Звонит мне:
Стелла, что случилось?
Камиль, он уезжает.
Остановить его?
Нет, не надо. Если он что-то задумал, то все равно сделает
И друзья в Ереване ждали Шурик Коваленко, еще один футболист Эдуард Арутюнов жена у него заведующей поликлиникой работала У нас было три пары, мы дружили. Две уехали в Армению. Мы были третьими.
Юра не гнал, поскольку мою машину все по номеру знали. Если прикажут остановить и вернуть никакая скорость не поможет. Так-то в Баку меня все уважали. Если и останавливали, то здоровались, честь отдавали и отпускали. Я, собственно, и повода за что-то наказывать не давал не лихачил, нетрезвым не ездил. И аварий серьезных в жизни не было. До сих пор за рулем, в восемьдесят один год. Не представляю себя без машины.
Не любил гонять еще и потому, что видел, сколько футболистов в авариях разбиваются. В одной только соседней Грузии столько ребят погибло целую команду можно собрать. Или вот в «Арарате» был такой защитник Фурман Абрамян, родной брат основного вратаря Алеши Абрамяна. Прямолинейный на пути не стой! Я играл против него еще за «Нефтяник». Получаю мяч, вижу, он несется. Пока до меня добежал, я мяч пробросил а он в подкате летит. Я подпрыгиваю, и он еще несколько метров летит. Встает и говорит:
Эдик, больше такого не делай!
Как будто это я, а не он в подкат такой пошел! Потом мы и вместе успели поиграть
Разбился. На центральной улице города под восемьдесят летел и в столб.
Город, а потом и границу республики мы с Юрой проехали спокойно. Утром я уже был в Ереване. Начинался новый день. И новая жизнь. Я и представить себе не мог, что в этой новой жизни завоюю золотые медали чемпионата СССР. Даже серебра, которое мы взяли в первом же сезоне, не мог вообразить, когда приехал и все увидел. А в итоге и серебро взяли, и золото, и Кубок два раза.
Ко всему прочему, перед моим уходом из «Нефтчи» ушел оттуда и главный тренер Ахмед Алескеров, с которым мы взяли бронзу в 1966-м. Вернулся Алекпер Мамедов, который уже тренировал команду до того. Разговора с ним не было. Я чувствовал, что Алик это не Ахмед.
Хорошая получилась карьера и в «Нефтянике», и в «Арарате». Пожаловаться не на что. Все я тогда правильно сделал.
* * *
Стелла:
«Где вы, Эдуард Маркаров?» Так называлась статья в маленькой бакинской спортивной газетке. Журналисты на второй день после его отъезда пришли и ко мне, дала им интервью. Не стала скрывать, что мы были категорически против. Этот красавец в четыре утра все свои вещи положил в «Волгу» и укатил как будто заколдовали его! Ни сестру не слышит, которая в истерике только что мать похоронили! ни жену.
Вы соберетесь, приедете, говорил он. Потом вы меня поймете.
Мы были против не потому, что это Армения, где я, кстати, к тому времени ни разу не была. Но ведь и мама его не хотела, и отец. Злая я была. Думала: «Как ты мог оставить маленького двухлетнего пацана и меня?!»
В статье написали, что жена готова подать на развод. Это меня убило. Под всеми словами готова была подписаться, но под этими нет! Хотя мысли в тот момент всякие возникали, могла сгоряча и ляпнуть что-то такое. Но точно не для того, чтобы они это напечатали.
Тот момент вообще был сложный. В почтовый ящик мне подкинули фотографии Эдика с выколотыми на них глазами. Представляете, какие были ощущения, когда их увидела? Камни в стекла не бросали пятый этаж, не добросишь. А вот в старом доме все окна перебили не знали, что Маркаровы там больше не живут. Берта за несколько лет до того отдала ту квартиру государству, потому что Ира уже играла в волейбол на хорошем уровне и захотела жить в районе получше, в центре. Они туда и переехали. А ту квартиру, где жили мы с Эдиком и Эриком, и куда мне подбрасывали фото с выколотыми глазами, я вернула перед отъездом в Ереван. И справки о том, что освободила жилплощадь, отдала Никите Симоняну и начальнику «Арарата» Роберту Цагикяну тогда это требовали.
Потом вроде угомонились, я уже ничего не читала, понимала, что он остается в Армении. И вот как-то я была дома одна, Эрик у бабули гостил. Вдруг стук в дверь. Мужской голос:
Откройте, пожалуйста!
