Она объяснила, что именно поэтому так заботилась о единственном оставшемся сыне и защищала его. Если она потеряет его, то сойдет с ума. Мне хотелось сказать, что я давно сошел с ума, но, к моему удивлению, ум постепенно возвращался.
Становилось все труднее оставаться немым, особенно потому, что я знал: если заговорю, то меня отправят в школу. А мне больше всего хотелось продолжить учебу. Но тогда начнутся вопросы о моих жизненных обстоятельствах, на которые я просто не мог ответить. Или же мне придется лгать, а эти добрые люди, которые приняли меня к себе, кормили и одевали, заслуживали лучшего.
* * *
Заходи, заходи! сказала Эвелин, когда я открыл дверь. Мне было известно о ее больной ноге, причинявшей ей больше неприятностей, чем она показывала. Я был не единственным, кто беспокоился о своем положении в семье Ландовски.
Принеси какао, хорошо? добавила она. Я все подготовила для тебя.
Я пошел на кухню, наполненную восхитительным запахом горячего шоколада. Я был уверен, что когда-то давно пил какао, но не мог вспомнить, когда это было. Какао у Эвелин быстро стало моей любимой частью дня.
Я наполнил две кружки и поставил одну из них перед Эвелин, а другую рядом с камином, где в маленьком очаге весело пылал огонь. Усевшись, я помахал рукой перед лицом, раскрасневшимся от жары.
Ты родился в очень холодной стране, да? Эвелин окинула меня цепким взглядом, и я понял, что она хочет выудить из меня побольше информации, пока я отвлекаюсь на посторонние вещи.
Когда-нибудь ты ответишь мне. Она улыбнулась. А пока ты остаешься экстраординарной загадкой.
Я вопросительно посмотрел на нее. Мне еще не приходилось слышать слово «экстраординарный», но мне понравилось, как оно звучит.
«Экстраординарный» означает «выдающийся», пояснила она. Такие люди всегда вызывают интерес, пока к ним не привыкают.
Я кивнул, размышляя о ее словах. Такая характеристика была не слишком лестной для меня.
Ладно, прости за мою досаду. Просто я беспокоюсь за тебя. Терпение мадам и мсье Ландовски может закончиться. Позавчера я слышала их разговор, когда вытирала пыль в гостиной. Они думают, не стоит ли показать тебя психиатру. Понимаешь, что это значит?
Я покачал головой.
Психиатры разбираются в душевном здоровье человека; они выясняют твое психическое состояние и его причины. К примеру, если у тебя есть какое-то душевное расстройство, тебя могут поместить в больницу.
Мои глаза широко распахнулись от ужаса. Я отлично понимал, что она имеет в виду. Одного из наших соседей, который регулярно начинал кричать и однажды вышел голым на улицу, забрали в так называемый «санаторий». Судя по всему, это было жуткое место, где люди кричали, плакали или сидели неподвижно, как мертвые.
Извини, мне не следовало говорить об этом, поспешно сказала Эвелин. Мы все знаем, что ты не сумасшедший и на самом деле скрываешь, насколько ты умен. Они хотят направить тебя к психиатру, чтобы выяснить, почему ты не хочешь разговаривать, хотя можешь.
Как всегда, я решительно покачал головой. Мое объяснение заключалось в том, что у меня была лихорадка, поэтому я не помнил, как разговаривал с Бел. И это в целом не было ложью.
Они пытаются помочь тебе, дорогой, а не причинить вред. Пожалуйста, не пугайся. Посмотри, добавила Эвелин и взяла коричневый бумажный пакет, лежавший рядом с ее стулом. Это для тебя, на зиму.
Я принял пакет из ее рук, чувствуя себя именинником. Прошло много времени с тех пор, как я получал подарки. Мне хотелось оттянуть сладостный момент, но Эвелин попросила меня раскрыть пакет. Внутри находились полосатый разноцветный шарф и шерстяная шапка.
Примерь их, молодой человек. Посмотри, подойдут ли.
Хотя в комнате было жарко, как в бане, я подчинился. Шарф подошел отлично, да и могло ли быть иначе? Но шерстяная шапка оказалась великовата и наползала мне на глаза.
Дай ее мне, сказала Эвелин и загнула передний край шапки. Вот, так будет лучше. Как ты думаешь?
Думаю, я умру от апоплексического удара, если не сниму это
Я энергично кивнул, потом встал, подошел к Эвелин и обнял ее. Когда я отстранился, то понял, что мои глаза наполнились слезами.
