Ева. Что она ищет?
Систер. У нее спроси.
Ева (приближаясь). Кэрол, что вы ищете?
Кэрол. Патроны для револьвера.
Долли. У нее нет разрешения на ношение оружия.
Бьюла. У нее и водительских прав нет.
Кэрол. Если я кого-то встречу, он не застанет меня врасплох.
Долли. Надо сообщить об этом шерифу Талботту, когда он вернется со станции.
Кэрол. Вот вы ему и сообщите, дамочки. Я его уже предупредила, что если он еще хоть раз попытается остановить меня на шоссе, я его пристрелю
Бьюла. Когда у кого-то неприятности с законом
Ее прерывает панический визг Евы, тотчас подхваченный Систер. Обе сестры кое-как взбегают на лестничную площадку. Долли тоже вскрикивает и отворачивается, закрыв руками лицо. В магазин входит темнокожий колдун. Его лохмотья пестро украшены множеством талисманов и амулетов из ракушек, костей и перьев. Его иссиня-черная кожа покрыта нарисованными белой краской магическими знаками.
Долли. Выведите его, выведите, он сглазит моего ребенка!
Бьюла. Ой, тише ты, Долли
Долли бросается на лестничную площадку вслед за сестрами Темпл. Колдун приближается, быстро и неразборчиво что-то бормоча беззубым ртом, издавая звуки, похожие на шелест сухой травы на ветру. В его вытянутой вперед дрожащей руке что-то зажато.
Это же просто безумный старик-колдун с Синей горы. Он не сглазит твоего ребенка.
Когда темнокожий появляется под софитом, звучит примитивная музыка или короткое соло ударных. Бьюла вслед за Долли поднимается на площадку.
Кэрол (очень звонким и чистым голосом). Идите сюда, дядюшка, дайте-ка взглянуть, что тут у вас. А, какая-то косточка. Нет, не хочу ее касаться, она еще не чистая, на ней еще кусочки мяса.
Женщины издают возгласы отвращения.
Да, знаю, это птичья грудная кость, но она еще тронута тлением. Пусть подольше полежит на голом камне под дождем и солнцем, пока не выгорят все остатки тления и не смоются прочь. И тогда из нее выйдет добрый амулет для белой магии, а сейчас она годится только для черной, дядюшка. Так что унесите ее и сделайте, как я сказала
Темнокожий благодарно кланяется и медленно шаркает в сторону двери.
Эй, дядюшка Плезент, прокричи нам клич Чоктоу.
Темнокожий останавливается в кондитерской.
Он наполовину Чоктоу и знает клич этого племени.
Систер Темпл. Не давайте ему здесь орать!
Кэрол. Ну же, дядюшка Плезент, ты же знаешь этот клич!
Она снимает пальто, присаживается на подоконник справа и сама заводит клич. Темнокожий запрокидывает голову и завершает его: это череда лающих звуков, все более высоких и напряженно-громких. Женщины на площадке пятятся все дальше наверх. И в этот момент, словно вызванный этим кличем, в магазин заходит Вэл. Это молодой человек лет тридцати, обладающий некоей дикой красотой, будто бы родственной звучащему кличу. Он не в джинсах и не в футболке, на нем мешковато сидящие темные саржевые брюки, лоснящиеся от долгой носки. Сразу бросается в глаза куртка из змеиной кожи с белыми, черными и серыми переливами. В руке он держит испещренную надписями гитару.
Кэрол (глядя на молодого человека). Спасибо, дядюшка
Бьюла. Эй, ты, старик! Чоктоу! Колдун! Черномазый! Валил бы ты отсюда, а? А то нам вниз спуститься надо.
Кэрол протягивает темнокожему доллар, тот выходит, кудахча себе под нос. Вэл придерживает дверь, пропуская в магазин Ви Талбот т, грузную, рыхлую женщину чуть за сорок. Она пишет маслом картины в стиле примитивизма и держит в руках одну из своих работ.
Ви. Зацепилась юбкой за дверцу «шевроле» и, боюсь, порвала ее.
Женщины спускаются в магазин. Короткие приветствия, все внимание сосредоточено на Вэле.
Тут темно, или у меня зрение садится? Весь день писала, картину закончила за десять часов, лишь прерывалась на несколько минут, чтобы выпить кофе, а потом опять за работу, пока перед глазами ясно. Думаю, на этот раз у меня получилось. Но устала так, что еле на ногах стою. Ничто так не выматывает, как эта работа, устает не то чтобы тело, но внутри вся словно выжатая. Понимаете, о чем я? Внутри вся выжатая. Да, но зато! Чувствуешь, что что-то совершила, когда заканчиваешь работу, а иногда такой подъем! Как поживаете, Долли?
