За окном появляется Ви Талботт, словно ослепшая и обезумевшая, одной рукой она прикрывает глаза, другой ощупывает окно, ища вход. Она ловит ртом воздух. Вэл делает шаг в сторону, берет ее под руку и помогает войти в магазин. На несколько секунд она прислоняется к двери, судорожно дыша в овальное стекло в ней, затем вскрикивает.
Ви. Меня ослепило!
Вэл. Вы ничего не видите?
Ви. Нет ничего.
Вэл (помогая ей присесть на табуретку у прилавка). Присядьте вот сюда, миссис Талботт.
Ви. Куда?
Вэл (осторожно подталкивая ее). Вот сюда.
Ви со стоном опускается на табуретку.
Что случилось, что у вас с глазами, миссис Талботт?
Ви (глубоко вздохнув). Видение, которого ждала и о котором молила всю жизнь!
Вэл. У вас было видение?
Ви. Я видела очи Спасителя! Они ослепили меня. (Подается вперед, страдальчески прижимая руку к глазам.) О-о-ой, они выжгли мне глаза!
Вэл. Откиньтесь чуть назад.
Ви. Глаза будто огнем жжет
Вэл (двигаясь вправо). Принесу вам холодного на глаза.
Ви. Я знала, что видение случится, тому было много знаков!
Вэл (из кондитерской). Наверное, это страшный шок, когда является видение (Он говорит тихо и серьезно, доставая из холодильника колотый лед и заворачивая его в платок.)
Ви (с детской наивностью подошедшему Вэлу). Мне казалось, что я увижу Спасителя вчера, в Страстную пятницу, как и надеялась. Но я ошиблась, я так расстроилась. Пятница прошла, и ничего не случилось, ничего но сегодня
Вэл прикладывает платок ей к глазам.
сегодня днем я как-то взяла себя в руки, вышла на улицу, чтобы помолиться в пустой церкви и поразмыслить о завтрашнем Воскресении Христовом. Я шла по дороге, думая о таинствах Пасхи, как вдруг пелена!.. (Она с содроганием произносит это слово.) будто спала с глаз моих! Свет, о какой свет! Никогда раньше не видела подобного сияния! Мои глаза будто бы иглами кольнуло!
Вэл. Свет?
Ви. Да, да, свет. Вы же знаете, что мы живем между светом и тенью, да, да, именно там, в мире света и тени
Вэл. Да. В мире света и тени. (Кивает в знак полного понимания и согласия. Они похожи на двух детей, которые просто и незатейливо открыли смысл жизни, идя по сельской дороге.)
Ви. Мы живем в мире света и тени, и теряемся
В окно магазина смотрит какой-то человек.
Вэл. Да, они смешиваются между собой
Ви. Ну а затем (Умолкает, вспоминая видение.) Я услышала раскат грома! Небеса! Разверзлись! И там, в разверзшихся небесах, я увидела, говорю вам, увидела два огромных сияющих ока воскресшего Иисуса Христа! Не распятого, а воскресшего! То есть распятого и затем воскресшего! Сверкающие очи воскресшего Христа! А потом огромная (Поднимает руки и очерчивает большой круг, чтобы описать апокалиптическое волнение в атмосфере.) Его десница! Невидимая! Я не узрела его десницу! Но она меня коснулась вот здесь! (Хватает руку Вэла и прижимает к своей огромной вздымающейся груди.)
Шериф Талботт (яростно, появляясь в кондитерской). Ви!
Она встает, сбрасывая с глаз платок со льдом. Резко ахает и, пошатываясь, пятится назад с взглядом, полным ужаса, восторга, испуга и веры.
Ви. Это ты!
Шериф Талботт. Ви!
Ви. Это ты!
Шериф Талботт (приближаясь). Ви!
Ви (по слогам). О-чи! (Падает на колени, обняв руками Вэла. Тот подхватывает ее и поднимает. В окно магазина смотрят двое или трое мужчин.)
Шериф Талботт (отталкивая Вэла). Отпусти ее, прочь руки от моей жены! (Грубо хватает Ви и толкает к двери. Вэл делает шаг, чтобы ей помочь.) Стоять. (У двери Вэлу.) Я еще вернусь.
Вэл. Я никуда не ухожу.
Шериф Талботт (Пёсику, выходя с Ви на улицу). Пёсик, зайди внутрь с тем парнем.
Голос (снаружи). Шериф застукал его, когда он шуры-муры крутил с его женой.
Повтор: те же слова, другой голос вдалеке. Входит Пёсик Хэмма и молча становится у двери, пока на улице бубнят возбужденные голоса. Эту сцену нужно играть негромко, буднично, словно исполняется знакомый ритуал.
Вэл. Что вам нужно?
Пёсик не отвечает, а достает из кармана пружинный нож, выкидывает лезвие и отходит вправо. Входит Коротыш. За дверью слышны голоса.
