Женя рассмеялась.
Мне абсолютно все равно, поверь. Даже если меня тут расчленят и сожрут, то мне будет все равно, потому что последние дни я провела в спокойствии.
Эти слова явно ужаснули Сашку. Он подался вперед и схватил Женю за руку.
Ты что такое говоришь?! воскликнул он. Тебе жить надоело?! Давай возвращаться домой, не дури. Тебя мать дома ждет.
Женя заколебалась буквально на миг, но потом тряхнула головой и встала.
А у меня вечером карнавал. И мне нужно готовиться.
Когда обычные березы в зеленом кружеве своих крон сменились голыми, покрытыми копотью стволами, Заячья Маска понял, что его занесло во владения Горелого. Здесь земля была укутана серым пеплом. И он же снежными хлопьями валился с когтистых крон деревьев. Животные в эту часть Леса почти не забредали, лишь изредка залетали какие-нибудь отчаянные или дурные птицы, садились на хрупкие ветки, издавали пару тревожных криков и возвращались восвояси.
В самой глубине леса стоял крошечный домик, больше похожий на охотничью заимку. Возле дома располагалась скамейка, на которой обычно сидел хозяин, с тоскою глядя вдаль или же читая какие-то старые газеты.
Мужчине было за сорок, но его лицо больше походило на стариковское. Глубокие морщины впились в его кожу, трещинами расходясь от глаз, рта и лба. Да и в коротко стриженных волосах было очень много седины. Он был похож на обычного работягу, но неизмеримая тоска в глазах придавала ему какого-то печального, хрупкого благородства.
Здравствуй, Горелый, в некотором замешательстве Заячья Маска остановился рядом со скамьей. Он не знал, зачем Тропа привела его сюда.
На коленях, покрытых старыми трениками, мужчина держал газету с лицом какого-то политика и громким заголовком в полстраницы.
Привет, тихо проговорил мужчина. Тебе что-то нужно?
Да нет, он сел рядом на скамейку. Просто случайно забрел.
Чай будешь?
Заячья Маска едва заметно кивнул. Горелый поднялся, отложив в сторону газету, и быстро сходил в свой дом. Спустя минут десять он вышел и протянул Заячьей Маске эмалированную кружку с нарисованными на ней ягодами, вторую такую он взял себе. Обе кружки исходились паром с мягким приятным запахом мяты.
Спасибо, Заячья Маска пригубил чай, осторожно приподняв самый краешек маски.
Как у тебя дела? Горелый иногда напоминал заботливого дядюшку.
Да нормально, готовлюсь к Карнавалу в Лес пришел незнакомец, и, прихлебывая мятный чай, Посланник рассказал обо всех событиях дня.
Горелый лишь кивал и крутил в руках свою кружку.
А что, если этот чужак пришел один? И Лес по ошибке переместил его?
Заячья Маска затряс головой.
Такого быть не может. Лес перемещает только тех, с кем знаком.
А может, это кто-то из Кандидатов?
Тоже сомневаюсь. Я бы знал об этом.
Хмм И кого же ты подозреваешь после всего?
Не знаю. Это может быть кто угодно.
Но у кого больше причин помогать постороннему человеку? И кто может подойти под наблюдения Сердечницы и Слепца?
Заячья Маска глубоко задумался, допил чай и вздохнул. В голове не было ни единой идеи. На самом деле его занимал еще один вопрос.
Как же Лес пропустил чужака?
Я не знаю, Горелый, Заячья Маска отставил кружку в сторону. У меня нет идей.
Возможно, стоит подумать еще? мужчина отечески ему подмигнул. Успокойся и разложи все по полочкам. Это очень помогает.
Он качнул головой.
Нет времени. Карнавал уже начинается.
Глава третья
Карнавал
Город, в котором жила Женя, был совсем небольшим. Это был таежный городишко где-то в центре Сибири, окруженный со всех сторон густой тайгой и этой тайгой существующий. В городе расположилась лесодобывающая и лесоперерабатывающая компания, в которой работал каждый второй взрослый горожанин. Зарплаты на предприятии были высокими, но полностью перекрывались высокими ценами на продукты в городе и, в конечном счете, все жили здесь также, как и в любом другом уголке России: от зарплаты к зарплате.
На окраине города был парк, который плавно переходил в лес. Сначала он был ухоженный, с аккуратными тротуарами и новыми скамейками, затем тротуары превращались в натоптанные тропинки, а скамейки в порушенные деревянные лавки без спинок, а затем и вовсе начинался густой лес.
Жене нравилось это место, ведь в нем помимо набивших оскомину хвойных деревьев росли еще и березы с осинами, высаженные здесь еще на заре Советских времен, когда город только-только образовался. Девочка любила проходить через весь парк, садиться на самую последнюю лавочку лицом к тайге и наблюдать, как светлые деревья постепенно поглощаются темными. Учитывая то, что парк находился на довольно высоком холме, а тайга сбегала вниз в долину, выглядело это особенно зрелищно, будто светлый мир низвергается в темную туманную бездну.