Ладно, глупенький, ты же знаешь, как я люблю вязать, сказала она. Я навязала десятки таких шапок для наших мальчиков.
Я вернулся на свой стул. Слово «спасибо» едва не слетело с моих губ, но я удержал язык за зубами. Сняв шапку и шарф, я аккуратно сложил их и убрал в пакет.
А теперь нам обоим пора спать, сказала Эвелин, посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке. Но сначала я скажу, что сегодня получила замечательную новость. Эвелин указала на письмо, лежавшее рядом с часами. Это от моего сына Луи. Он приедет встретиться со мной завтра. Разве это не прекрасно?
Я воодушевленно кивнул, но, честно говоря, в душе немного позавидовал этому «прекрасному Луи», который был абсолютным совершенством в глазах матери. Я мог бы возненавидеть его, если бы не искренняя радость Эвелин.
Мне хочется, чтобы завтра ты пришел сюда и познакомился с ним. Он отведет меня на ланч, и мы вернемся в половине четвертого. Почему бы тебе не зайти в четыре часа?
Я кивнул, постаравшись выглядеть не слишком хмурым. Потом взял пакет, улыбнулся экономке, помахал ей на прощание и вышел на улицу.
В ту ночь я плохо спал и долго ворочался в постели, расстроенный появлением конкурента в борьбе за благосклонное внимание Эвелин и ее словами о намерении Ландовски отвести меня к психиатру.
* * *
В воскресенье, после обеда, я умылся из тазика с водой, которую каждый день приносила одна из горничных. Здесь, в мансарде, у нас не было «удобств» (еще одна причина для жалоб Эльзы и Антуанетты, которым по вечерам приходилось спускаться в уборную на первом этаже). Я причесался и решил, что не буду надевать шерстяной джемпер, поскольку опасался, что Эвелин сильно натопит комнату в честь приезда сына. Я вышел из задней двери на кухне и начал уже привычный обход вокруг дома, когда звуки музыки заставили меня остановиться. Я закрыл глаза и прислушался, а мои губы невольно растянулись в улыбке. Я знал это музыкальное произведение, и хотя сейчас его исполнял не такой мастер, как мой отец, но явно человек с музыкальным образованием.
Когда музыка умолкла, я подошел к двери Эвелин и постучался. Мне сразу же открыл худой юноша, которому, как я знал, было девятнадцать лет.
Привет, с улыбкой сказал он. Должно быть, ты тот самый юный бродяга, который появился в доме с тех пор, как я прошлый раз приезжал сюда.
Он проводил меня в комнату, где я поискал взглядом инструмент, на котором он недавно играл. Скрипка лежала на стуле, где я обычно сидел, и я обнаружил, что не могу отвести глаз от нее.
Здравствуй, сказала Эвелин. Это мой сын Луи.
Я кивнул, по-прежнему глядя на простой предмет, волшебным образом превращенный из куска дерева в музыкальный инструмент, способный издавать самые прекрасные звуки на свете, во всяком случае, по моему мнению.
Ты слышал, как играл мой сын? Мой интерес к скрипке не ускользнул от внимания Эвелин.
Я кивнул, отчаянно желая потянуться к скрипке, пристроить ее под подбородком, поднять смычок и извлечь несколько нот.
Хочешь подержать?
Я посмотрел на Луи, который был похож на свою мать, с такой же нежной улыбкой. Он протянул мне скрипку, и я принял ее с таким же благоговением, как будто это было золотое руно. Потом я автоматически пристроил инструмент в рабочем положении под подбородком.
Значит, ты умеешь играть, заметил Луи.
Это был не вопрос, а утверждение. Я снова кивнул.
Тогда давай послушаем тебя. Он потянулся за смычком и вручил его мне. Судя по его игре, я понимал, что инструмент безупречно настроен, но все-таки поводил смычком по струнам, стараясь привыкнуть к ощущению. Он был тяжелее, чем у нас с папой, и оставалось лишь гадать, смогу ли я выстроить музыкальную композицию. Прошло очень много времени с тех пор, как я последний раз держал в руках скрипку. Закрыв глаза, я стал делать то, чему учил папа, ласково прикасаясь смычком к струнам. Я даже не решил, что буду играть, когда из-под моей руки полились прекрасные звуки «Аллеманды» из «Партиты для скрипки ре-минор» Баха. Меня самого удивило, когда звуки прекратились и наступила тишина а потом слушатели захлопали.
