Зато и это стало уже традицией я узнал от Насти кое-что о Ларисе. А именно, некоторые подробности её взаимоотношений со своими родителями.
Чайка очень любила и уважала своих родителей, поэтому была послушной дочерью. Особенно это касалось мамы. Её мнение было для Чайки законом. Анастасия в качестве примера рассказала даже маленькую историю о том, как она вместе с Чайкой работала в заводском зимнем детском лагере. Почему бы не провести две недели зимы на природе вместо заводского цеха? Так вот, их там обманули с зарплатой. Работать их посылали посудомойками, но обещали заплатить как на заводе «по среднему», но уже в лагере решили платить как штатным посудомойкам. А сколько платят посудомойкам? Минимальная зарплата! Приезжает в первый же выходной день мама Чайки, узнаёт об этом и сразу заявляет, что её дочь тут больше работать не будет. И послушная дочь без разговоров и споров уезжает вместе с мамой домой. Хотя Чайке в лагере нравилось. Жили там подруги довольно комфортно, и работа была не обременительной. И потом, много ли они потеряли в деньгах за две недели? Вот такая история.
И сразу мысль: а достаточно ли я понравился её маме, чтобы она отдала за меня свою любимую дочь? Что будет, если Чайка станет моей женой, а маме её это, мягко говоря, не очень понравится? Может быть, у её мамы есть кандидаты в зятья и получше, чем я. Тогда у Чайки будет болеть Душа от того, что она обидела свою маму. Значит, хоть кровь из носа, я должен получить благословение мамы на этот брак. А заодно и папы. И значит, мне вновь пора отправляться в 1979 год.
Чтобы попасть в прошлое, нужно очень сильное, сочное, на грани галлюцинаций сумасшедшего, воображение иметь. Ведь там же, в прошлом, всё-всё другое было. Там другие запахи, звуки, цвета, даже воздух и тот другой!
Вот на этом-то я и свихнулся. Сразу и не заметил даже своей ненормальности. С каждым разом двери в прошлое открывались передо мной всё легче, а желание остаться там становилось всё сильнее.
Мечта четвёртая
«Станция Площадь мужества». А я так задумался, что не понял, живой машинист объявляет остановки или это запись профессионального диктора. «Осторожно! Закрываются двери», произнёс мужской баритон, искажённый плохонькой аппаратурой. Двери вагона с грохотом закрылись за моей спиной. Машинист! Значит, я попал по назначению в 79-й, хотя всякое бывает. Но задумался я правильно. Чтобы попасть туда, нужно об этом сосредоточенно думать. Вот я и думал о том, что сегодня 7 июня 1979 года, четверг. У меня выходной день, и я еду к проходной знаменитого ленинградского завода встречать Ларису после дневной смены. Только нельзя сразу глазеть по сторонам. Нужно дойти до эскалатора, глядя в пол, и, пока едешь наверх, вспомнить, как там всё должно выглядеть, пахнуть и звучать.
Прямо напротив выхода из вестибюля, на противоположной стороне Политехнической улицы, первый этаж дома занимает большой магазин «Хозяйственные товары». А если пройти вдоль дома и свернуть на проспект Мориса Тореза, то там на первом этаже расположился магазин «Обувь». И на улице обязательно должно пахнуть выхлопными газами. Машин не должно быть много, но этот отряд карбюраторных двигателей, питающихся бензинами отнюдь не высших сортов, придаёт городской атмосфере того времени своеобразие и узнаваемость.
Ещё не выйдя из вестибюля, я чувствую этот запашок и вижу свозь стеклянные двери, какие проезжают автомобили. Я на месте! Теперь можно смотреть по сторонам и, кстати, посмотреть на часы. Ого! Уже без десяти четыре, а первая смена на заводе заканчивается в шестнадцать десять. Так можно и опоздать. Нужно сесть в автобус или троллейбус. А деньги? Быстренько шарю по карманам и нахожу четыре рубля и прилично мелочи. Я богач!
Автобус привёз меня к заводу вовремя. Потоптался возле проходной всего минут пять, и из неё повалил рабочий люд. В основном почему-то женщины. Как бы среди этого обилия юбок и кофточек не пропустить Ларису Не пропустил! Вон она идёт. Светлая и удивительно лёгкая. К сожалению, шла она не одна, а под руку со своей лучшей подругой Валей. Я ничего не имею против подруг моей возлюбленной, но сегодня мне нужна только она. Мы встретились, поздоровались и поулыбались друг другу.