Кто там? спрашиваю.
Милиция. Мы должны вас привезти в отделение.
А что я сделала?
Там все узнаете
И зачем-то поехала, причем никого не предупредив. Никто не знал, где я. Привезли в районное отделение милиции.
Там полковник:
Стелла-ханум, присядьте.
Я села, полностью представилась.
Ваш муж где сейчас находится?
В Ереване.
Давно он уехал?
Я рассказала как есть. И услышала:
Эдуард Маркаров это наш любимец, за него весь азербайджанский народ болел. Вы не объясните причину его отъезда?
Сама не могу понять, призналась я.
Помолчали. Затем полковник вновь заговорил:
Мы не поэтому вас вызвали, не думайте. У нас абсолютно нет ненависти к этому мальчику. Мы его очень любили.
Тогда зачем вы меня сюда привезли?
Мы хотим спросить, знаете ли вы этого человека.
И называет какую-то азербайджанскую фамилию.
В первый раз слышу, говорю.
Тогда мы сейчас вас с ним познакомим.
Приводят. Вшивенький, худенький, чуть ли не кости торчат. Сначала даже внимания на меня не обратил. А потом вдруг поднимает глаза и говорит:
Да-а, Стелла
Кто вы такой? удивлялась я.
Ну что ты, дорогая! Ты что, разве не помнишь?!
Что помню?
Как ты мне сигналы давала, и я поднимался к тебе.
И рассказывает все про нашу квартиру, где он никогда не был, до мельчайших подробностей.
И у нас с тобой был договор. Если нельзя ты дверь закрываешь, если можно открываешь. А потом мы с тобой поехали в Сочи
Тут я уже не выдержала:
Я вас очень прошу закончить лгать. Я в жизни в Сочи не была!
Вмешался полковник:
Знаете что? Я сейчас выйду на несколько минут. А вы поговорите.
Выходит, я сажусь. И говорю этому проходимцу:
Слушай! Я не буду говорить с тобой на «вы». Ты кого хочешь уничтожить меня или моего мужа?
У него глаза забегали:
Да ты что уничтожить! У нас с тобой такие дни были!
Ты в зеркало себя вообще видел? Кто ты и кто Маркаров?
Он продолжает разыгрывать этот дурацкий спектакль. Мне надоедает, стучу в дверь:
Все, я отказываюсь разговаривать с этим человеком. Позовите полковника, пожалуйста!
Тот возвращается, командует охране, чтобы этого человека увели. А тот ко мне рвется:
Моя дорогая! Как я тебя любил, так же и сейчас люблю! Меня Маркаров не интересует!..
Его уводят. Вдруг полковник говорит мне:
Стелла Викторовна, вы знаете, что это дело может дойти до суда?
Ну и пусть, говорю. Только одно прошу: никакого адвоката от вас.
По закону мы обязаны предоставить вам адвоката, или вы вызываете своего.
Адвокатом буду я сама. И уверяю вас, что выиграю это дело.
Мне уже было совершенно ясно, что это подстава, чтобы сделать гадость Маркарову. Заставить понервничать, бросить тень на репутацию.
Я все понял, идите. Вы свободны, говорит полковник.
А что, я была арестована? спрашиваю я.
Тут вошла секретарша и говорит мне:
Здесь большая группа, вас ждут
Я вообще перестаю что-либо понимать. А оказывается, что мои друзья из института, евреи и азербайджанцы, уже всей группой стоят у входа в отделение. Я их увидела оторопела. Откуда они узнали я же никому не говорила!
Выяснилось, что это мама стала бить тревогу. Я же потеряла счет времени в милиции меня держали семь часов!
Идиотка ненормальная! ругала она меня. Ты что, не могла позвонить?
Я ничего не понимала, куда меня привезли и зачем. Как я вам позвоню?
Один друг из тех, кто тогда пришел, сосед по дому, был сыном иранского генерала. Когда там началась исламская революция, он переехал в Баку. В общем, все близкие ребята. Они потом рядом со мной сидели, когда я ревела. Утешали:
А может быть, это и хорошо! Он поехал на родину, ну чего ты ревешь?
Я не понимаю, как можно было нас оставить?! повторяла я.
