Вы не видели тут парня? предприняла я попытку, надеясь, что они говорят по-английски. Высокий брюнет с платком на руке и татуировкой дракона на груди?
Они пожали плечами, показывая, что не понимают меня. Я быстро включила переводчик на телефоне и, напечатав текст, повернула экран к ним. Они покачали головой, и я разочарованно побрела обратно к лестнице. На нижней палубе больше никого не было.
Тем временем, наверху все уже складывали свои вещи в пляжные сумки и надевали туники и рубашки поверх купальников. Экипаж корабля объявил о скором прибытии на берег. Милка уже упаковала наши скромные пожитки в холщовую торбу и, оставив все добро на лежаке, снова переговаривалась в сторонке со своим блондином. События между этими двумя развивались стремительно, потому что его огромная ладонь с выгоревшими волосками уверенно покоилась на бедре подруги, и она отнюдь не возражала.
Я хмыкнула, но, естественно, ничего не сказала. Их дело, главное, чтобы потом Василькова снова не плакалась, что встретила парня, а он оказался очередным козлом.
Ей почему-то постоянно не везло в личной жизни. Один ее бывший чуть не кинул ее с кучей долгов и проблем, пытаясь скрыться от какой-то мутной группировки, но, к счастью, его вовремя поймали, и Мила потом еще долго восклицала, что вот еще чуть-чуть и вся ее жизнь покатилась бы в пропасть. Кстати говоря, полицейский, который поймал негодяя и помог ей со всеми бюрократическими заморочками, впоследствии оказался на его месте. В том плане, что они даже начали жить вместе, пока в итоге не выяснилось, что он женат и у него маленькая дочь. Василькова потом приперлась ко мне с бутылкой текилы и чуть не спалила мне квартиру, собираясь провести ритуал по сожжению всех фоток и оставшихся в ее жилище вещей этого «ушлепка».
Глядя, как теперь подруга доверчиво льнет к белобрысому турку, я надеялась, что она трезво оценивает шансы этого курортного взрыва гормонов и просто ловит момент, чтобы потом было о чем вспоминать холодными серыми днями в большом северном городе.
А ничего, что я сама не могла выкинуть из головы брюнета, с которым совсем недавно обсуждала музыку и которого даже одного часа не знала? Все сведения, которые у меня имелись, это то, что у него прекрасная координация, эффектная внешность, приятный голос и хороший английский. Что ж, оказалось, что этого достаточно, чтобы запасть в душу такой легкомысленной девице, в которую я, к своему собственному удивлению, превратилась. Это все магия момента и романтика окружающей обстановки тряхнув головой, убедила я себя.
Однако, когда мы сходили с трапа на берег, я все же не сдержалась и еще раз повертела головой по сторонам. Вокруг было полно брюнетов, и, не спорю, каждый второй подходил на главную роль в какой-нибудь турецкой мыльной опере, но «моего» не было.
Рано утром на следующий день мы уехали в Стамбул на два дня, а потом наступила пора прощаться с гостеприимной солнечной страной. Мы надеялись, что это не последний наш визит сюда. Турция открылась нам с совершенно необычной и прекрасной стороны.
Уже сидя в самолете, который пролетал над пушистыми кудрявыми облаками, я откинулась на спинку сиденья, заткнув уши наушниками, и медленно листала плейлист в телефоне. Палец замер над недавно добавленной красивой балладой на исландском языке, и я нажала на кнопку проигрывания. Я не понимала, о чем там поется, но на душе почему-то стало неспокойно и муторно, будто исполнитель делился самым сокровенным и болезненным, чем-то потерянным навсегда. Мне казалось, что частичка моего сердца тоже навсегда осталась среди простора синих волн и криков чаек. Стало совсем тоскливо.
Милка спала. Я повернула голову к окну и вскоре тоже заснула. Мне снился взгляд черных глаз, который беспокойно блуждал по моему лицу, и чей-то голос, глухой, словно из-под воды, спрашивал: «Куда ты пропала, Лана?»
