Поль привалился к холодной стене и, не поднимая глаз на Тину, закатал штанину на правой ноге. Пристегнуть протез к культе дело привычное. Но Полю неудобно, что Тина смотрела на него. Видела сухой жалкий обрубок его ноги, его слабость, неповоротливость.
Тина села рядом с Полем на пол и провела рукой по вздувшейся на скуле Поля шишке. Кровоподтек обещал быть ярким и большим.
Очень болит? она повторила вопрос. Да, она уже спрашивала об этом, но Поль снова не ответил. Осторожное прикосновение ее холодных пальцев неожиданно приятно. Поль закрыл глаза.
Ты никогда не плачешь, Поль. Твой друг Йохан иногда плачет, а ты никогда. И всегда дерешься с ними. Ты смелый, Тина говорила тихо, почти шепотом.
Иди на урок, Тина, я в порядке, Поль пытался быть суровым, но голос его дрогнул. Зря она сказала, что он никогда не плачет. Это иногда очень трудно не плакать.
Пойдем вместе, все равно опоздали, Тина попыталась помочь Полю встать, но он отмахнулся:
Герр Хофман обоим влепит неуд, иди уже! Что ты со мной возишься?
Поль сердито смотрел на нее, но Тина не ушла. И они вместе отправились по длинному коридору к предпоследней аудитории, где уже слышен скрипучий голос Герра Хофмана, спрашивающего про домашнее задание. Герр Хофман не вызывал симпатии учеников. Сухой и высокий, с противным резким голосом, готовым сорваться на фальцет, и маленькими сальными глазами, смотрящими на девочек. Им он особенно беспощадно ставит неуды. Оставаться с ним одна в классе Тина всегда побаивалась
После уроков Тина дождалась Поля на тропинке за школой. Короткая дорога в их кварталы ведет через больничный городок. Мимо двухэтажного корпуса старой больницы, среди высоких сосен. Школьники привыкли пробираться через выломанные в заборе чугунные прутья. Тропинка эта гораздо короче, чем путь в обход. На больницу, кареты скорой помощи и взрослых в белых халатах школьники не обращают внимание. Так же как и больница не замечает снующих вдоль ее задних дверей школьников. Кажется, это называется паритет.
Тина и Поль встречались на этой тропинке и раньше, но незримая граница между мальчиками и девочками для подростков непреодолима. Они даже не здоровались встречаясь. Взгляд, брошенный вскользь, издалека, в этом возрасте заменял приветствие и вопросы о том, как дела. Почему сейчас это произошло? Почему Тина осталась с ним, когда все убежали? Поль думал об этом все четыре урока.
Суббота в школе пролетела быстро. Герр Хофман, как ожидалось, влепил Полю и Тине неуды. Никто из учителей не спросил о синяке Поля. Негласное правило «нет жалобы нет нарушения» сработало, как всегда. Только фрау Бинкендорф внимательно посмотрела на Поля, когда он выходил из школы. Поль даже решил, что она сейчас подойдет с расспросами, и уже готовился рассказать, как споткнулся на лестнице, но она не подошла. Жаль. Он вышел на крыльцо школы с тоскливый чувством разочарования. Никто не поможет. Даже Йохана теперь нет рядом.
Поэтому когда Поль увидел стоящую у ограды больничного городка Тину, он удивился и обрадовался. В школе они больше не говорили, сидели в разных концах класса. Все, как обычно. Но Поль, сидевший на первой парте, чувствовал иногда взгляд сзади. Тина сидела на соседнем ряду, у окна, и Полю казалось, что она смотрит ему в спину. Так это было или нет, он не знал. Проверить и обернуться было совершенно невозможно. Теперь, встретив ее, он неожиданно почувствовал радость и смущение. Что ей сказать? Надо ли вообще говорить, может быть, она ждет совсем не его?
Поль остановился. Тина подошла к нему. Очень близко подошла, нарушая все границы личного пространства и школьных приличий. Коснулась его синяка.
Очень болит?
Ты спрашиваешь уже третий раз.
А ты не отвечаешь.
Больно было, уже прошло.
Ты домой?
Домой.
А где твой друг Йохан? Вы всегда вместе ходите.