Дамы не собираются сейчас пройтись по «колготочным» магазинам?
Они засмеялись.
Хочешь нас сопровождать? весело спросила Лариса.
Это надо же такое придумать, обозвать наши любимые магазины «колготочными»!
Извините, извините. Не хотел обидеть ваших нежных чувств к местам продажи одежды и обуви. Просто мне нужно поговорить с Ларисой, но если у вас есть какие-то совместные планы, мои вполне можно отложить до закрытия магазинов.
Какой язвительный у тебя кавалер, Ларочка! улыбаясь, говорит Валя, и тут же примирительно добавляет: Даже если бы и были планы, я бы тебе её уступила. Общайтесь.
Валя попрощалась и ушла. Лариса взяла меня под руку, и мы пошли в сторону Светлановской площади.
Ты не обиделась на меня за «колготочные» магазины?
Ну что ты! Конечно, нет.
А знаешь, ведь дело не в колготках. У нас и продуктовые магазины «колготочные».
Почему?
Слово «колгота» то же, что суета, беспокойство, а «колготиться» суетиться. Однажды я посмотрел со второго этажа ДЛТ[2] вниз и увидел беспорядочное движение человеческой массы, суету. И в Москве в ГУМ[3] заходил
А что делать? Дефицит! Сам-то, я вижу, не отказываешься от красивой рубашки.
Я тоже часть этой человеческой массы и суеты. Но скоро в магазинах будет всё, а очередей не будет.
Всё-всё-всё? И джинсы импортные?
И джинсы.
Скорей бы.
А я не хочу туда.
Куда?
Туда, где всё есть. Я хочу быть там, где есть ты.
Но ведь и я там, в том будущем, буду. Мы вместе будем там. Да?
Лариса посмотрела мне в глаза. И не знаю, как я это выдержал! Чего мне стоило своих глаз не отвести! Что же делать, если не хватает жизни, чтобы дождаться перемен.
Будешь, конечно, будешь, ответил я как можно беззаботнее.
* * *
Ах, Чайка, Чайка, ты будешь, ты должна быть! Иначе зачем я здесь? Мысль материальна, и ты будешь жить в моей Душе вечно. Ведь теперь я совершенно точно знаю, что Душа бессмертна.
* * *
Кстати, ты хотел о чём-то поговорить. Не о магазинах же! Опять галс? Андрюш, мне кажется, что мы всё уже обсудили и остались только мелкие подробности. Но мне жутко интересно, что ты придумал на этот раз.
Всё правильно. Именно подробности и хочется с тобой обсудить. Куда ты сейчас собиралась ехать? Ты голодна?
Хотела к родителям зайти. Там и поесть собиралась, но если
Никаких «если»! А меня с собой не возьмёшь? Я бы сейчас не отказался от а что ты будешь там кушать?
Что дадут.
Лариса явно терпела последние мгновенья.
Я бы сейчас не отказался от «что дадут».
Тут она не выдержала и, тряся меня за рукав, изображая гнев, сквозь зубы произнесла:
Хватит меня мучить, наказание моё! Говори скорее про свои подробности, а то никакого «что дадут» не будет! и, тут же сменив гнев на милость, продолжила: Андрюша, я же обыкновенная женщина.
Ты не устала? Может, пешочком прогуляемся? Ведь тут недалеко совсем.
Я уже готова тебя убить!
Хорошо, хорошо! Жить мне хочется. И вот именно эту подробность и хочу с тобой обсудить. Я знаю, как ты любишь своих родителей. И мне это нравится. Знаю так же и о том, что ты послушная дочь. И это тоже хорошо. Вот именно поэтому у меня есть некоторые опасения. Мне почему-то кажется, что мнение твоей мамы для тебя много значит. А что, если мы поженимся, а она будет, мягко говоря, не очень довольна этим браком? Кто я? Простой шофёр. Подожди, не перебивай меня! Мне будет больно от того, что ты из-за меня испортишь отношения со своей мамой. Чтобы этого не случилось, нам с тобой необходимо получить благословение твоих родителей на наш брак. Если не нравится слово «благословение», можно назвать это разрешением.
Ну, не такая уж я и послушная А мама вроде не против
Вроде. А вдруг!