2.
Большой город встретил ливнем. Мы с Милой стояли под навесом у терминала аэропорта и ждали таксиста, который все никак не мог добраться до нас. Подруга нервно постукивала носком кроссовки по мокрому асфальту.
Боже мой, где он застрял? ворчала Милка, и я не могла ее за это винить.
Теплых вещей у нас практически не было, как-то мы не додумались тащить их с собой в страну, где от жары негде спрятаться. И предусмотрительно посмотреть прогноз погоды дома тоже не сообразили. Вот и тряслись мелкой дрожью. Наконец я увидела подъезжающий к шлагбауму белый «Хендай Солярис», если верить описанию в приложении. В марках автомобилей я разбираюсь так же хорошо, как Милка в мужиках. То есть никак. Мы сверили номер и быстрее побежали к остановившейся неподалеку машине. Низенький полный мужичок со смешными усами открыл багажник и помог засунуть туда наши чемоданы. Пока проводились все эти махинации, мы успели промокнуть до нитки, поэтому теплый сухой салон показался нам раем.
Ну и ураган, усмехнулся в усы водитель, и мы с Милой согласно закивали. А вы откуда такие раздетые? спросил он, укоризненно покачав головой.
Милка почему-то виновато одернула подол короткого сарафана и бросила взгляд в салонное зеркало.
Да кто ж знал, что тут такая непогода, проворчала она. Мы из Турции приехали.
Мм, Турция, знаем, знаем, оживился мужчина, были, были. Шикарная, конечно, страна. Но и у нас, знаете ли, есть где отдохнуть, и ничуть не хуже! с какой-то даже обидой принялся он нахваливать родные курорты.
А мы чего? Не спорить же с ним, в самом деле.
Так, под пространные комментарии таксиста и сравнительный анализ «нашего» и «ихнего» мы и доехали до первого пункта назначения. Я открыла дверь, махнув рукой Милке на прощание и показав глазами «Держись!» ей еще предстояло полчаса ехать в компании болтливого мужика. Дождь все не прекращался, но я уже не спешила смысл? Сейчас зайду в квартиру и скорее под горячий душ!
Колесики чемодана отстукивали рваный ритм, когда я с вывалившимся от тяжести языком перлась на свой девятый этаж. Лифт, зараза, не работал. Последняя ступенька была самой тяжелой, мне казалось, что я испущу дух. Но вот, наконец, я дома.
Я открыла дверь и вдохнула немного затхлый, но такой родной запах любимой квартиры. Открыла окно на кухне, и внутрь проник свежий влажный воздух и звук стучавшего по крышам и стеклам дождя. Капли не попадали в квартиру из-за широкого навеса над окнами дома я жила на последнем этаже.
Протерев от уличной грязи колесики оставшегося на пороге многострадального чемодана, я вкатила его в комнату и все же решила сначала разобрать вещи, а уже потом приступать к водным процедурам.
Часть одежды сразу же отправилась в стиралку, другая в корзину для грязного белья.
В боковом отделе багажа валялась книжка, которую я осилила только до середины, «Шагреневая кожа» Оноре де Бальзака. Не спорю мысль в произведении, наверное, очень глубокая и поучительная, но все эти философские и растянутые на десятки страниц рассуждения главного героя вводят меня в тоску. Я без сожаления задвинула книгу на самую дальнюю полку стеллажа к тем ее собратьям, за которых я еще не скоро возьмусь.
Купленный в Стамбуле шелковый палантин оливкового цвета я отложила в сторону. Завтра надо будет отнести его маме, когда я поеду забирать Уголька моего единственного теперь сожителя. Я подобрала его год назад, как раз когда мы закончили ремонт в квартире. Маленький черный комочек дрожал от промозглого ветра и жалобно мяукал у лавочки рядом с соседним продуктовым магазином. Я не смогла пройти мимо.
И вот теперь эта наглая мордочка каждую ночь проскальзывает ко мне под одеяло и мурчит под боком. Люблю не могу.