Ты не знаешь? Ему выпал драконий жребий.
Тина охнула и закрыла ладошкой рот. Это было смешно, и Поль улыбнулся.
Что смешного? Ужас какой!
Не ужас.
Поль почувствовал, что может ей все рассказать. Наверное, захотелось показать причастность к тайне. Как будто похвастаться. Или просто довериться тому, кто был добр. Доброта всегда вызывает доверие.
Йохан вернулся ночью. Он у меня сейчас. Дома.
Боже мой! Разве так бывает?
Сейчас так.
Честно? Ты не врешь?
А зачем мне врать?
Мало ли
Нет. Не вру. Сама скоро увидишь.
Они помолчали. Полю хотелось говорить с ней. Ему нравилось на нее смотреть. Нравился ее голос. Такой звонкий и чуть-чуть насмешливый. То, как она тянет гласные, словно пропевая некоторые слова. Поль обнаружил, что у Тины невозможно светлые, льдисто-серые глаза. В них сверкали серебряные искорки, и было в этих глазах что-то особенное. В них хотелось всматриваться. Почему Поль раньше не обращал на Тину внимания? Почему сейчас так приятно идти рядом с ней, ловить краем глаза ее насмешливую улыбку.
Через полчаса фрау Хелен спросила его, что за девочку она видела рядом с ним, когда, поглядывая в окно, ждала его. Он ответил: «Это Тина. Одноклассница». И зачем-то добавил: «Очень хорошая». Фрау Хелен больше вопросов не задавала, но улыбнулась так, что Поль покраснел, поднялся из-за стола и ушел к себе в комнату.
Глава четвертая. Йохан. Сопротивление
Не возвращаться в школу. Это было не решение Йохана, а навязанная ему ситуация, которую он не контролировал. Но это облегчило ему жизнь. Если то, что с ним происходит, вообще можно облегчить. Пока он учился в школе, ему казалось, что нет ничего хуже, чем постоянные унижения и преследование школьной шпаны. Оказалось, есть вещи гораздо хуже. Несправедливость жизни и раньше была очевидна. Но сейчас она приобрела какие-то катастрофические размеры.
Йохан оглянулся и, не обнаружив никого вокруг, нырнул в неприметную щель между двумя заборами. Узкая тропинка, сжавшая небо над головой до ширины пары досок, вела его к сторожке на старой пристани. Там собиралось Сопротивление.
После возвращения с Драконьей горы Йохана удивляло многое. И первым его открытием стала многоликость города. Старую, центральную часть города Йохан исследовал и раньше, знал множество любопытных мест, крыш, с которых открывались чудесные виды на город. Но тогда, раньше, город был для него своим. Красивым, знакомым, понятным. Сейчас все изменилось. Город внезапно стал для Йохана враждебной территорией. Гербы с распростертым драконом, колонны моста через реку с каменными горгульями, так похожими на драконов своими когтями и бешеными глазами Город следил за Йоханом. Город ждал свою жертву.
Плотный и яркий, каменный и гранитный в центре, город расползался кривыми узкими улочками и заброшенными пустырями. Частью тонул покосившимися домиками в болотах на западе, в которые уходила старая дорога, частью врезался осыпающимися землянками в подножье Драконьей горы на востоке. Привычные каменные фасады и красные черепичные крыши сменялись белеными штукатурными, а потом и вовсе крашеными дощатыми домишками, крытыми железом и больше подходящими для коз и лошадей, что заполнили городские скверы и парки.
Серые, грязные окраины, никакими городскими картами не описанные, были настоящими трущобами. Йохан уже видел, что их с матерью бедная жизнь многим обитателям казалась мечтой.
На Сопротивление Йохан вышел благодаря фрау Хелен. Мать Поля имела бесчисленных знакомых в самых разных концах города. Какого рода эти знакомства были, Йохан уже догадывался, но своими предположениями не спешил делиться. Ни с кем, и уж тем более с Полем. Первые дни после возвращения в город Йохан, беззащитный и неуверенный, ходил в ботинках Поля. В протертом до дыр левом и в новеньком блестящем правом. У Поля были только такие пары. И Йохан, глядя на нищету окраин, понимал это не худший вариант обуви.