Долли. Хорошо, миссис Талботт.
Ви. Отлично. А вы, Бьюла?
Бьюла. О, вроде бы неплохо.
Ви. По-прежнему почти ничего не вижу. А это кто там? (Показывает на стоящую у окна фигуру Кэрол. Повисает многозначительное молчание. Ви внезапно восклицает.) Ой! А я-то думала, что ее родня выставила ее из округа
Кэрол издает еле слышный и немного грустный смешок. Вновь переводит взгляд на Вэла, когда идет в кондитерскую.
Джейб и Лейди вернулись?
Долли. Коротыш и Пёсик уехали на станцию их встречать.
Ви. А-а, значит, я вовремя. Принесла свою новую картину, на ней еще краски не высохли. Решила, что Лейди захочет повесить ее в спальне Джейба на время, пока он восстанавливается после операции, поскольку после того, как посмотришь смерти в глаза, людям хочется вспомнить о чем-то духовном. А? Да! Это вознесение Святого Духа
Долли (глядя на холст). Вы голову не пририсовали.
Ви. Голова это вспышка света, она так мне привиделась.
Долли. А что это с вами за молодой человек?
Ви. Ах, извините. Так устала, что позабыла о приличиях. Это мистер Вэлентайн Зевьер. Это миссис Хэмма и миссис Простите, Бьюла, все время вашу фамилию забываю.
Бьюла. Прощаю. Меня зовут Бьюла Биннингс.
Вэл. А это куда девать?
Ви. Ах да, это шербет. Я решила, что Джейбу надо будет съесть что-нибудь легкое и необременительное, вот и прихватила вазочку с шербетом.
Долли. А с каким?
Ви. С ананасным.
Долли. Ой, обожаю ананасный. Надо бы его в холодильник поставить, пока не подтаял.
Бьюла (заглядывая под прикрывающую вазочку салфетку). Боюсь, слишком поздно.
Долли. Ой, уже растаял?
Бьюла. До жижицы.
Ви. Ах, какая незадача. Давайте все-таки поставим его на лед, может, загустеет.
Женщины продолжают разглядывать Вэла.
Где холодильник?
Бьюла. В кондитерской.
Ви. А я думала, что Лейди ее закрыла.
Бьюла. Закрыла, но холодильник остался.
Вэл заходит в кондитерскую.
Ви. Мистер Зевьер не из наших краев. Прошлым вечером у него во время грозы сломалась машина, и я позволила ему переночевать в камере для задержанных. Он ищет работу, и я решила привести его к Лейди и Джейбу, поскольку, если Джейб не сможет больше работать, им наверняка понадобится помощник в магазине.
Бьюла. Отличная мысль.
Долли. Угу.
Бьюла. Что ж, тогда проходите. Похоже, они со станции не сразу отправились домой.
Долли. Может, это и не скорый был.
Бьюла. А, может, они заглянули куда-нибудь по дороге, чтобы Коротыш купил выпить.
Долли. Ну да К Руби Лайтфут.
Они проходят мимо Кэрол и скрываются из виду. Кэрол встает и проходит в магазин, рассматривает Вэла с откровенным, почти детским любопытством. Тот не обращает на нее внимания, всецело занятый починкой пряжки от ремня перочинным ножом.
Кэрол. Что вы там чините?
Вэл. Пряжку.
Кэрол. Ребята вроде вас вечно что-то чинят. Туфлю мне не почините?
Вэл. А что с туфлей?
Кэрол. Почему вы делаете вид, что не помните меня?
Вэл. Трудно вспомнить человека, с которым никогда не встречался.
Кэрол. Тогда почему вы так испугались, когда увидели меня?
Вэл. Разве?
Кэрол. Мне на секунду показалось, что вы убежите.
Вэл. При виде женщины я могу прибавить шагу, но вот бежать вроде не приходилось Вы мне свет загораживаете.
Кэрол (делая шаг в сторону). Ой, извините. Так лучше?
Вэл. Спасибо
Кэрол. Боитесь, что донесу?
Вэл. Что-что?
Кэрол. Что донесу? Нет, я не стукачка. Но если надо, то смогу доказать, что я вас знаю. Это было на Новый год в Новом Орлеане.
Вэл. Мне бы плоскогубцы
Кэрол. На вас была эта куртка, а на руке кольцо в форме змеи с рубином.
Вэл. Никогда у меня не было кольца в форме змеи с рубином.