Антон, кстати, не воспылал сильными чувствами к Угольку и вечно норовил то высадить его в коридор за дверь, когда кот забирался к нам в постель, то забывал его накормить, когда я задерживалась допоздна на работе, а он приходил домой пораньше. «Он на мои новые туфли пописал!» жаловался Антон утром перед выходом. Ну да, у Уголька не сразу получилось научиться справлять свои кошачьи дела в лотке, но разве можно долго обижаться на это пушистое чудо? Я пыталась искренне сочувствовать Антону, потому что туфли действительно были дорогими, кожаными, но он все равно обижался на меня, когда я прижимала виновника материального ущерба к груди и ласково поглаживала его по шерстке на спине. Антон уходил на работу злой, а Уголек лишь сильнее ластился ко мне всем своим мягким тельцем, как бы намекая: «Да ну его, хозяйка, сдался он нам» Как оказалось в итоге, котенок был не так уж и неправ.
Разобравшись с вещами, я взялась за тряпку и принялась вытирать накопившуюся за мое отсутствие пыль со всех горизонтальных поверхностей. Друзья не зря называют меня «уборочным маньяком» есть у меня такой пунктик. Я фанат уборки, ничуть не хуже Моники Геллер из сериала «Друзья». Даже в самый загруженный на работе день я могу вернуться вечером домой и, невзирая на поздний час, вооружиться пылесосом с чистящими средствами наперевес, чтобы отдраить дочиста квартиру. Мне физически плохо, когда что-то лежит не на своем месте, полка рядом с раковиной забрызгана водой и испачкана засохшими пятнами от зубной пасты, а к голым ступням противно прилипают крошки.
Мы с Антоном вечно ругались на этой почве он просто выводил меня из себя, хоть и прекрасно знал о моей слабости. Нередко я с тяжелым вздохом подбирала его разбросанные по квартире футболки и носки и отмывала оставленную на письменном столе груду чашек с разводами от чая и кофе. Мои просьбы о том, чтобы он хотя бы немного старался быть более чистоплотным и организованным, проходили мимо его ушей. Мне казалось, он специально, назло мне, продолжал медленно, по кусочкам, разрушать мою нервную систему.
Кстати о бывшем как только я поменяла симку в телефоне по приезде из Турции, меня завалило текстовыми и голосовыми сообщениями от него.
Сначала это были попытки достучаться до меня и уговорить выслушать его:
«Лана, прости меня!»
«Давай поговорим!»
«Ты должна меня выслушать!»
Потом пошли объяснения:
«Это была ошибка!»
«Она сама на меня набросилась, я сопротивлялся до последнего. Но я мужчина, в конце концов, ты должна понять! Все равно я люблю только тебя».
«Я был пьян, не ведал, что творил!»
А уже после, так и не добившись результатов, он, похоже, решил, что лучшая защита это нападение, и последнее сообщение выглядело так:
«Ты последние месяцы буквально ночевала на работе, что мне оставалось делать?»
Как ни крути, я оставалась крайней.
Девица, которую он имел на моих глазах в моей же квартире, быстренько забрала свои немногочисленные шмотки и выкатилась за дверь, не желая быть свидетелем наших разборок. Хотя их, по сути, не было. Я просто велела Антону последовать примеру его любовницы и выметаться вслед за ней вместе со своими вещами. Он сначала что-то неразборчиво лебезил, но в итоге все же ушел. А теперь, видимо, обдумал свое поведение и понял, что поступил стратегически неверно. Упустить такое удобное место с возможностью сэкономить на жилье было адской ошибкой. Думаете, я такая меркантильная и не умею прощать чужие ошибки? Нет, просто среди массы сообщений от Антона я обнаружила еще одно, совершенно точно указывающее на мою правоту:
«Могу я хотя бы до конца месяца пожить у тебя?»
Нет, я его не виню: у меня просто нереально классная квартира, это я вам без ложной скромности заявляю. И, кроме весьма удачного расположения, у нее еще куча других преимуществ.