Да, в итоге этот переезд принес Эдику главные успехи в карьере. Только благодаря народу. Не верхушкам. Многие из тех его ненавидели. Даже годы спустя, когда в Москве была свадьба нашей дочки Эрики, пришел один из Верховного Совета Армянской ССР сторона мужа Эрики хотела похвастаться своими знакомствами. И он стал рассказывать, как принимал Маркарова, когда тот приехал из Азербайджана. Хотелось встать и сказать: «Заткнись!», но это было невозможно. Не ты принимал, а народ принимал! Они его на руках носили и до сих пор помнят. А половину из вас зависть ломала от его популярности! Взять хотя бы этого всемогущего начальника команды Цагикяна, который столько крови у Эдика выпил. Он спал всю жизнь по два часа в сутки. Я ему один раз сказала:
Вот потому вы и злой такой!
Бакинская милиция больше меня не трогала. Видимо, там посчитали, что нервы мне уже потрепали достаточно. Я продолжала жить в Баку и периодически ездить в Ереван. Мама говорила, что надо уже определяться. А я заканчивала институт, где все начальство и преподаватели были болельщиками Маркарова но когда он играл за «Нефтяник»! И тут они слышат: «Маркарова Стелла» и понимают, кто я такая
Я в жизни не пересдавала ни одного экзамена, и вдруг перед самым дипломом меня заваливают. Я, чтобы не потерять ничего, на вечерний перехожу. Потом уже наизусть все знала, не подкопаешься. Защитила диплом и переехала окончательно в Ереван.
Стелла ничего мне до окончательного приезда в Ереван не рассказывала все эти перипетии узнал, уже когда они с Эриком окончательно поселились в Армении. Ужас! Тогда же была история, как председатель Совета министров Азербайджана Искендеров меня вызывал, убеждал никуда не переходить, когда слушок об этом пошел. Хотя тогда еще мама была жива, и у меня никакого окончательного решения не было.
Человек он, кстати, был нормальный, особенно когда мама ему звонила. В мое время в азербайджанском правительстве вообще все были порядочными людьми. Искендеров вызвал меня, сели, кофе попили. Чтобы его успокоить, я сказал, что никуда не еду. А что я мог еще сказать? Если бы начал говорить уклончиво, они точно бы позаботились, чтобы я никуда не уехал. Да и, повторяю, не знал еще ничего точно.
Когда вышла та «разоблачительная» статья, меня в Баку уже не было. Пишите что хотите! Хотя чего там только ни напридумывали. О двух квартирах, которые у меня якобы остались в Баку, о том, что в Ереване пообещали место в аспирантуре и в будущем «маркаровскую» школу Но я на авторов не злюсь понимаю, что сверху поступило распоряжение. Понятно, что это не была инициатива журналистов. Да и не повлияла в итоге та публикация ни на что, хотя в те времена фельетоны о футболистах нередко били по их судьбам.
Другое дело, что после всего этого Стелла заявила, что Эрик никогда не будет футболистом. А ведь мальчишка хорошо играл! Я инстинктивно чувствовал, что он как игрок способен подняться наверх. Но она сказала, что достаточно уже в семье футболистов.
* * *
Раньше, когда ты переходил из одной команды в другую, нужно было отчитаться и получить разрешение в Управлении футбола Спорткомитета СССР говоря по-нынешнему, Федерации футбола. В «Арарате» был второй тренер Арутюн Кегеян, мы поехали с ним в Москву. Там спрашивают:
Почему вы переходите?
Отвечаю:
У меня не осталось родственников в Азербайджане, все переехали в Армению. И травмы замучили. Хочется нового этапа в карьере.
Выйдите, через пятнадцать минут зайдете.
Я, конечно, нервничал. Тем более что многим футболистам в переходах тогда отказывали. Да и после меня тоже: Александру Мирзояну год спустя не разрешили перейти из того же «Нефтчи» в тот же «Арарат», и ему пришлось ждать еще несколько лет.
Вызывают:
Ввиду того, что этот переход первый в вашей карьере, мы вам разрешаем.
И все. Ну, слава богу.
Когда я перешел в «Арарат», то увидел, что хороших игроков там много, но все вместе они играют в, прошу прощения, деревенский футбол. Каждый за себя. Какой-то ужас! Каждый хотел забить сам, а то, что при этом проиграют, многим было безразлично. Я учился играть в коллективный футбол, и от того, что увидел, мне стало плохо.
Ребята, вы что делаете?! ужасался я. Давайте играть нормально, друг за друга!