И что ты предлагаешь? Когда мы с тобой будем просить благословения?
Я предлагаю организовать небольшой, скромный ужин или обед на шесть персон в каком-нибудь уютном ресторанчике. Наши родители познакомятся, а я постараюсь очаровать твою маму. Она окончательно одобрит наш брак, и все будут довольны.
Лариса хитро улыбнулась и спросила:
А если всё же они скажут «нет»? Кстати, мнение твоих родителей тебя вроде бы и не интересует. Они уже согласны? Ведь и я тоже «кто я такая».
* * *
На первый вопрос, Чайка, я не знаю, что ответить, зато со вторым всё в порядке.
* * *
А своих я просто запугаю.
Чем? засмеялась Лариса
Пообещаю им, если будут против, то свою комнату сдам кому-нибудь рублей за десять, а то и за пятнадцать в месяц, и перееду жить к ним. Они меня живо благословят! Шучу. Видишь ли, сына, обычно, женят, а дочь отдают. Разные вещи, правда? А такой невестке, как ты, они будут рады.
И где ты предлагаешь поужинать?
В «Охотничьем домике». Это небольшой ресторанчик, он совсем рядом с домом твоих родителей, и там вполне уютно, по вечерам живая музыка. Если предложите что-то другое, обсудим все вместе. Хорошо?
Хорошо. Я никогда не была в «Охотничьем домике».
Елена Павловна славно накормила нас, и за столом я озвучил своё предложение. Оно было принято. Я даже расспросил её и Льва Трофимовича об их гастрономических пристрастиях.
На следующий день зашёл в сберкассу и снял с книжки сто рублей. На первое время хватит. Около полудня я был в «Охотничьем домике». Решимость устроить всё, как задумал, зашкаливала. Едва войдя в пустой ещё зал, остановил официанта и попросил позвать метрдотеля. Тот ушёл, и через несколько минут из служебного помещения вышел представительный седовласый мужчина. Я представился. Назвал себя и он:
Михаил Исаакович.
Очень приятно. Михаил Исаакович, у меня намечается что-то вроде сватовства. Да какое там «вроде»! Сватовство и есть. Шесть персон: родители и будущие жених и невеста.
Михаил Исаакович понимающе кивнул.
Дело в том, что мне необходимо убедить маму невесты сказать «да».
Понимаю, солидно и глубокомысленно произнёс Михаил Исаакович.
Да то-то и оно, что понимаете, но не совсем. Поверьте, в случае положительного результата, то есть женитьбы, мне не светит богатое приданое или наследство! Я не жулик, и на кону не стоит дом в Крыму. Но мне нельзя ошибиться. Мы в любом случае поженимся, но такая семья, где очень послушная дочь и очень любящая мать Вы меня понимаете?
Михаил Исаакович, глядя в пол снова молча кивнул, но я видел, что не зацепило ещё.
Я хочу Вы читали «Мастер и Маргарита» Булгакова?
Михаил Исаакович удивлённо поднял глаза и кивнул.
Я хочу организовать маленький сеанс чёрной магии. Но с обязательным последующим разоблачением!
И тут он дрогнул! Коротким движением руки он указал на столик в углу, предлагая присесть. Мы присели друг напротив друга.
Я, Михаил Исаакович, хочу с вашей помощью пустить пыль в глаза, а потом, опять же с вашей помощью, эту пыль рассеять. Понятно, что, прежде чем вы решите, помогать мне или нет, а также говорить о вознаграждении за вашу работу, я должен ознакомить вас с, так сказать, сценарием. Согласны? Я не задержу вас надолго.
Время у меня есть. Четверти часа хватит?
Хватит. Михаил Исаакович. Я пишу стихи.
Он едва заметно ухмыльнулся. Тогда я молча протянул ему два листка со своими стихами. Он прочитал, потом заинтересованно посмотрел на меня и прочитал ещё раз. Вернул листки и сказал:
Вполне недурно, недурно. Чего же вы конкретно от меня хотите?
Я хочу на время ужина побыть начинающим, но уже вполне известным в узких кругах поэтом.
И как это будет выглядеть? Как вы себе это представляете?