Это далеко не какой-нибудь шикарный пентхаус с «умной» техникой, нет. Но в нее вложено столько любви, стараний и души, что ранее выглядевшая непримечательно и серо двушка в старом доме теперь представляет собой самое уютное гнездышко на свете. Моя бабушка, папина мама, прочила мне ее еще после гибели отца.
Мы с мамой остались вдвоем, когда мне было тринадцать. С тяжестью в сердце вспоминаю это время, хоть и прошло уже двенадцать лет. Папа разбился на машине, когда его поздно ночью вызвали в больницу, туда привезли парня с тяжелыми травмами в результате автокатастрофы. Такая вот злая ирония судьбы.
Пьяный мужик врезался в папин любимый, уже повидавший жизнь «Рено», когда отец делал поворот на светофоре. Виновника схватили на месте, но папину жизнь, увы, было не спасти.
Бабушка так и не смогла простить маме папину гибель. Да, она винила ее в случившемся. Отец был прекрасным врачом, ему прочили блестящую карьеру в одной из крутых столичных клиник, но он отказался от этого, чтобы переехать в небольшой поселок за городом, где жила мама. Они познакомились во время учебы в институте и сразу же влюбились друг в друга. Родители отца не одобрили выбор сына мама была из бедной семьи, ее родители давно умерли, и она всего добивалась сама. Но, хоть они оба и учились в столице и получили достойное образование, мама наотрез отказалась оставаться там после учебы. Она вернулась в старый родительский дом, который был в полуразрушенном состоянии, а отец поехал за ней, бросив всю свою налаженную в большом городе жизнь. Они расписались в местном загсе и не праздновали свадьбу, но жили душа в душу. У отца были золотые руки: он практически сам, без посторонней помощи, преобразил дом, в котором они жили, все починил и наладил. Позже все же устроился на работу в столицу, ездил туда каждый будний день, а часто и по срочному вызову в выходные, и возвращался поздно вечером или утром. Но родители были счастливы. И я была счастлива вместе с ними.
Бабушка так и не смогла преодолеть неприязнь к невестке и ни разу ни одного не наведалась с визитом к нам домой. Папа сам навещал их с дедом и брал меня с собой. Мама отказывалась ехать с нами, да и ей там были не рады. Во мне бабушка с дедушкой души не чаяли, всегда задаривали гостинцами по поводу и без, а бабушка каждый раз с гордостью повторяла, что я вся в отца! Такая же умная и красивая. Обязательно поступлю в столичный университет, устроюсь на престижную работу и выйду замуж за достойного красавца. И квартиру они перепишут на меня.
Дедушка умер, когда мне было одиннадцать. Бабушка еще долго не могла отойти от горя. А гибель отца через два года совсем ее подкосила. Она злилась и пеняла на маму, мол, не будь та такой упрямой и неблагодарной, согласись она жить с отцом в столице, ему бы не пришлось ездить каждый день по два часа туда-обратно, особенно по ночам. И все не закончилось бы плачевно.
Мама, которая сама после потери папы как-то вдруг осунулась и будто постарела на несколько лет, молча глотала бабушкины оскорбления. «Она потеряла сына», тихо говорила она. «Ее можно понять».
Бабушкино сердце не выдержало и полугода. Она ушла вслед за сыном, успев все-таки завещать мне квартиру, как и обещала. Мы с мамой остались жить в нашем доме за городом, а во время учебы в университете мне выделили общежитие. В квартиру я решила переехать сравнительно недавно, когда нашла хорошую работу и окончательно адаптировалась к столичной жизни.
Мама осталась верна себе даже теперь отказывалась жить здесь со мной. «На кого я наш дом оставлю?» с грустной улыбкой говорила она в ответ на мои уговоры переехать ко мне. «Я тебя буду навещать. И ты меня».
Она помогла мне с ремонтом, и вскоре просторная, но уже старая и довольно обветшавшая квартира превратилась в милую стильную двушку со всеми необходимыми удобствами и особенной атмосферой.