Кэрол. А с изумрудом?
Вэл. Не было у меня кольца в форме змеи ни с рубином, ни с изумрудом, ни с чем
Начинает негромко насвистывать, глядя в сторону.
Кэрол (чуть улыбаясь). Тогда, может, в форме дракона с изумрудом, бриллиантом или рубином. Вы нам сказали, что это подарок одной женщины-остеопата, которую вы встретили как-то на жизненном пути. И что как только вы оказываетесь на мели неважно, где вы или давно ли с ней виделись то даете ей телеграмму за счет получателя, а эта дама-остеопат высылает вам перевод на двадцать пять долларов с одной и той же припиской: «Люблю. Когда вернешься?» А в качестве доказательства, хотя в эту историю было нетрудно поверить, достали из бумажника последнюю из таких нежных телеграмм. (Запрокидывает голову и негромко смеется. Вэл еще больше отворачивается, поглощенный починкой пряжки.) Мы прошли за вами через пять заведений, прежде чем познакомились, а я к вам первая подошла. Я шагнула к стойке, у которой вы примостились, тронула вас за рукав и спросила: «Из чего у вас куртка?» А когда вы ответили, что из змеиной кожи, я сказала: «Жаль, что не сказали до того, как я ее коснулась». А вы ответили: «Может, это вас научит не распускать руки». Было за полночь, и я основательно нагрузилась. Помните, что я вам тогда сказала? «А что, черт возьми, остается делать в этом мире только вцепиться во что-то и держать, пока пальцы не обломаешь!» Такого я раньше никогда не говорила и даже не думала, но потом поняла, что сказала самую что ни на есть истину. Что еще остается в этом мире только вцепиться и держать, пока пальцы не обломаешь А вы меня окатили отрезвляющим взглядом. По-моему, вы слегка мне кивнули, потом взяли гитару и начали петь. А спев, пустили шляпу по кругу. Когда туда бросали купюры, вы свистели. Мы с моим двоюродным братом Берти положили в шляпу пять долларов, вы просвистели пять раз, а потом присели к нам за столик выпить джина с тоником. Еще показывали автографы на гитаре Пока все правильно?
Вэл. Почему вы из кожи вон лезете, чтобы доказать, что я вас знаю?
Кэрол. Потому что хочу познакомиться с вами поближе! Прокатиться с вами ночью и зажечь.
Вэл. А что такое «зажечь»?
Кэрол. О, вы разве не знаете? Это когда садитесь в машину, немного выпиваете, потом катаетесь, останавливаетесь, танцуете под музыкальный автомат, потом еще чуток выпиваете, еще чуть-чуть катаетесь, останавливаетесь и снова танцуете под музыкальный автомат, потом бросаете плясать и просто пьете и катаетесь, а затем тормозите и только пьете, после чего, наконец, и пить бросаете
Вэл. А что дальше?
Кэрол. А там уже зависит от погоды и того, с кем зажигаете. Если ночь ясная, то расстилаете одеяло среди надгробий на Кипарисовой горе это местное кладбище, а если ночь ненастная, вот как сегодня, то, понятное дело, отправляетесь в мотель где-нибудь на перекрестке магистралей
Вэл. Я так и подумал. Но такие катания не по мне. Пить до упаду, курить травку и спать с кем попало это для двадцатилетних ребятишек, а мне сегодня стукнуло тридцать, так что я свое откатал. (Поднимает на нее свои темные глаза.) Я уже не первой молодости.
Кэрол. В тридцать очень даже первой, хочется верить! Мне вот двадцать девять!
Вэл. Не-ет, если с пятнадцати лет крутишься на этой чертовой карусели к тридцати молодость кончается!
Берет гитару и начинает петь «Райские травы».
Кэрол достает из кармана пальто бутылку бурбона и протягивает Вэлу.
Кэрол. Спасибо. Просто чудесно. Поздравляю вас с днем рождения, Змеиная Кожа, от души поздравляю.
Она вплотную придвигается к Вэлу. Входит Ви и резко бросает:
Ви. Мистер Зевьер не пьет.
Кэрол. Ах, простите-извините!
Ви. Вели бы вы себя поприличнее, ваш отец бы не лежал парализованным!
Звук остановившейся снаружи машины. Женщины с криками бегут вниз. Входит Лейди, кивнув женщинам и придерживая дверь, чтобы впустить Джейба и других мужчин. Здоровается с женщинами, бормоча что-то невнятное, словно от усталости даже говорить не может. На вид ей от тридцати пяти до сорока пяти, но фигура у нее моложаво-стройная. Лицо напряженное. Она из тех, кто в юности пережил сильное эмоциональное потрясение. При волнении с ней может случиться истерика. Голос у нее зачастую визгливый, и все тело напряжено. Но в периоды спокойствия к ней снова возвращается девичья мягкость, и она выглядит лет на десять моложе.