Мутный и вечно пьяный точильщик ножей и ножниц с улицы святого Петра долго беседовал с Йоханом. Задавал разные странные вопросы, не смотрел в глаза и производил впечатление никчемного дурачка. Пока разговор не зашел о Герре Драконе. Тогда дурачка уже было не узнать. Вопросы посыпались такие, что ставили Йохана в тупик. Он всегда был наблюдательным и сообразительным мальчиком, но ответить на вопросы о размерах драконьей пещеры или вероятности входов и выходов из нее Йохан не смог. Повторял только, что был слишком напуган, чтобы все это заметить. Что знает только один выход, узкую щель в скалах позади основного входа в пещеру. Точильщика звали Шульц. Йохан просидел у него целый день, а вечером они вместе пошли на старую пристань. Дорогу Шульц велел запомнить, потому что в следующий раз Йохан пойдет здесь один.
Йохан запомнил дорогу и сейчас, пробираясь по ней к заброшенной пристани, внимательно следил за тем, чтобы никто за ним не шел. Он уже понял, что это было очень важно. Это были совершенно серьезные взрослые секреты. И то, что его до них допустили, было признаком взросления.
Тяжелая, слегка перекошенная дверь бесшумно открывалась внутрь. Йохан вошел в сторожку. Прошел через темную прихожую в большую, ярко освещенную керосиновыми лампами комнату. За деревянным столом сидело человек восемь. Все, кроме двоих, были уже знакомы Йохану.
Йохан, присаживайся. Мы тебя ждем. Наши товарищи из северо-западного пригорода пришли послушать твою историю. Будь добр, расскажи все с самого начала.
Йохан посмотрел на новых товарищей. То, что он начинал замечать в подполье, его удивляло. Традиция выкуривать трубку мира, например. В трубке была явная дурь. Йохан не разбирался в этом совсем, но уже не раз слышал про «соль», «мед», «пыль» и другие, гораздо более экзотичные вещи. Термины окраин и трущоб. Из разговоров Йохан давно понял, что подполье зарабатывает на продаже наркотиков. Хорошо это или плохо, Йохан не брался судить. Но вот эти, например, «товарищи» явно болезненного вида, бледные и агрессивные, его смущали. Один из них, массивный и лохматый, в не слишком чистой одежде и толстой кожаной куртке, делавшей его еще шире в плечах, угрюмо поглядывал исподлобья и глухо покашливал в кулак.
Йохан снова начал рассказывать о том, как бежал из пещеры Герра Дракона. Его прерывали вопросами, в которых Герра Дракона называли «Зверь» или «Ящер».
Йохан, ты уверен, что видел цепь от его лапы до стены? Ты уверен, что Ящер был прикован к стене?
Да, это совершенно точно. Я когда полз, ударился об эту цепь, и пришлось через нее перебираться. Она очень тяжелая, толстая и ведет к большому кольцу в стене.
Зверь слышал, как ты упал?
Нет, он спал. Мордой на столе. Огромный, грязный
Хорошо, хорошо, Йохан. Про цепь.
Да. Цепь тянулась от кольца в стене куда-то под стол. Я не совсем, но почти уверен, что цепь была обмотана вокруг его лапы.
Спасибо, Йохан. Что еще ты можешь сказать про его размеры? Какой он?
И тут вмешался один из новых товарищей. Тот, что не кашлял, худой, с блестящими бегающими глазами и мокрым от пота лицом:
Как ты вообще выбрался, малец? Что-то ты темнишь. И все он разглядел, и цепь, и то-се
Тот, что кашлял в кулак, поддержал своего товарища взмахом руки.
Йохан, не зная, как реагировать на такие явно агрессивные вопросы, молчал.
Мутный парень, это сказал товарищ с северо-запада. Тот, что в кожаной куртке. Его хриплый и злой голос напугал Йохана. И говорил он так, будто его, Йохана, здесь не было. Он напомнил Йохану длинного злобного Акселя из школы и банду, которая не давала им с Полем проходу.
Мутный, мелкий и смазливый.
Здоровяк подмигнул Йохану. Но в этом жесте Йохан почувствовал опасность и еще что-то настораживающее. Пристальное внимание.