Голоса (за дверью). Сукин сын спутался
Правильно, надо его
Прирезать сукиного
Вэл. Что вам на
Коротыш закрывает дверь и молча становится рядом, выкинув лезвие пружинного ножа. Вэл переводит взгляд с одного на другого.
Шесть часов. Магазин закрыт.
Мужчины усмехаются со звуками, похожими на шелест сухой листвы. Вэл шагает к двери, Талботт преграждает ему путь, Вэл замирает на месте.
Шериф Талботт. Парень, тебе же сказали стоять.
Вэл. Я никуда не ухожу.
Шериф Талботт. Встань-ка вон туда, к свету.
Вэл. Куда?
Шериф Талботт. Вон туда. (Показывает. Вэл заходит за прилавок.) Хочу на тебя поглядеть, пока просматриваю фотографии разыскиваемых.
Вэл. Я не в розыске.
Шериф Талботт. Такого красавчика всегда кто-нибудь да разыскивает.
Мужчины усмехаются. Вэл стоит прямо под лампочкой с зеленым абажуром. Талботт перебирает вынутые из кармана фотографии.
Парень, какой у тебя рост?
Вэл. Никогда не мерил.
Шериф Талботт. А вес?
Вэл. Никогда не взвешивался.
Шериф Талботт. Шрамы и отметины на лице и теле имеются?
Вэл. Нет, сэр.
Шериф Талботт. Расстегни рубашку.
Вэл. Зачем? (Не расстегивает.)
Шериф Талботт. Расстегни ему рубашку, Пёсик.
Пёсик быстро выступает вперед и разрывает Вэлу рубашку до самого пояса. Вэл вырывается, мужчины наставляют на него ножи, он пятится назад.
Вот так хорошо, стой на месте, парень. Чем раньше занимался?
Коротыш присаживается на ступеньки.
Вэл. Раньше это когда?
Шериф Талботт. До того, как сюда явился.
Вэл. Путешествовал и Играл
Шериф Талботт. Играл?
Пёсик (приближаясь). Во что?
Коротыш. С бабами играл?
Пёсик смеется.
Вэл. Нет. На гитаре играл и пел.
Вэл касается лежащей на прилавке гитары.
Шериф Талботт. Дай-ка на нее взглянуть.
Вэл. Глядите, только не трогайте. Я никому не даю ее трогать, кроме музыкантов.
Мужчины подходят ближе.
Пёсик. Ты чего лыбишься, парень?
Коротыш. Не лыбится он, у него просто рот дергается, как лапка у подыхающей курицы.
Оба смеются.
Шериф Талботт. А что это там за надписи на гитаре?
Вэл. Автографы
Шериф Талботт. Чьи?
Вэл. Музыкантов умерших и живых.
Мужчины вслух читают написанные на гитаре имена: Бесси Смит, Ледбелли, Вуди Гарти, Джелли Ролл Мортон и др. Наклоняются поближе, продолжая наставлять на Вэла ножи. Пёсик берет гитару за гриф и тянет к себе. Внезапно Вэл с кошачьей ловкостью запрыгивает на прилавок. Бежит по нему, отбиваясь ногами от тянущихся за ним рук. На площадку сбегает сиделка Портер.
Сиделка Портер. Что тут происходит?
Шериф Талботт (одновременно). Стоять!
Хриплые крики Джейба сверху.
Сиделка Портер (возбужденно, на одном дыхании). Где миссис Торренс? У меня там тяжелобольной, а его жена исчезла.
Снова крики Джейба.
Я много больных повидала, но ни разу не сталкивалась с тем, чтобы жене не было никакого дела до
Снова крики Джейба. Они смолкают, когда сиделка возвращается наверх.
Шериф Талботт (заглушая сиделку). Пёсик! Коротыш! Быстро отошли от прилавка. Поднимитесь-ка наверх, проведайте Джейба. А я с этим парнем разберусь, давайте, давайте.
Коротыш. Пошли, Пёсик
Они идут наверх. Вэл, тяжело дыша, стоит на прилавке.
Шериф Талботт. (Садится на стул для примерки обуви у окна. В нем заметна какая-то странная конфузливая мягкость, когда, оказавшись наедине с Вэлом, он словно бы заметил в нем искреннюю натуру и на мгновение устыдился своей недавней садистской жестокости.) Ладно, парень. Давай слезай с прилавка. Не трону я твою гитару.
Вэл спрыгивает с прилавка.
