Будучи учительницей русского языка и литературы, Елена Викторовна к подобным ситуациям имела выработанный репертуар четверостиший и сильнейших своей нравоучительной крылатостью цитат. Но данное положение показалось ей более серьезным, чтоб так вот одним махом уладить ее простым величием Толстого. Требовалось что-то более действенное. Потому, оставив литературную классику невостребованной, она перешла на классику другого рода. Тон учительского вдохновенно мудрого, долгими паузами, почти молчаливого, томного своим искренним самопожертвованием благородства никогда не промахивался мимо цели.
Дочь, я знаю, что такое решиться на этот серьезнейший шаг. Я сама была молода но шаг этот до сих пор перед глазами! А прошло тридцать лет! Тогда еще что-то благородное могло существовать вокруг. Что же сейчас? Ты права, милая! Доверять нельзя никому. Все так и норовят, схватить, забрать, отвезти и тиранить, тиранить, тиранить! Изо всех сил! Кулаки Елены Викторовны правдоподобно обезумев от гиблой сцены, увлекли дочь. Начало было положено.
Но что же делать? продолжила Елена Викторовна. Так человек устроен, как бы он не хотел, но крест его вечные муки ради продолжения своего! мама хоть и не рыбачила, но подсекала отменно и нам, женщинам, самая горчайшая тут доля выпала. Потому этот шаг есть самый главный бескорыстный шаг всей нашей жизни! И какие бы мучения тебя не сопровождали на пути, помни, я всегда буду горда тобой до последней минуты! Елена Викторовна остановилась. Звенящее молчание делало ее блаженной. Вбирая в себя каждую каплю, она утирала тихие слезы дочери.