Для меня было аксиомой, что мы должны играть прежде всего за команду, а потом уже за себя. Речь не о том, что нельзя импровизировать, обводить. Футбол без импровизации не футбол. Но дриблинг, эффектные действия надо ставить на пользу команде и результату, а не резвиться только себе на утеху. Если сам будешь в какой-то день не в порядке, но команда будет на ходу она тебя поддержит, и твои недостатки окажутся не так видны.
В отличие от «Нефтяника», в «Арарате» меня никто не собирался сразу делать капитаном им был Оганес Заназанян. Но я и без этого управлял командой на поле. Повязка мне не была нужна.
Это был принципиальный переход, и я ни о чем не жалею. В Ереване стал чемпионом СССР и дважды выиграл Кубок Советского Союза. Вошел в «Клуб Григория Федотова» и забил больше всех из армянских футболистов 159 голов в официальных матчах. Получил звание заслуженного мастера спорта СССР в истории армянского футбола их всего два! Стал единственным местным тренером, взявшим серебро с «Араратом» в союзном первенстве.
В том году, когда мы в Ереване сделали золотой дубль, «Нефтчи» уже год как играл в первой лиге, куда надолго вылетел в 1972 году. Никакой мстительности по этому поводу я не испытывал, мне было очень неприятно, а команду, где я играл десять лет, и ее болельщиков, меня очень любивших, жалко. Они, кстати, пытались меня вернуть, но Это было уже невозможно.
Стелла:
После всего случившегося я была категорически против того, чтобы сын становился футболистом. Да, это моя инициатива. Но очень жалею о другом. У него прекрасный слог, и он мог бы стать отличным спортивным журналистом или комментатором. Но тогда было по одному-два комментатора и спортивных обозревателя на каждую республику, и от этой идеи я отказалась. В итоге он стал успешным бизнесменом.
Когда Эдик приехал в Армению, здесь хватало недовольных, которых он со своих насиженных мест подвинул. Но народ его любил так же, как и в Баку. В конечном счете, принимая во внимание все последующие политические события, уехать из Азербайджана пришлось бы все равно.
Никогда не слышала от Эдика жалоб на то, что он что-то в своей жизни и карьере сделал не так. Он был спокоен, понимая, что тыл у него за спиной надежный, что там все решат как надо. Сначала мама, потом жена. А то, что ему надо было решать самому на футбольном поле, он решал.
Очень мало кто знает, что в Баку я ездил еще много раз. Меньше чем на день когда были выходные. Чтобы встретиться со своими друзьями по «Нефтянику», с которыми после перехода в «Арарат» я не разорвал связей.
Конечно, стал делать это не сразу нужно было, чтобы поутихли страсти после моего перехода. Но потом втихаря начал на следующий день после домашних туров, когда ни им, ни мне не надо было лететь с выезда. Толя Банишевский по прозвищу Молокан, Казбек Туаев, Толя Грязев, иногда другие ребята. Лететь от Еревана до Баку сорок пять минут, они меня в аэропорту встречали, и мы садились, общались. Вечерним рейсом улетал обратно, потому что наутро уже тренировка.
Впервые я поехал с «Араратом» играть в Баку в золотом 1973-м. Но на Кубок, поскольку два клуба тогда играли в разных лигах. Чтобы меня взяли играть на родину, понадобился приход в «Арарат» Никиты Симоняна. Первые два года меня туда не пускали то ли за безопасность боялись, то ли партийное руководство Азербайджана просило армянских коллег, чтобы на трибунах ничего не началось.
Но у Симоняна был большой авторитет. И перед тем кубковым матчем он меня спрашивает:
Поедешь в Баку?
Никита Палыч, два года никто меня туда не берет! объясняю.
Я тебя возьму! Решим вопрос!
Приезжаем, команду хорошо приняли. Азербайджанские болельщики сидели на центральных трибунах, армянские за воротами.
Первый тайм я «прогулял». Симонян в перерыве был недоволен:
Давай уже заканчивай!
А я был немного растерян:
Никита Палыч, если я забью тут война может начаться!
В итоге на поле меня оставили, и через несколько минут я забиваю. И не знаю, что делать. Тихонько к центру пошел, даже руки не подняв. Поскольку понимал, что начнется, если как-то отпраздную гол.
Драки на трибунах не случилось. А свистели мне в итоге армянские болельщики, увидев, что я не радуюсь.