Но вот что я тебе скажу. Знаю я один округ, на границе которого висит огромный дорожный знак с надписью: «Черномазый, да не падут на тебя в этом округе лучи заходящего солнца». Только и всего, никаких угроз, просто надпись: «Черномазый, да не падут на тебя в этом округе лучи заходящего солнца!» (Хрипло смеется, встает и делает шаг в сторону Вэла.) Так вот, сынок. Ты не черномазый, и округ у нас не тот. Просто хочу, чтобы ты представил себе дорожный знак: «Парень, да не падут на тебя в этом округе лучи восходящего солнца». Я сказал «восходящего», а не «заходящего», потому как до заката всего ничего осталось, и ты не успеешь собрать манатки. Однако мне кажется, что если ты и вправду так трепетно относишься к своему инструменту, то облегчишь мне работу, если завтра утром в нашем округе тебя не коснутся лучи восходящего солнца. Ясно тебе, парень?
Вэл, тяжело дыша, пристально смотрит на него с каменным лицом.
(Идет к двери.) Надеюсь, ясно. И я не люблю насилие. (У двери оглядывается и кивает Вэлу. Потом выходит на улицу в ярких лучах заката. Вдалеке лают собаки. Начало гитарной музыки «Блюз собачьего воя». Пауза, во время которой застывший Вэл нежно покачивает в руках гитару. Его отстраненный и озабоченный взгляд переходит в резкий легкий кивок. Он отдергивает занавеску у ниши, заходит внутрь и задергивает занавеску. Освещение меркнет, обозначая смену картин.)
Картина третья
Полчаса спустя. Освещение более схематичное, чем в предыдущих картинах. В магазине так темно, что ясно видны лишь вертикальные силуэты колонн, отдельные элементы пальмы на лестничной площадке и очертания бумажных виноградных лоз в кондитерской. Вид в огромном окне становится фоном для разворачивающегося действия. Порывы ветра со свистом гонят по небу тучи, в разрывах которых то появляется, то исчезает луна. Собаки в полицейском участке ведут себя беспокойно, то и дело слышится их лай. Фонарь за дверью время от времени выхватывает из темноты движущуюся с загадочной поспешностью человеческую фигуру, призывно выкликающую и манящую рукой, словно тень из подземного царства.
При поднятии занавеса или включении света сцена пуста, слышны спускающиеся по лестнице шаги, когда в магазин вбегают Долли и Бьюла и негромко зовут:
Долли. Пёсик?
Бьюла. Коротыш?
Ева Темпл (появляясь на площадке и негромко заявляя повелительным тоном привилегированного лица, допущенного в больничную палату). Мистер Биннингс и мистер Хэмма наверху у Джейба. (Затем на площадке показывается всхлипывающая Систер Темпл.) Сходи осторожнее, Систер.
Систер. Помоги-ка, я еле иду
Ева не обращает внимания на ее просьбу и смотрит на женщин.
Бьюла. Кровотечение прекратилось?
Ева. Похоже на то Систер, Систер, возьми же себя в руки, всем нам иногда приходится в жизни с этим сталкиваться.
Долли. Он без сознания?
Ева. Нет, кузен Джейб в сознании. Сиделка Портер говорит, что у него на удивление сильный пульс для человека, потерявшего столько крови. Конечно, ему сделали переливание.
Систер. Два.
Ева (идя к Долли). Да, и поставили капельницу с глюкозой. И он снова обрел силы, как по волшебству.
Бьюла. А она там?
Ева. Кто?
Бьюла. Лейди!
Ева. Нет! Последнее, что мы знаем она недавно вошла в салон красоты в Глориэс Хилл.
Бьюла. Быть того не может.
Ева. А вы Систер спросите!
Систер. Она все-таки планирует
Ева. Устроить торжественное открытие кондитерской. Включи-ка свет, вон там, Систер.
Систер идет, включает свет и уходит вправо. Освещается украшенная кондитерская. Долли и Бьюла восторженно ахают.
Конечно, это не нормально, это полное безумие, и ему нет оправдания! А когда она примерно час назад, в пять, звонила по телефону, то о Джейбе ничегошеньки не спросила, нет-нет, она о нем даже не обмолвилась. Поинтересовалась, доставили ли от Руби Лайтфут ящик виски. Да, прямо проорала и повесила трубку, прежде чем я смогла
Бьюла (заходя в кондитерскую). А-а, вот теперь мне все понятно! Теперь ясно, чего она добивается! Электрическая луна, звезды из фольги и искусственные лозы. Выходит, она превратила этот зальчик в виноградник своего папаши на Лунном озере!
Долли (внезапно, усевшись на стул для примерки обуви). Вон она, идет, идет!
Сестры Темпл скрываются в кондитерской, когда в магазин входит Лейди. На ней дождевик с капюшоном, в руках бумажный пакет с покупками и картонная коробка.
Лейди. Давайте, давайте, дамочки, у меня уши горят!
Бьюла (выходя из кондитерской). Лейди, ой, Лейди, Лейди
Лейди. А что это так жалобно? (Откидывает капюшон, глаза ее сверкают, ставит на прилавок пакет и коробку.) Вэл? Вэл! Где мой продавец?
