Я чувствовала, как она начинает нарывать, эта рана, и как все живые клетки моего сознательного взбунтовались, чтобы противостоять занесенной заразе, вытолкать вовне и проводить ответным залпом.
Да, это было непростое десятилетие для Италии, все понимали причину массовых восстаний и террора. И мне суждено было также, слишком рано, но уже окунуться в эту пучину с головой.
К слову сказать, Рикардо после того, как сопроводил нас обратно до пансионата, сам туда не вернулся. И мы не видели там больше и Антонио также.
С трудом пережила я этот двухдневный остаток смены в проклинаемом мной лагере и уже предвкушала тяжелое возвращение домой, где мне предстояло всеми силами скрывать свое несчастье от родных. Но мама была слишком проницательна. Я не смогла бы утаить от нее случившегося и теперь только размышляла, как по возможности кратко и без деталей просветить ее в суть дела. Я знала, что не без стыда и чувства собственной ничтожности смогу смотреть ей в глаза, однако предвидела, что рано или поздно не смогу скрыть от нее эту тайну, и мне будет легче выговориться ей сейчас же, сразу по возвращении домой.
Глава 12
Но, как ни странно, под конец второго дня я поняла, что успокоилась. Подавила, насколько мне это тогда казалось, чувство обиды внутри себя и приняла твердое решение ни под каким предлогом не рассказывать никому ничего. Обо всем случившемся знала только Гайя, и она преданно хранила эту тайну всю жизнь.
А все-таки как бы я ни старалась, не ускользнуло от материнского сердца чувствие трагедии с родным ребенком. Мать видела, как изменилось мое поведение, и как я держалась, какой нарочито дружелюбной и веселой хотела казаться. Ее несколько попыток разузнать о произошедшем имели крах. И она не стала давить, она ждала, что придет час, когда я буду готова сама признаться во всем.
Но время шло, я молчала, и тайна как будто растворялась в воздухе и казалась оставленной уже достаточно далеко для того, чтобы теребить ее и поднимать на поверхность снова.
Возросший резко с 68-го года поток студентов в высшие учебные заведения привел в начале 70-х к огромному количеству дипломированных специалистов, половина из которых по понятным причинам не могла устроиться на работу. И тем меньше было шансов найти ее мне, имея неполное школьное образование. Поэтому мы с родителями приняли решение, что мне следует продолжить учебу в школе, дабы пережить этот искусственно созданный социально-экономический бум и получить все же еще не лишних три класса школьного образования.
Однако волнения в стране, понимаете ли, мистер Грот, были настолько масштабны, что даже затрагивали школы. И тот глубокий, первый, личный жизненный провал, пережитый мной в пансионате, наглядно показавший презрение буржуазии к рабочему классу, в купе с моей энергичностью, острым умом и неравнодушием к происходящему в родной стране не оставили меня от революционных движений в стороне.
Я уже не убегала из дома, а открыто заявляла о своих настроениях как родителям, так и однопартийцам. Родителям, а в особенности матери, очень не нравилось это все, хотя она и знала, что я не была никогда инициатором массовых мировоззренческих столкновений. Она хотела своим детям счастливой и спокойной семейной жизни, вдали от государственных переворотов и рисков для жизни, разумеется. И хотя правительство не наказывало строго за бунты несовершеннолетних участников, ей непременно хотелось оградить меня от всех возможных неприятностей.
Единственным беспроигрышным вариантом было отправить меня из страны. Но за отсутствием у нас где-либо за пределами Италии родственников и знакомых, а у меня какого-либо профильного образования одним лишь спасением могла стать должность гувернантки с постоянным проживанием где-то на окраине Италии в каком-нибудь богатом доме, на что, конечно же, она знала, я никогда бы не согласилась.
Но мама не отчаивалась. Продолжая по-прежнему работать официанткой в ресторане, она не теряла надежды устроить меня в хорошие руки, и, по возможности, подальше от тогдашнего эпицентра событий. И вот посреди учебного школьного года такая возможность подвернулась.
Двое молодых людей зашли к ним на обед. Из разговора она уловила, что они не местные и приехали в Неаполь по каким-то рабочим вопросам. Людей в дневное время в заведении почти не было, и ей удалось подслушать разговор гостей.
В общем-то, я думаю, что через месяц-другой он все-таки пойдет на наши условия, уж больно сладкие они для него.
Да, он вскоре сам поймет, что это лучшее в его нынешнем положении. А что твой отец? Как его здоровье?
Держится еще неплохо. Стал читать Гете и чаще выходить в сад. Даже играет в гольф с Джозефом. Это хорошо, ему полезно на свежем воздухе. Пусть живет спокойно, подальше от тех дел, что я решаю теперь вместо него.
Жениться не думает?
Да нет, какой там! Оно ему уже совсем не надо. Ему бы только служанку хорошую найти, молодую и адекватную, а то этот древний Маркос скоро рассыплется в руину посреди гостиной, молодой человек самодовольно засмеялся.
И лучше бы не из местных. Откуда-нибудь издалека привезти бы ее, поддержал второй.