Я меньше всего этого ожидала, сказала Эвелин, обмахиваясь веером.
Мсье, это было начал Луи, это было поразительно, особенно для мальчика твоего возраста. Скажи, где ты научился играть?
Я не собирался выпускать скрипку из рук, чтобы достать писчую бумагу, поэтому лишь пожал плечами в надежде, что он попросит сыграть что-нибудь еще.
Я же сказала, Луи, что он не может говорить.
То, чего лишены его голосовые связки, с лихвой возмещается мастерством скрипача. Луи улыбнулся матери и повернулся ко мне: Ты выдающийся музыкант для такого юного возраста. Теперь дай-ка я заберу скрипку, а ты посиди и попей чаю.
Когда Луи подошел ко мне, у меня возникло желание прижать скрипку к груди, повернуться и убежать со всех ног.
Не волнуйся, молодой человек, сказала Эвелин. Теперь, когда я знаю, что ты замечательный скрипач, я буду как можно чаще просить, чтобы ты поиграл мне. Видишь ли, эта скрипка принадлежала моему мужу. Он тоже прекрасно играл на ней. Поэтому скрипка живет рядом со мной, у меня под кроватью. Ты можешь положить ее сюда.
Она указала на футляр, лежавший на полу. Пока Луи готовил чай, я осторожно положил скрипку в ее гнездышко. Имя изготовителя было выведено печатными буквами на внутренней стороне футляра. Я никогда не слышал о нем, но это не имело значения. Качество звука было не таким хорошим, как у папиной скрипки, хотя вполне приличным. Эвелин не попросила меня убрать футляр, поэтому он лежал рядом со мной, пока мы пили чай, и я слушал, как Луи рассказывает своей матери об инженерных курсах, которые он посещал.
Возможно, после окончания учебы меня примут в команду разработчиков новой модели «Рено», сообщил он.
Конечно, я буду гордиться тобой, а главное тогда ты сможешь жить поблизости, а не в далеком Лионе, как сейчас.
Это ненадолго. Мне осталось лишь полтора года до получения диплома, и тогда я разошлю письма во все автомобильные компании. Посмотрим, кому пригодятся мои навыки.
Даже в раннем детстве Луи был одержим автомобилями, объяснила мне Эвелин. В те дни на дорогах было мало автомобилей, но Луи рисовал то, что он считал современными моделями, и они очень близки по конструкции к автомобилям, которые выпускают сейчас. Разумеется, такое могут позволить себе лишь богатые люди
Скоро все будет по-другому, мама. Когда-нибудь в каждой семье, включая нашу, будет собственный автомобиль.
Я решил, что у меня в желудке еще есть свободное место, и взял с тарелки последний ломтик пирога.
Итак, что тебе больше всего нравится? поинтересовался Луи.
Я достал листок бумаги и написал три слова:
«Еда!»
«Скрипка».
«Книги».
Внизу я добавил «чтение» в круглых скобках и протянул ему записку.
Понятно. Луи усмехнулся, когда прочитал это. Первые два пункта я сегодня видел в действии. Ты когда-то мог говорить?
Я кивнул, не желая отнекиваться и тратить время на размышление.
Можно спросить, что случилось? Отчего ты стал немым?
Я пожал плечами и покачал головой.
Не наше дело спрашивать об этом, вмешалась Эвелин. Он сам расскажет, когда будет готов, правда?
Я кивнул и печально свесил голову. Мнимая немота помогала мне совершенствовать актерские навыки.
Подложи дров в камин, Луи: ночи становятся действительно холодными. Эвелин зябко передернула плечами. Я не люблю зиму, а ты, молодой человек?
Я энергично покачал головой.
Но Рождество хотя бы приносит свет в наши дома и согревает сердца. Мы всегда ждем его. Тебе нравится Рождество?
Я посмотрел на нее, потом закрыл глаза, вспоминая тот день, когда в очаге ярко пылал огонь и мы разделили скромные подарки после посещения церкви. Там было мясо на ужин и некоторые особенные деликатесы, приготовленные для этого дня. Я очень радовался, хотя сейчас это воспоминание было похоже на книжную иллюстрацию, как будто оно не принадлежало мне.
Надеюсь, я смогу приехать к тебе на Рождество, мама, сказал Луи. Я буду экономить, насколько смогу.
