Делалось так по причине того, что практически все отставные чиновники продолжали влиять на жизнь своего министерства, и влияние это длилось годами, что в текущей обстановке могло помешать переменам.
А ещё изменилась порочная система распределения, когда львиная доля прибыли от реализации продукции предприятий оседала у торговых организаций и присваивалась ими. Теперь торговая наценка жёстко ограничивалась пятнадцатью процентами, что сначала повлекло уменьшение «чёрных» зарплат в конвертиках, а чуть позже вызвало отток самих торговцев на поиски лучших доходов. Кто-то организовывал торгово-посреднические кооперативы, кто-то уходил в производство, а выиграли при этом именно производители, так как начали получать реальные деньги и вкладывать их в перевооружение предприятия, повышение зарплат и содержание своих социальных программ: садиков, пансионатов, столовых и прочего. Развитие кооперативов в свою очередь оживило мелкую торговлю продуктами и бытовой техникой, и это расширение товаропотока сразу сказалось на общем экономическом здоровье регионов.
Самым удивительным результатом стал резко возросший поток увольнений в партийных организациях, где вовсю лютовал Комитет Партийного Контроля под руководством профессионального разведчика Леонида Шебаршина. Генерал Шебаршин взяток не брал, службу знал хорошо, и партийным работникам вдруг стало неуютно в креслах секретарей ЦК по разным вопросам. Те, кто имел соответствующую профессию, могли перейти на производство, кто-то уходил в свободное плавание под флагом кооперации, а кто-то просто получал досрочную пенсию, надеясь с комфортом прожить на сэкономленные средства.
Таких не трогали. И так хватало забот, чтобы ещё и преследовать сбежавших.
Следом «полинял» комсомол, имевший для карьериста смысл только лишь потому, что из комсомольского кресла можно легко пересесть в партийное. А раз такая рокировка сделалась бессмысленной, то и продолжать играть в патриотизм нет никакого резона.
В СССР впервые за много лет образовалась безработица, но не в рабочих специальностях, где всё ещё требовались люди буквально повсюду, а в управленческой сфере. Желающих поруководить всегда много, а руководящих мест стало мало. Государство конечно помогало, как могло: и курсами по обучению разным нужным профессиям, и психологической помощью, но бывшие партийные и комсомольские деятели непременно желали именно руководить, причём за хорошие деньги.
Многие уехали за границу в надежде отыскать там свой Грааль, кто-то ушёл с понижением на производственные должности, а кто-то просто тихо спился, не видя никаких перспектив для себя.
Эффект от такого исхода оказался прежде всего психологическим. Страна увидела, что тысячи дармоедов от партии ушли на другую работу, а райкомы, горкомы и обкомы впервые со времён войны опустели настолько, что их начали сводить по три четыре в одно здание. Городской комитет переезжал в здание райкома, а обком в старое здание городского комитета. Остальные помещения передавались на баланс города, и город находил им полезное применение. Что-то переделывалось в школы, что-то в клубы, а что-то отдавалось институтам.
И всё происходило без особых фанфар и речёвок. Просто оставшиеся два десятка районных функционеров свозились в одно здание, а в освободившихся помещениях начинали ремонт, и через месяц здание меняло вывеску. И вот тогда приглашали газеты, радио и сообщали людям, что у них появился новый клуб, или школа.
Ещё как-то держались профсоюзы, но уже все понимали, что и это ненадолго. Их штаты тоже перегружены толпами бюрократов и бездельников, но до них пока ещё не дошли руки. Да и вообще не имелось особого смысла в профсоюзах при наличии трудового кодекса и уголовной ответственности за его нарушение.
С хрустом и скрипом корабль СССР избавлялся от наростов и налипшей дряни. Что-то отходило спокойно, что-то отваливалось с куском обшивки, а что-то приходилось отбивать с помощью такой-то матери и лома в лице специальных органов.
Высвобождались колоссальные средства, и их ещё требовалось толково применить, потому как к такой интенсивной инвестиционной деятельности ни Минфин, ни Госбанк оказались не готовы. Но в России, с её огромной территорией, существовала область, куда всегда можно влить сколько угодно средств с длинной отдачей, это дороги.
Интенсифицировалось строительство Байкало-Амурской магистрали, и параллельно начали возводить автомобильную хорду «Ленинград Москва Горький Казань», точнее, пока ещё не саму дорогу, а необходимую инфраструктуру завод дорожных машин в Ярославле и комплекс по производству передвижных асфальтобетонных модулей в Иваново.
Автопром достал с полки проекты многоосных большегрузов, отложенные из-за ряда нерешённых проблем, и, прикупив нужные лицензии на узлы и агрегаты, сделал два образца вполне годных машин четырёхосного «Урала» и трёхосного тягача «МАЗ». Заодно подпитали финансово строительство «КАМАЗа», где уже возводились первые цеха будущего завода. Начали модернизацию ЗИЛа. Здесь имелось много устаревших и просто древних станков, из-за чего страдало качество сборки.
Министр финансов, Василий Фёдорович Гарбузов, привыкший работать в условиях жёсткой экономии и нехватки средств, при появлении избытка финансирования не потерял голову, а управлял сдержано, аккуратно и берёг каждый рубль. Особенно ему, как министру, нравилось, что деньги перестали уходить в песок африканских стран и к арабам, которые могли «сожрать» и более, но ровно с таким же нулевым эффектом.
А в это же время в стране десятки сфер сталкивались с хроническим недофинансированием. И в первом ряду этого позорного списка стояла медицина и образование.
Первым делом приняли решение по увеличению оплаты за учебный час и за час работы медика в больнице или поликлинике. Ввели доплаты за разные сопутствующие нагрузки, и зарплаты врачей и учителей сразу сравнялись с заработками строителей, то есть поднялись до весьма приличного уровня. А в планах ещё стояло увеличение доходов этой части общества на двадцать пять процентов выше среднего по стране.
Советский народ в целом очень положительно реагировал на преобразования. Изменения сказались на всём. Службы, следящие за общественным мнением, отметили резкое падение популярности анекдотов про советскую власть, а за злой анекдот про Брежнева уже вполне реально можно было получить плюху. И даже «новый НЭП» как прозвали кооперативное движение в народе, не вызывал отторжения, потому что кроме ресторанов появлялись столовые, пекарни, магазины стройматериалов, а на прилавках в госторговле интересные и красивые товары.
Но далеко не всем это доставляло радость. Кевин Стюарт, глава аналитической службы «Ми-6», даже лично приехал в СССР, чтобы разобраться в происходящем, и вот уже вторую неделю он ходил по Ленинграду, Москве и даже съездил в тур по «Золотому Кольцу», чтобы увидеть, как живёт советская провинция. Он ничего не понимал.
К семидесятому году СССР имел три огромных финансовых дыры, и они съедали все свободные ресурсы, не оставляя ни малейшей возможности для массовых инвестиций в инфраструктуру и производство. Первая дыра звалась «Национальные республики», и поддержание лояльности этих весьма непостоянных образований сжигало громадные финансы. Вторая дыра огромные, чудовищно раздутые вооружённые силы, которые на самом деле не могли вести интенсивные боевые действия, потому как пятимиллионная армия занималась в основном обслуживанием самой себя, а не боевой учёбой.
Ну и третья дыра идеологически ориентированная финансовая помощь «братским» партиям, большинство из них оказались просто компаниями жуликов и проходимцев, как, например, заместитель главы компартии США Моррис Чайлдс, одновременно работавший на ФБР и уводивший с партийных счетов огромные деньги.
К семьдесят первому году СССР уже вкинул в эту топку порядка сорока миллиардов долларов и кидал бы ещё и ещё, но внезапно всё прекратилось.
К огромной досаде западных спецслужб и политиков, русские вдруг перестали стремиться облагодетельствовать весь мир и, первым делом, «сняли с довольствия» арабов и Африку. Затем внезапно, словно выстрел, прозвучал отказ от дотирования союзных республик и решение о выводе армии из Восточной Европы, что уже окончательно ломало всю геополитическую картину. В результате «наглых» действий СССР прекратились активные боевые действия на Ближнем Востоке, а с началом вывода советской армии из Европы стали раздаваться голоса, призывающие убрать войска НАТО. Когда же подтвердилась новость о начале одностороннего сокращении армии в СССР, некоторые политики повели разговоры о возможном ответном сокращении европейских армий, что означало если не катастрофу, то ситуацию уже весьма близкую к ней. Европейские страны, освобождённые от идеологических барьеров, получив возможность вести торговлю с Восточной Европой и русскими, вполне могли «отцепить свои вагоны» от англо-американского поезда, и вот это точно стало бы для янки кошмаром наяву.
Вот поэтому сейчас Кевин пробивал старые связи и создавал новые в поисках ответа на вопрос, что за новый игрок сел за стол. Ведь внешне ситуация никак не изменилась: всё тот же Брежнев, всё те же помощники и всё тот же аппарат. Но скоропостижно скончался Андропов, со скандалом ушёл всесильный глава МВД Щёлоков и огромное количество друзей Британии и США из числа чиновников и партийных функционеров. Особенно неприятной выглядела потеря министра здравоохранения Чазова, который сначала ушёл в отставку, а позже вдруг скончался. Министра похоронили на Ваганьковском кладбище, и хорошо, если он спокойно умер, а если перед этим исповедался в КГБ? Такие подозрения не давали покоя, потому как Чазов имел связи с весьма уважаемыми людьми, и хотя они пока ещё на свободе, но в случае чего тоже могут рассказать много лишнего.
Но были и светлые пятна в этой истории. Американцы сумели найти тропинку к человеку из секретариата Брежнева, и он за весьма приличные деньги поведал, что с некоторых пор на стол к Деду ложатся аналитические записки за подписью «Утёсов», «Авгур» и «Отшельник». Причём, если от «Отшельника» поступает всего пара документов в месяц, от «Утёсова» ещё меньше, то от «Авгура» стабильно по докладу в неделю, а бывает и чаще.
Кроме того, вдруг в окружении Генсека возник некий Виктор Николаев, уже проявивший себя при освобождении самолёта от террориста, за что вполне заслуженно получил высшую награду СССР звание Героя Советского Союза. Человек из аппарата предположил, что Виктор незаконнорождённый сын Брежнева от одной из его многочисленных любовниц, что объясняло его визиты в Кремль и на дачу в Крыму, но вовсе не объясняло, откуда у парня такая крутая подготовка.
И плевать бы на все эти странности с высоты Часовой башни Вестминстерского дворца, но темой заинтересовались серьёзные игроки, и Кевину Стюарту пришлось оставить уютную квартиру в Лондоне в престижном районе Найтсбридж, дом в Уэссексе, двух терьеров и любовницу и лететь в далёкую Россию.
Для знакомства с Виктором с Туманного Альбиона выписали Анну Робертс, фотомодель и актрису, она, несмотря на юный возраст, являлась вполне квалифицированным агентом класса «медовая ловушка». Анну уже «зарядили» всем необходимым, и она ждала лишь команды от группы обеспечения, чтобы выйти на контакт.
Да, комбинация казалась простой, словно лом, но лучшие трюки старые трюки, и Кевин не сомневался в успехе.
* * *
Из-за приближающейся даты представления «Су-24» на рассмотрение государственной комиссии и из-за других проблем у родителей опять не получалось поехать в отпуск летом, но Павел Осипович Сухой твёрдо пообещал отпустить их на два месяца следующим летом. А Виктору опять выдали путёвку в санаторий ГеоХимРазведки, где он уже отдыхал раньше. Аргумент у Судоплатова железный нужно дать возможность Брежневу пообщаться в нормальном режиме, плюс подтянуть Виктора по тактике и общему анализу, для чего уже найдены преподаватели и утверждена учебная программа.
Но до дня отъезда оставалось ещё две недели, их Виктор собирался провести продуктивно в своём новом доме.
Строители уже полностью перекрыли крышу, привели в порядок электрическую, канализационную, водопроводную и отопительную систему, поставили сдвижные ворота с электроприводом, убрали старый полуразвалившийся сарай, спилили высохшие деревья и поставили на берегу у самой воды большой утеплённый эллинг с рельсами, уходящими в воду, для спуска и подъёма маломерных судов. Катер ещё только планировался, но дом для него уже сделали.
В целом участок уже не выглядел куском джунглей, хотя и до благоустроенного парка ему тоже было далеко. В Москве в любое время можно легко найти специалистов, которые приведут хозяйство в порядок, но всё это позже. Пока Виктор планировал просто отдохнуть и побыть в тишине. Ежедневные полёты по часу и более в день измотали его физически и морально, так что после рёва турбин тишина дома воспринималась как музыка.
Загнав машину во двор, Виктор обошёл участок, зашёл в дом и прошёлся по комнатам. В жилые помещения строители почти не входили, занимаясь только коммуникациями: заменой труб, рассохшихся оконных рам и установкой более мощной проводки.
Ремонт дому пошёл на пользу. Исчезло ощущение заброшенности и пустоты, дом снова ожил, и в нём пахло не тленом и пылью, а деревом, и книгами.
После ревизии жилища он заехал к строителям, рассчитался с ними и направился в Нагатино, где располагался Московский судостроительный завод. А где же ещё можно присмотреть себе хороший катер, как не у судостроителей?
Слежку, довольно неаккуратную, Виктор почувствовал, как только отъехал от посёлка. Желтые «Жигули», стоявшие у обочины, вдруг тронулись следом и держались довольно долго, пока их не сменил серый «Москвич». За «Москвичом» последовали белые «Жигули», серая «Волга» и вновь жёлтые «Жигули» с уже известным номером.
Виктор тут же снял трубку телефона и набрал номер офицера КГБ, который ему дали «на всякий случай».
Товарищ Николаев?
Да, товарищ майор. Добрый день, Виктор ещё раз бросил взгляд в зеркало заднего вида. Тут за мной слежка. Четыре машины, меняются постоянно. «Волга» с дипломатическими номерами.
Понял. Вы где?
Сейчас еду по Ленинградскому проспекту. Могу зайти в магазин, минут на двадцать.
Так и сделайте. Наши люди уже выехали к вам. Две «Волги-21» серого цвета. Старший капитан Татаринцев.
Спасибо.
Это вам спасибо, товарищ Николаев. Вскрыть наблюдение и вовремя об этом сообщить дорогого стоит.
Виктор зашёл в недавно открывшийся кооперативный магазин «Музыка», где торговали разным культпросветовским барахлом, в том числе и электроникой импортного производства. С некоторых пор, благодаря и вот таким магазинам, купить технику иностранного производства стало в разы проще, а благодаря конкуренции ещё и дешевле.
Виктор походил по залам, присмотрев себе солидную стойку «Акаи» с катушечным магнитофоном, кассетником, виниловым проигрывателем и прочими полезными штуками. Стоил комплекс очень прилично, но и не запредельно восемь тысяч рублей.