Женя минула парк, будто бы нарочно (кто знает, как было на самом деле), избегая редких прохожих, представленных в основном матерями с колясками да романтически настроенными парами подростков, и села на свою любимую лавочку. Ее редко кто занимал, потому что она была сломана и не шаталась под тобой лишь тогда, когда ты садился в определенное место в определенной позе. Неудобно, но зрелище того стоило.
Сначала девушка меланхолично наблюдала за сонным движением облаков по небу. Они едва волоклись в сторону горизонта, будто сильно устали или не выспались. «Глупые, укорила их Женя, валить нужно отсюда как можно быстрее».
А после взгляд ее медленно сместился к таежной долине внизу. По некоторым причинам местные жители не любили спускаться в нее. Грибы, ягоды обычно собирали в другой стороне города, за дачами. А на речку ездили в черте города. Темный распадок никого не привлекал, даже отчаянную молодежь, ищущую приключений. Женя и сама ни разу там не бывала. Но она была уверена, что все в городе, как и она, испытывают странную тягу спуститься туда, вниз и полазить в темной чаще по густому бурелому.
Как и положено, про странное темное место рассказывали еще более странные истории. Кто-то говорит про то, что там полным-полно медведей, которые отчего-то не могут впасть в спячку и становятся каждую зиму шатунами и задирают попавших к ним людей. Кто-то шепчет про жуткое вонючее болото в самой глубине чащи. А кто-то ехидно смеется про химические отходы, похороненные там еще советскими властями.
Как бы то ни было, а истории водились и в избытке. И Женя отчего-то была уверена, что в каждой из этих страшилок есть толика правды, ведь истина всегда где-то посередине.
Незаметно пролетело время до вечера. Пришла пора собираться домой, иначе велик риск начать выслушивать мамино бухтение. Женя поднялась на ноги и поправила рюкзак за плечами. И уже развернулась, чтобы пойти домой, однако не удержалась и кинула последний взгляд на темный лес. Он звал, он настойчиво шептал в ее ушах: «Приди ко мне! Приди же!»
Защемило сердце. Настойчиво, болезненно. Тук-тук. Стопы сами собой повернулись в сторону лесной чащи. «А к черту все!» мелькнула мысль в голове Жени, и она побежала
В сторону дома.
Серые панельные девятиэтажки в Женином дворе стояли эдаким колодцем, внутри которого находилась детская площадка, построенная из железных труб по принципу: «Палка-палка, вот и турник, добавим еще и получим лестницу». Из всего того, что было нагорожено во дворе, дети пользовались только песочницей, а все остальное приватизировали женщины старой закалки, каждое утро, за исключением дождливых дней, развешивавшие на турниках постиранное белье. Дети же и подростки предпочитали бегать в соседний двор, где на высокую сосну кто-то особенно рукастый подвесил две тарзанки. Заботливые родители во главе с учителями местной школы часто порывались вырвать этот корень зла и детских травм, но старшеклассники упорно им противостояли, каждый раз возвращая самодельные качели на место. Женя и сама любила эти тарзанки, особенно ту, что повыше. Если посильнее раскачаться на ней, то можно представить, как ты отпускаешь руки и влетаешь во-о-он в то открытое окошко на девятом этаже, где тетя Оля печет свой очередной кособокий тортик.
Скудное апрельское солнце уже начало клониться к закату, когда Женя наконец-то добралась до дома. Через парк она пробежала быстро, однако потом замедлилась и по городским кварталам буквально плелась, не желая возвращаться домой.
Но вот и подъезд, вот и дверь квартиры на четвертом этаже. Дверь была старая, обшитая коричневым дерматином, который давным-давно растрескался. Женя загремела ключами, но дверь оказалась запертой изнутри. В животе тревожно ёкнуло. Обычно в их семье так не делали. Женя позвонила, но не получила ответа, хотя слышала, что с той стороны к двери прошаркали резиновые тапочки.
Мам, это я! закричала Женя, начиная колотить в дверь со всех сил.
Тапочки по ту сторону еще раз шаркнули и наконец-то раздался щелчок двери. Девушка стремительно распахнула дверь, но за ней никого уже не оказалось: каким-то чудом мать успела ускользнуть.
В доме стояло напряжение. Оно походило на желе, которое выковыривают ложкой из банки. Женя начала поспешно разуваться, попутно отметив про себя, что ботинок отца нет на месте. Также как нет его домашних тапочек.
Мама? позвала она.
Не было ответа, но дверь кухни была закрыта и за ней виднелся ее силуэт.