Знаю, милый. Конечно же, добавила Эвелин, обращаясь и ко мне. Рождество это самое оживленное время в году. Мсье Ландовски любит устраивать вечеринки для своих друзей, поэтому, наверное, нам лучше встретиться после Рождества, когда билеты на поезд будут подешевле.
Может быть, посмотрим. Очень жаль, но мне уже пора.
Разумеется, согласилась Эвелин, но я видел, как погрустнел ее взгляд. Позволь собрать тебе еды в дорогу.
Пожалуйста, мама, оставайся на месте, сказал Луи, жестом попросив ее не вставать со стула. Мы плотно поели, и я готов поклясться, что этого пирога мне хватит, чтобы добраться без лишней крошки во рту. Наверное, ты заметил, что моя мама любит кормить людей, добавил он в мою сторону.
Я встал, поскольку не хотел присутствовать при печальной сцене расставания матери и сына. Я обнял Эвелин, потом пожал руку Луи.
Было очень приятно познакомиться с тобой, и спасибо за то, что составляешь маме компанию. Это полезно для нее. Он улыбнулся.
Ты хорошо знаешь мои слабости, хохотнула Эвелин. До свидания, молодой человек, увидимся завтра.
И, может быть, во время моего следующего приезда у тебя будет имя, чтобы мы могли обращаться к тебе, добавил Луи, когда я направился к двери.
Я пошел домой, размышляя над его словами. В принципе, я много раз задумывался над этим с тех пор, как стал немым. Я больше никому не сообщал свое настоящее имя, и это означало, что я могу выбрать любое имя, какое пожелаю. Вряд ли оно будет лучше моего настоящего имени, но было интересно думать о том, как я назову себя. Проблема в том, что у тебя уже есть имя, пусть даже самое ужасное на свете, но оно принадлежит тебе. Часто имя бывает первым, что другие люди узнают о тебе. Поэтому отделаться от выбранного имени гораздо труднее, чем это может показаться. За последние несколько недель я выдумал много возможных вариантов просто потому, что мне не нравилось, когда другие люди не знают, как к тебе обращаться. Но подходящее имя так и не появилось, как бы я ни старался.
Отрезав себе щедрый ломоть багета и намазав его джемом (по воскресным вечерам члены семьи питались самостоятельно), я поднялся в свою мансарду и сел на кровать, глядя на сгущавшийся сумрак за маленьким окном. Потом я достал свой дневник и добавил несколько строк к предыдущему абзацу.
Впервые за долгое время я снова играл на скрипке. Было восхитительно чувствовать в руке смычок и извлекать звуки из этого чудесного инструмента
Мой карандаш замер в воздухе, когда я понял, что только что нашел идеальное имя для себя.
4
Итак, статуя наконец готова. Мсье Ландовски облегченно хлопнул ладонью по верстаку. Но теперь этот сумасшедший бразилец хочет, чтобы я изготовил масштабную модель головы и рук его Христа. Голова должна быть высотой около четырех метров, так что она едва поместится в мастерской, а пальцы дотянутся до стропил. Нам предстоит, в буквальном смысле, испытать на себе тяжесть Божьей длани, пошутил он. Коста да Силва говорит, что, когда я закончу этот труд, он разделит мое творение на части, словно мясник тушу быка, чтобы доставить их по морю в Рио-де-Жанейро. Мне еще никогда не приходилось выполнять подобную работу, но Он вздохнул. Возможно, я должен довериться его безумию.
Пожалуй, у вас нет выбора, согласился Лорен.
Во всяком случае, Бройли, он оплачивает наши счета, хотя я не смогу принимать новые заказы до тех пор, пока голова и руки нашего Спасителя не покинут мою мастерскую. Там просто не будет свободного места. Принеси мне слепки женских рук, которые ты сделал несколько месяцев назад. Мне нужен какой-то материал для начала работы.
Когда Лорен пошел в кладовую за слепками, я решил, что пора уходить. Я ощущал напряжение обоих мужчин. После ухода из студии я опустился на каменную скамью и запрокинул голову, уставившись в ясное ночное небо. Внезапно я задрожал от холода и впервые порадовался своему шерстяному джемперу. Ночь обещала быть морозной, но я не ожидал, что выпадет снег. Я повернул голову и поискал нужное место на небе, зная, что наступило время года, когда те, кто направил меня к моему новому дому, окажутся над Северным полушарием. Я уже видел их несколько раз, когда они слабо мерцали и часто были закрыты облаками, но сегодня они сияли ярко.