То, что вы меня знаете, это не удивительно, ведь я заказывал у вас столик. Но меня обязательно должны узнать не меньше трёх посетителей. Два в студенческом возрасте любого пола, а третий должен быть мужчиной постарше. Он будет играть роль редактора какого-нибудь журнала. Этот «редактор», проходя мимо нашего столика, узнает меня, подойдёт и спросит о чём-нибудь. Ну, например, почему материал задерживаю? А студенты просто подойдут за автографом. Найдутся у вас такие? Я оплачу их ужин. И хорошо бы меня попросили прочитать что-нибудь со сцены. Как вы думаете, можно мои стихи читать публично?
Михаил Исаакович впервые улыбнулся не дежурной улыбкой.
А у вас что-то подобное ещё есть? Можно, можно. А что же насчёт разоблачения?
Это необходимо по двум причинам. Во-первых, всё равно рано или поздно все узнают, что я, мягко говоря, обманщик. А во-вторых, моя будущая тёща должна понять, что человек, который сумел организовать всё это, сумеет организовать и счастье её дочери.
Да, интересно. Пожалуй, я помогу вам. А невеста ваша об этом знает?
Нет.
На вашем месте я сказал бы. Знаете как бы чего не вышло. Вам с ней просто необходимо посоветоваться.
Я подумаю. А теперь нам нужно обговорить размеры вашего гонорара и во сколько обойдутся три ужина для моих «почитателей» и «редактора». Вам пятидесяти рублей хватит?
Достаточно. А «поклонников» ваших баловать не стоит. Достаточно будет по десятке, а дальше пусть ужинают сами.
Заручившись такой влиятельной поддержкой, я заказал столик не на ближайшую, а на следующую субботу, ведь за один день не успеть подготовиться. Потом обговорил меню и отдал Михаилу Исааковичу задаток. Мы договорились встретиться с ним и подставным народом для репетиции в середине следующей недели. После этого я, весьма довольный собой, поехал на работу.
Я ничего не сказал Ларисе о своих планах. Почему? Боялся? Нет, не боялся, а совершенно точно знал, что она запретит мне это мероприятие. Вернее, не само мероприятие, а его стиль или, так сказать, жанр.
И вот наступила суббота шестнадцатого июня. Всё отрепетировано, оплачено и приготовлено. Встреча назначена на шестнадцать часов. Я пришёл пораньше, проверил, всё ли готово, а потом нервно ходил по парку в ожидании настоящих и будущих родственников.
Первой пришла Лариса. Странно, но я думал, что она придёт вместе с родителями.
Мы с Валей прошлись с утра по магазинам. По «колготочным», добавила она с улыбкой. С твоей лёгкой руки мы теперь их так и называем.
Лариса, я хочу попросить тебя сказать тебе, что я в том ресторане уже второй раз.
Я хотел предупредить Ларису или, вернее, попросить её ничему не удивляться, но, едва начав, передумал.
Если честно, у меня на душе как-то неспокойно. Мне кажется, ты задумал что-то. Что? Когда был здесь в первый раз?
Неделю назад, когда заказывал столик, с беспечным видом ответил я.
От дальнейших расспросов меня спас приход моих родителей. Пока я знакомил их с Ларисой, пришли и её родители. Все перезнакомились и пошли к столу.
Нас радушно встретил сам безупречный и импозантный Михаил Исаакович. Он приветствовал меня, назвав по имени, но на «вы» и первым протянул мне руку, чем поверг в тихий восторг моего отца, который очень любит и ценит знакомства с влиятельными или просто полезными людьми. А остальные восприняли это как должное. «Ну подождите, голубчики», думал я, а у самого внутри всё тряслось и потели ладони.
Началось всё, как и было задумано, не сразу. Сначала лёгкие закуски и такие же лёгкие разговоры: погода, природа, политика и дефицит. А потом потом это началось. И началось так же легко, как закуски и разговоры. Сначала и не понял никто ничего. Просто к нашему столу подошла девушка и обратилась сначала ко всем, а потом только ко мне:
Извините, товарищи. Андрей, не знаю, как вас по отчеству, можно автограф?
Она подала мне тоненькую книжку. (Хорошо, что не толстую!) На обложке было написано крупными буквами «Дитя моё», а имя автора Лариса Тараканова (и тут Лариса!) на самом верху и меленько. Молодец, девушка! Я открыл книгу и, почти полностью закрыв титульный лист рукой с авторучкой, написал: «От автора. Лариса». Девчушка горячо меня поблагодарила и ушла к своему столику, а для меня начались нелёгкие минуты. Первой очнулась Лариса.