Лейди. Входи, Джейб. Нас тут целая депутация встречает. И даже стол накрыли.
Входит Джейб, сухопарый старик с по-волчьи вытянутым, желтовато-серым лицом. Женщины поднимают дурацкий галдеж.
Бьюла. Глядите-ка, кто к нам приехал!
Долли. Да это Джейб!
Бьюла. Не подумала бы, что он болен. Похоже, он в Майями отдыхал. Полюбуйтесь, какой у него замечательный цвет лица!
Долли. В жизни его таким здоровяком не видела!
Бьюла. Кого это он обдурить задумал? Ха-ха-ха! Только не меня!
Джейб. Уф-ф Господи Как же я устал
Неловкое молчание. Все жадно смотрят на нервно покашливающего умирающего старика с напряженной волчьей улыбкой на лице.
Коротыш. Слышишь, Джейб, мы тут скормили твоим «одноруким бандитам» уйму мелочи.
Пёсик. А бильярдный автомат раскалился, как ствол пистолета.
Коротыш. Ха-ха.
На лестнице появляется Ева Темпл и визгливо зовет сестру.
Ева. Систер! Систер! Систер! Кузен Джейб приехал!
Наверху громкий топот и крики.
Джейб. Господи
Ева бросается к нему, резко останавливается и принимается плакать.
Лейди. Ой, да прекрати ты, Ева Темпл! Что вы там делали наверху?
Ева. Не могу сдержаться, как же я рада его видеть, как же отрадно снова увидеть нашего дорогого, благословенного кузена Джейба!
Систер. Где Джейб, где наш драгоценный Джейб? Где наш бесценный кузен?
Ева. Да вот же он, Систер!
Систер. Ой, да будет благословенна жизнь твоя. Поглядите-ка, какой у него румянец, а?
Бьюла. Вот и я ему то же самое сказала, что он как будто в Майями побывал и загорел под флоридским солнцем, ха-ха!
Все предыдущие реплики произносятся очень быстро, накладываясь друг на друга.
Джейб. Ни под каким солнцем я не загорал. Вы все меня извините, но пойду-ка я праздновать свое возвращение наверх, в постель, потому как я будто выжатый лимон. (С трудом ковыляет к подножию лестницы, Ева и Систер, всхлипывая и прижимая к глазам платки, следуют за ним.) Вижу, здесь кое-какие перемены случились. Так-так. Так-так. С чего это тут оказался обувной отдел? (Мгновенно становится враждебным, словно у них с женой это в порядке вещей.)
Лейди. У нас в магазине всегда не хватало света.
Джейб. Поэтому ты перенесла обувной отдел еще дальше от окна? Разумно. Очень логичное решение, Лейди.
Лейди. Джейб, ты же знаешь, я тебе говорила: мы тут установим лампы дневного света.
Джейб. Так-так. Так-так. Ладно. Завтра позову черномазых, чтобы помогли переместить обувной отдел обратно к окошку.
Лейди. Делай, что хочешь, это твой магазин.
Джейб. Угу. Угу. Рад, что напомнила.
Лейди резко отворачивается. Джейб поднимается по ступенькам, Коротыш и Пёсик за ним. Женщины сбиваются в кружок и перешептываются. Лейди устало опускается на стоящий у стола стул.
Бьюла. Не сойти ему больше по этой лестнице.
Долли. Никогда, дорогая.
Бьюла. Его уже в предсмертный пот бросает! Заметила, как бросает?
Долли. И желтый весь, как масло, пожелтел, прямо как
Систер всхлипывает.
Ева. Систер! Систер!
Бьюла (подойдя к Лейди). Лейди, похоже, вам не очень хочется говорить на эту тему, но мы с Пёсиком очень волнуемся.
Долли. И мы с Коротышем тоже.
Лейди. Насчет чего?
Бьюла. Насчет операции, которую Джейбу сделали в Мемфисе. Она прошла успешно?
Долли. Или не очень?
Лейди смотрит на них невидящими глазами. Все женщины, кроме Кэрол, обступают ее, сгорая от любопытства.
Систер. Для хирургического вмешательства было уже поздно?
Ева. Разве оно не удалось?
Этажом выше раздается громкий размеренный стук.
Бьюла. Мне сказали, что оно уже и не требовалось.