Вступился за Йохана Сурен. Обычно молчавший на собраниях, он казался старше других. Сурен был художником и рисовал афиши для городского кинотеатра. Его длинные вьющиеся седые волосы закрывали лицо, когда Сурен наклонялся вперед, и он отбрасывал их назад сильным движением головы.
Йохан говорит то, что видел, и у нас нет причин сомневаться в его словах. Ему выпал драконий жребий, он был на горе и в пещере. Его мать сейчас в тюрьме, потому что требовала от господина Мэра вернуть сына. Мы уже проверили его слова, так что, пожалуйста, Дизель, не обижай мальчика. Он и так достаточно пережил.
Как скажешь, Сурен, как скажешь Дизель по-прежнему смотрел в сторону Йохана.
Так и скажу, Сурен привстал, доверие вообще-то дорогая вещь. С ней нужно бережно обращаться. Так ведь, Дизель?
Так, Сурен. Не пойму только, о чем ты.
О доверии. Говорят, оно дороже денег. Дороже ли оно нашей дури?
Разговор перешел на совершенно непонятный Йохану сленг. Одно он понял, худой бледный Горан со своим огромным другом Дизелем поступает нечестно по отношению к Сопротивлению. Спор затянулся. То повышаясь до крика и ругани, то падая до шепота.
После первых же встреч Йохан понял, что Сопротивление это в основном разговоры. А дела их это торговля наркотиками. Все встречи подполья так или иначе ее касались. Сеть была очень строго и жестко устроена. Йохану нравились конспирация и дисциплина, которые были основой подполья. Наркотики и все, что с ними связано, Йохан не понимал и знать про это ничего не хотел. Зачем Сопротивление так много задавало вопросов о Герре Драконе, Йохан тоже не понимал. Что-то конкретное делать они не точно планировали.
Разговор на повышенных тонах между тем перешел в откровенный конфликт. Горан и Дизель кричали на Сурена. Сурена поддерживали все остальные в комнате. Накаленная обстановка должна была вот-вот взорваться. Йохан это чувствовал, но что ему делать, не знал. Сленг он не понимал, драться с огромным Дизелем в этой комнате никто бы не смог. Из того, что кричали друг другу в тот вечер подпольщики, Йохан запомнил только одно. Горан, бледный и больной на вид, брызгал слюной и орал: «Если все так, как говорил малец, и ящер сидит на цепи, то это все меняет. Ты хоть понимаешь, Сурен? Если ящер на цепи, значит, мы все клоуны на цепи, Сурен. Клоуны. Значит, все зря, вся эта чушь подпольная просто крысиная возня!»
Невнятная речь Горана врезалась в память Йохану. Он чувствовал за этими словами важный смысл, пока ему недоступный.
Наконец Сурену удалось взять ситуацию под контроль. Он сделал знак хмурому бородатому цыгану справа, и тот достал из своего саквояжа традиционную трубку. Набил ее смесью из нескольких разных пакетов, раскурил и пустил по кругу. Йохан не курил. Никто на этом не настаивал, может, потому что Йохан был намного младше всех, а может, потому что были какие-то неизвестные Йохану традиции.
После трубки мира о делах не говорили, и комната постепенно опустела. Покидали собрание по одному или по двое, с паузами. Йохан вышел вместе с Суреном.
Хочу тебя спросить, Йохан. Как ты сейчас живешь? С кем?
У друга живу. Негде больше. Квартиру отняли.
Я тут подумал У меня есть свободная комнатка, вроде склада в кинотеатре. Маленькая, но теплая. Чулан и стеллажи. Мне она ни к чему, и я давно подыскиваю себе помощника. Как ты смотришь на это?
Там можно жить, и у меня будет работа? Йохану показалось, что земля под ним закачалась. Это было бы здорово!
Я пока ничего не обещаю. Нужно поговорить с начальством, но сегодня могу взять тебя к себе и все показать. Хочешь?
Конечно хочу, Сурен!
Тогда идем
Глава пятая. Кто не спрятался. Поль и Тина
С возвращения Йохана прошло уже почти три месяца. Первый снег все тянул, откладывался. Дожди не переставая моросили, словно небо прохудилось, а чинить было некому. Середина ноября это самое время для первого снега, но его не было