Долли качает головой.
Похоже, он в «Синей птице» ест шницель с жареной картошкой и капустным салатом за девяносто пять центов
Звуки из кондитерской.
Кто там в кондитерской, это вы, Вэл?
Сестры Темпл выходят и величественно шествуют мимо нее.
Уходите, девушки?
Сестры выходят из магазина.
Да, ушли! (Смеется и сбрасывает на прилавок дождевик. Под ним платье с глубоким вырезом, тройная нитка жемчуга и приколотый к корсажу букетик с лиловой шелковой лентой.)
Бьюла (грустно). Сколько же мы знакомы, Лейди?
Лейди (заходит за прилавок, распаковывает бумажные колпаки и свистки). Давно, Бьюла. По-моему, вы помните, как мы приплыли сюда на сухогрузе из сицилийского Палермо через венесуэльский Каракас. У нас была шарманка и обезьянка, которую папа купил в Каракасе. Я тогда была росточком с ту самую обезьянку, ха-ха! Помните ее? Продавший ее папе мужик сказал, что обезьянка совсем молоденькая, но соврал, она была старушкой, еле чухалась, ха-ха-ха! Но хорошо одетая. (Обходит прилавок справа.) На ней был зеленый бархатный костюмчик и красная кепочка, которую она снимала и надевала, а в лапках держала бубен, который пускали по кругу, ха-ха-ха Играла шарманка, а обезьянка танцевала под ярким солнцем, ха-ха! О, соле мио, да-да-да-да-а-а (Садится на стул у прилавка.) Как-то раз она перетанцевала на ярком солнце, она ведь старенькая была, и хлопнулась замертво А папа повернулся к зевакам, отвесил поклон и сказал: «Концерт окончен, обезьянка сдохла». Ха-ха!
Небольшая пауза. Затем Долли ядовито спрашивает:
Долли. Разве не удивительно, что Лейди такая стойкая?
Бьюла. Да-а, удивительно! Гм
Лейди. А вот для меня концерт не окончен, и обезьянка еще не сдохла! (Внезапно.) Вэл, это вы, Вэл?
Кто-то, скрытый из виду, заходит в кондитерскую, от сквозняка громко звенят китайские колокольчики. Лейди бросается вперед, но замирает на бегу, когда появляется Кэрол. На ней пальто и белая матросская шапочка с опущенными полями, а также с названием корабля и датой прошедшей или будущей, воспоминанием или чем-то ожидаемым.
Долли. Ну вот и ваша первая посетительница, Лейди.
Лейди (заходя за прилавок). Здесь закрыто, Кэрол.
Кэрол. Там, снаружи, большая вывеска: «Открытие сегодня!»
Лейди. А для вас она закрыта.
Кэрол. Мне придется тут немного побыть. Остановили мою машину, понимаете, у меня нет прав, у меня их отобрали, придется искать кого-нибудь, кто перевез бы меня через реку.
Лейди. Можете взять такси.
Кэрол. Я слышала, что тот парень, который у вас работает, сегодня уезжает, и я
Лейди. Кто сказал, что он уезжает?
Кэрол. Шериф Талботт. Начальник полиции предложил мне попросить его перевезти меня через реку, потому что ему тоже в ту сторону.
Лейди. Кто-то вас очень сильно ввел в заблуждение!
Кэрол. А где он, что-то я его не вижу?
Лейди. Зачем вы сюда возвращаетесь и достаете этого парня? Вы ему неинтересны! И зачем ему нынче вечером уезжать?
Она выходит из-за прилавка, в это время открывается дверь.
Вэл, это вы, Вэл?
Через кондитерскую входит темнокожий колдун, что-то быстро бормоча и что-то сжимая в протянутой руке. Бьюла и Долли вылетают в дверь с возгласами отвращения.
Нет, не нужны твои амулеты, уходи!
Кэрол (приближаясь к колдуну). Дядюшка! Прокричи клич Чоктоу! Я тебе за это дам доллар.
Лейди ахает и отворачивается, взмахнув рукой. Темнокожий кивает, вытягивает морщинистую тонкую шею и издает череду лающих звуков, все более высоких и напряженно громких. Клич вызывает бурную реакцию. Бьюла и Долли выбегают из магазина. Лейди замирает, у нее перехватывает дыхание. Пёсик и Коротыш с резкими криками сбегают вниз по лестнице и выталкивают темнокожего на улицу, не обращая внимания на Лейди и на вскрикивания «Коротыш!» и «Пёсик!» на тротуаре. Вэл отдергивает занавеску на нише и выходит, словно вызванный кличем. Наверху, в комнате больного, слышны яростные, постепенно стихающие от изнеможения крики. Кэрол выходит на авансцену и говорит, обращаясь к зрителям и к себе: