Не надо, просит жалобно. Я сама.
Ты всегда такая упрямая? всё-таки поднимаю кучку грязного белья с пола.
Всё, да не всё. Из пальцев выскальзывает что-то мелкое. И я смотрю вниз. Её трусики. С самым невозмутимым видом поднимаю потерю, всовывая в центр груды тряпья.
В пору пришлось? спрашиваю, намекая на то, что я ей выдал с другой одеждой.
Низ да, смущённо отвечает она.
Хорошо. Ступай за мной, переклею пластырь.
Не хочу размышлять, какие чувства испытываю от знания, что Слава носит вещи моей жены. То ли из-за этого сорвать хочется, то ли по другому поводу. Но другой одежды у неё нет, а ходить голой она не может.
Так и идём. Я впереди с горой стирки, Слава, прихрамывая на правую сторону, за мной. В ванной снова проворачиваю ту же процедуру, что и получасом ранее, перевязывая для надёжности бинтом поверх пластырей.
Не чуди больше, Слава, предупреждаю я. Тебе поправляться надо, а если будешь постоянно кровить, то и заживать не будет.
Я постараюсь. Знаю, что уже загостилась у вас.
Она краснеет и отводит смущённый взгляд в сторону. А я сдерживаю очередное ругательство, что на языке вертится. С ней я вообще чрезвычайно сдержанный. Хоть и мысли дурные голову наполняют. Покоя не дают. Начисто лишают воли. Подчиняют. Порабощают.
Идём завтракать, хмуро бросаю ей. Мне по делам надо отойти, а ты отдыхай. Телевизор посмотри или книгу почитай.
Телевизор?! благоговейно произносит она. Вот дикая же!
Каналов немного, в основном, федеральные, поясняю малость раздражённо. Разве ж может кто-то на самом деле радоваться коробке с проводами?
Можно я попробую? Слава поворачивается ко мне, сверкая улыбкой.
Сердце глухо стучит о рёбра, ускоряясь и подлетая к самому горлу. Милая, наивная девочка, для которой телевизор целое сокровище, смотрит доверчиво. Искренняя, тщательно сдерживаемая улыбка выдаёт внезапную радость. В синих глазах сияют искорки восторга, как у маленького ребёнка, нашедшего подарок под ёлкой.
И почему-то мне до зубовного скрежета хочется стать долбанным дедом морозом.
5. Она
В моей голове роится множество вопросов. Во-первых, мне очень интересно откуда у Егора все эти красивые вещи. Я никогда не носила таких мягких и красивых платьев. Когда-то давно у меня было платье. На пару размеров больше, из грубой ткани некрасивой расцветки. Оно мне не нравилось, но я знала, что другого всё равно не будет. Поэтому и носила то, что дала мне одна из соседок. Но она была женщиной. В доме Егора нет ни единого следа женщины. Откуда у него все эти вещи? И главное, откуда у него нижнее бельё?
Эти вопросы не дают мне покоя за завтраком, и я смущённо ковыряюсь ложкой в каше.
Тебе нужно хорошо питаться, чтобы скорее поправиться, говорит Егор, и я вздрагиваю.
Сколько не пытаюсь, не могу перестать бояться его звучного голоса с хрипотцой. От этого звучания моя кожа покрывается мурашками, а внутри, в самой душе, разливается холод. Который, впрочем, быстро разрастается в пожар, и мне кажется, что моя кожа горит. Уверена, я становлюсь пунцовой как помидор!
Хорошо, бросаю на мужчину быстрый взгляд и снова утыкаюсь в тарелку.
Он заканчивает трапезу, но продолжает сидеть за столом, словно и не торопится никуда. И я ускоряюсь. Мне и так жутко неудобно, что заняла его комнату, что вообще живу в его доме. Хоть мне и некуда податься, но глупо полагать, что это моё конечное пристанище. Вот только мне бы вернуться домой за вещами и документами, и я попробую устроиться в новой жизни. Одной.
Осознание того, что вдруг осталась совсем одна, как-то неожиданно накатывает, и глаза обжигает слезами. Хозяин хмурится, наблюдая молчаливо, как я размазываю горячую влагу по лицу. Так же молча протягивает вафельное полотенце.
Болит?
Нет.
А чего сырость тогда разводишь?
У меня нет одежды говорю глухо, и он удивлённо вскидывает брови.
Разве тебе мало того, что я дал? У меня же ещё есть, вернусь и достану с чердака.
У меня нет документов всхлипываю я громче, и он сводит насупленные брови вместе.
Это тоже не проблема. Найдём решение, не реви.
У меня нет денег И родных у меня нет завываю я в голос. У меня вообще больше никого нет!
Закрываю глаза ладонями и плачу, жалея себя. Егор тяжело вздыхает, подсаживается ближе.
Мила, Мил, тихо зовёт меня. Крупные слёзы скатываются по носу, образуя на его кончике каплю, которая, срываясь от тяжести собственного веса, падает вниз. Прямо в мою тарелку. Давай пока ты пустишь все свои силы на скорейшее выздоровление, ладно? А потом мы всё решим. Я помогу, чем смогу, обещаю тебе. Не брошу тебя на произвол судьбы, хорошо?
Я затихаю. Шумно сглатываю вязкую слюну и поднимаю заплаканный взор на него. Лицо мужчины дрожит от слёз, но я вижу его спокойную улыбку, его прямой и честный взгляд и успокаиваюсь.
Я никогда не была в больнице, говорю ему.
Если ты будешь послушной девочкой, то тебе вовсе не обязательно туда ехать, говорит мне, а сам морщится. На долю секунды на его лицо набегает тень, но я успеваю заметить.
Могу я попросить? нерешительно спрашиваю.
Конечно.
Не обещайте мне невыполнимого.
Егор внимательно смотрит, обдумывая мои слова. Или свой ответ на них. Я не уверена.
Не переживай, я никогда не даю ложной надежды и не бросаю слов на ветер. Не такой я человек.
А какой же ты человек? хочется спросить мне, но время упущено. Да и не решилась бы.
Егор резко поднимается из-за стола, забирая у меня тарелку, и я замечаю, как мелкой дрожью бьёт его руки.
Можно я тоже кое о чём попрошу тебя, Слава? внезапно спрашивает хозяин, сосредотачивая свой взгляд на моих глазах.
Да, конечно.
Не проси у меня невыполнимого, грубо говорит он, отворачиваясь и отдаляясь.
И что это должно значить?
Егор перемывает посуду, а я не смею шевельнуться. Нехорошее предчувствие скользким ужом извивается внутри. Интересно, неужели Егору совсем не интересно узнать ничего о своей странной гостье? Может, здесь, в большом мире так принято пускать в дом абы кого и не узнавать подробностей?
Он покидает кухню, а возвращается в другой одежде. Собрался, значит.
Пойдём, я покажу тебе, как работает телек, бросает хмуро.
Ни малейшего признака добродушного человека с мягкой улыбкой не осталось.
Неловко поднимаюсь под его насупленным взглядом и иду, разглядывая широкую спину. В этой комнате, куда меня приводит мрачный хозяин этого дома, мне ещё не доводилось побывать. Я смущённо топчусь на месте, когда он поправляет расправленную постель вот, значит, где он спит! иду к разобранному дивану, стоит мужчине кивнуть в направлении него, беру в руки коробочку с кнопками.
Красная включение или выключение, стрелки вниз и вверх листают каналы, вправо и влево регулируют уровень громкости. Остальными можно не пользоваться, говорит мне. Попробуй.
Я нерешительно жму на красную круглую кнопку. Под пальцем она плавно опускается вниз и утопает в жёстком пластике, а на плоском чёрном экране совсем как зеркало! вдруг загорается картинка, а следом появляется звук.
Я делаю сначала громче, потом тише, нажимаю на кнопку со стрелочкой вверх и возвращаюсь, нажимая на кнопку со стрелкой вниз. Всё это время Егор наблюдает за мной. А когда я останавливаю свой выбор на цветных картинках с котом и мышонком, которые часто мелькаю на экране под забавную музыку, мужчина подходит ко мне, протягивая очередную коробочку. В этот раз плоскую и с таким же ярким экраном, что и на его телевизоре.
Мы находимся здесь, показывает он мне, и я с удивлением обнаруживаю изображение карты. Хозяин проводит пальцем по экрану, сдвигая картинку. Встретились мы тут. Ты можешь показать свой дом?
Аккуратно беру в руки прохладную вещицу, повторяю его движение веду по экрану, отслеживая собственный путь в обратном направлении: от места, где мы встретились по степи до реки, вверх по течению, через небольшой лесок И судорожно ловлю ртом воздух, когда вижу крыши домов родной деревушки. Отсчитываю четвёртый на самой дальней улице и протягиваю обратно мужчине.
Вот мой дом.
Егор разглядывает экран, что-то нажимая пальцами. То сводит их вместе, то снова разводит в разные стороны. Он хмурится и шевелит губами, словно беззвучно говорит. Переводит озадаченный взгляд на меня:
Ты уверена? Насколько мне известно, там давно никто не живёт.
В его голосе звучит искреннее удивление, и мне хочется смеяться. Я не никто. Я жила там всю свою жизнь!
Там никто не живёт всего-то несколько дней, говорю ему тихо. С того дня, как мы встретились. Все мои вещи остались в доме, когда я сбежала.
Ты жила там одна?
Нет, я жила там с дедушкой. Около двух лет назад скончалась наша соседка, и мы остались с ним вдвоём. В тот день я поднимаю взгляд на Егора. В деревню приехали чужие люди. Они рыскали по домам в поисках чего-нибудь ценного. Дедушка сказал, что это мародёры, что они всегда так делают. Я пряталась, когда они зашли в наш дом, не успела уйти.
А дедушка?
И дедушка не успел всхлипываю я. Они Егор, они убили его!
Мужчина садится рядом и сжимает мою руку.
Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить.
Он так и остался лежать там, в доме Мне пришлось оставить его. Тот мужчина Он повалил меня на пол бормочу тихо-тихо, словно, скажи я чуть громче, всё вернётся. Он хотел сделать кое-что ужасное, понимаете? У меня просто не было выбора, Егор так сильно сжимает мою руку, что мне больно. Я ударила его прикладом дедушкиного ружья и выпрыгнула в окно. Я даже не уверена, что не убила его
Громадные слезинки скатываются по моему лицу, но я не моргая смотрю на мужчину. Точнее, на его ожесточённое лицо. Я ничего не знаю ни о нём, ни об этом большом мире, но чувствую, как огромный груз из боли и вины спадает с моих хрупких плеч.
Егор мрачнеет, глядя на меня. Наверняка вообще жалеет, что помог! Что спас!
Не реви, снова говорит он, но разве можно так просто успокоиться? Я разузнаю, что там к чему, а потом поеду и всё проверю.
От неожиданности я перестаю рыдать и, громко икнув, вытираю лицо ладонью.
Я поеду с вами.
Не прямо сейчас, уточняет он. Когда поправишься. По крайней мере, не ранее, чем я подготовлюсь к этой поездке.
Хорошо. Другого выбора у меня всё равно нет.
Не будь так пессимистически настроена. В твоей жизни приключилось настоящее дерьмо, но тебе просто необходимо жить дальше.
Я удивлённо смотрю на него, и он по-мальчишески усмехается. Задорно так. Почти весело. Интересно, почему?
Я попробую, серьёзно заявляю ему. Не так-то это просто, когда у тебя нет ни дома, ни денег, ни документов, ни близких.
Давай решать проблемы по мере поступления, ладно?
Ладно.
Вот и хорошо. Значит, ты отдыхаешь, а я пошёл. Постараюсь не задерживаться к обеду, но, если проголодаешься, поешь сама.
Я сдержанно киваю, и он уходит.
Смотрю телевизор, но спутанные мысли в моей голове никак не дают по-настоящему насладиться этим зрелищем.
Что имел в виду Егор, когда сказал, что узнает про мой дом? Узнает, что случилось в день нашей встречи? Или узнает, почему давно считалось, что в деревне никто не живёт?
Я знаю, что случилось. Но мне интересно знать, почему перестали доставлять продовольствия, почему дедушка никогда не стремился покинуть свой дом, даже когда стало ясно, что люди просто позабыли о нашем существовании.
Эти вопросы не дают покоя. Тревожат меня. Неожиданно мне начинает казаться, что за всем этим скрывается какая-то страшная тайна. И, пожалуй, впервые в жизни я задумываюсь над тем, кто я такая.
Дедушка никогда не рассказывал мне о родителях или других родственниках. Априори считалось, что нас только двое. Из года в год стареющий дед и его маленькая внучка Славка. Он обучал меня читать, писать и считать; нехитрым премудростям готовки, уборки и примитивного шитья заштопать дырку на колготках или носках, поправить расползающийся шов на брюках или рубахе. Дедушка научил меня охотиться и рыбачить. Я разбираюсь в лесных ягодах и грибах, умею выращивать овощи, сушить их и мариновать. Но я абсолютно никакого понятия не имею о том, как выживать в мире людей. Как держаться в этом большом мире.
Что, если у меня не получится? Не так-то просто освоиться, зная, что никому нет до тебя дела. Дедушка говорил, что здесь нужно всегда помнить о том, что каждый человек может причинить мне вред, обмануть, воспользоваться наивностью. А теперь я осталась совершенно одна в условиях, когда мне приходится положиться на странного незнакомца, который волнует меня вовсе не из-за страха.
Когда мне надоедает гонять из пустого в порожнее свои мысли, я выключаю телевизор и иду на кухоньку. Знаю, что обещала Егору отдыхать, но ничего не могу поделать: мне кажется неправильным, что хозяин дома взвалил на себя заботу обо мне, так ещё и вернётся в дом, где толком ничего не приготовлено.
Инспектирую каждую полку шкафов и холодильника, стеллажи с банками и ящики с овощами. Запасы у мужчины весьма скудные, в основном, рыбные консервы, крупы, картофель, морковь, лук.
Варганю самый простенький рыбный суп с рисом и снова нажариваю сковороду картошки. Немного поразмыслив, ставлю простенькое тесто для лукового пирога. Дедушка очень любил его, и я думаю, что Егору тоже придётся по вкусу.
Ставлю пирог в духовку, перемываю посуду и вздыхаю, заслышав громкий лай огромного пса.
Мысленно готовлюсь к нагоняю от хозяина, но тут раздаётся громкий стук в дверь.
Странно, зачем Егору стучать?
Звук раздаётся снова, и я боязливо подхожу к двери.
Проворачиваю щеколду. Опускаю ручку.
В приоткрывшейся щели вижу красивую женщину, что изумлённо смотрит в ответ.
Женщина уверенно толкает дверь на себя и входит в дом. При этом она изучающе смотрит на меня. На платье с красивым цветочным принтом. На скрученные в плотный узел волосы. На дрожащие руки. Я не знаю, куда их деть, поэтому сплетаю пальцы в замок и бесконечно тереблю их.
Не разуваясь женщина проходит по коридору, толкает дверь спальни и кривится. Потом идёт на кухню, инспектирует кастрюлю с супом и сковородку с картошкой. Даже заглядывает в духовку!
От смущения я не знаю, куда себя деть. Так и хожу за ней, чувствуя тянущую боль в бедре, что разгорается медленным огнём.
Когда с инспекцией кухни покончено, женщина снова переводит взгляд на меня. Внимательно всматривается в черты лица, скользит взглядом по фигуре и останавливается на босых ногах.
Кто ты такая? поджимая губы, спрашивает она. Впрочем, неважно. Егор вечно тянет в дом сирых и убогих.
Во мне поднимается волна негодования:
Это вы кто такая? Ворвались сюда, как к себе домой, а Егор ничего не говорил запальчиво начинаю, но теряюсь под её насмешливым взглядом. Вы его жена, да? Это ваши вещи?
Это простое осознание словно под дых ударяет. Гнев поднимается к самому горлу. Мне хочется закричать, и я пугаюсь этих незнакомых чувств. Что со мной? Почему одна крохотная мысль, что красивая незнакомка имеет отношение к хозяину этого дома, подобна яду? Скручивает содержимое желудка, переворачивает всю еду, и желчь взмывает кверху.
Хочу, чтобы она ушла. Чтобы пришёл Егор и выгнал эту женщину. Мне не нравится её взгляд. Её присутствие здесь. Словно она чужая. Не имеет права здесь находиться, хотя она, вероятно, имеет. В отличие от меня.
Я думаю, что вам лучше уйти, неуверенно говорю ей. И вернуться, когда Егор придёт домой. Вне зависимости от того, кем вы ему приходитесь.
Ты считаешь, что имеешь право голоса? усмехается она, подходя ближе. Вплотную. Сжимает пальцами моё плечо и шипит мне в лицо: Не знаю, что ты замыслила, девочка, но Егор мой. Ты можешь сколько угодно строить перед ним сиротку, я же вижу тебя насквозь!..
Заслышав шум из коридора, она замолкает и отпускает меня.
Слава, ты что, выходила на улицу? Дверь не закрыта, приближается голос Егора. Я тебе витаминов принёс. Фрукты, овощи. И мазь, про которую Колян говорил.