Это точно. Но не оформить же мне подписку на резюме девушек из Средней Азии, первый снова залился смехом.
И больше мама слушать не стала, а, собрав в кулак все свое обаяние и харизматичность, направилась к ним, боясь упустить такой исключительный шанс.
Простите меня, пожалуйста, уважаемые господа, начала она, робко обратившись к ним, но я случайно услышала ваш разговор про то, что вам необходима служанка
Две пары холодных глаз в недоумении уставились на нее.
И Вы хотите предложить свою кандидатуру? почти с иронией встретил ее речь один из них, с размахом откинувшись на спинку своего стула и упершись левой рукой в подлокотник. Это был хорошо сложенный молодой мужчина не старше 30 лет на вид, сын того, кому требовалась прислуга.
Я нет. Я бы хотела Вам предложить свою дочь.
Он с чопорным английским высокомерием посмотрел на мать снизу вверх, некоторое время помолчал, а затем отчеканил:
Да будет Вам известно, сеньора, что прислуга требуется для Уэльского графа сэра Харольда Рочерстшира, рыцаря Большого Креста ордена Бани. Считаете ли свою дочь обладающей всеми должными навыками и способной услужить такому человеку?
Не нужно описывать Вам реакцию моей матери, моментально понявшей, что крючок закинутой ею удочки случайно зацепился за слишком стоящий экземпляр, вытащить ей из воды который было совершенно не под силу. Но Вы не знали мою маму, мой дорогой друг! Это была великолепная женщина, способная своей добротой и простотой расположить к себе любого! Она не растерялась и не дала заднюю. Первый шаг был уже сделан, и не попробовать ступить второго было не в ее правилах.
О, это великая честь, сэр! Пожалуй, даже я не справилась бы с такой задачей. Но моя Марчелла очень способная девочка во всех отношениях. И если бы Вы были так любезны дать ей шанс попробовать, я думаю, она смогла бы оправдать Ваши ожидания.
Мама в молодости читала много книг, и хотя война не коснулась ее лично, она хорошо знала историю и многие наградные ордена в том числе. Орден Бани это один из древнейших и почтеннейших наград Великобритании, и во время Второй Мировой войны им были награждены великие люди за проявленный ими особый героизм во имя своей страны. Сам по себе факт столкнуться в жизни с таким человеком уже вызывал уважение и трепет, которые и проявила мать вкупе с должной манерой обращения, которая ей также была известна.
Молодой человек задумался. Он, кажется, был тронут смелостью и красивым слогом речи этой простой официантки в случайно выбранном им для обеда заведении.
Я должен подумать и обговорить Ваше предложение с отцом. Сколько лет опыта имеется у Вашей дочери в гувернерстве?
Это был самый ожидаемо-провальный для матери вопрос. И она вспомнила простое правило, которому ее с детства учил ее отец: в любой, даже самой сложной и запутанной ситуации, всегда говори правду; и даже если она тебя не спасет, то тебе будет не стыдно потом поднять голову и посмотреть в глаза тому, кому ты ее сказала.
У нее, к сожалению, совсем нет опыта Но у меня их шестеро, детей. Марчелла самая старшая, и воспитала всех остальных, пока мы с мужем зарабатывали деньги, чтобы прокормить их
Мама поняла всю неловкость и глупость своего положения, опустила голову и отвела глаза, ожидая уже очевидного отказа и, быть может, даже саркастического смеха в свой адрес. Однако молодой мужчина лишь слегка и, как ей показалось, совершенно не злобно усмехнулся и после небольшого мешканья достал что-то из заднего кармана брюк.
Завтра мы отбываем, но через месяц вернемся снова. Этого времени будет достаточно для меня, чтобы уладить все со своей стороны, и для Вас, чтобы оповестить дочь и собрать необходимые вещи. Вот моя визитная карточка. Пожалуйста, наберите меня через 20 дней, и я сообщу Вам наше решение. И затем, немного помолчав, заключил: «Вы смелая женщина, и только поэтому я сделаю для Вас все возможное».
На визитке, протянутой им ей, были указаны полный адрес, телефон и имя: сэр Эдвард Рочерстшир.
Должно быть, молитвы моей матери были услышаны небесами, потому что в назначенный день, когда она позвонила уважаемому господину, он с радостью встретил ее голос в трубке:
Здравствуйте, Марта. Разумеется, я помню Вас. К сожалению, мы не поедем в Италию по делам, связанным с бизнесом, в ближайшее время, но вопрос Вашей дочери Марчеллы решен в ее пользу. Пожалуйста, определяйтесь по срокам вашей готовности приехать и позвоните мне, я помогу со всеми организационными моментами по поводу перелета. Контракт мы заключать на первые полгода не будем. Оплата будет хорошей, можете не сомневаться. Все детали Марчелла узнает по прибытии. Спасибо.
Так я и отправилась в Англию, где мне суждено было задержаться надолго
Скажите, мистер Грот: когда Вы уезжаете с острова?
Я не сразу сообразил, что вопрос адресован мне, и Марчелла его повторила, поняв мою увлеченность ее рассказом.
Мое отбывание в раю будет длиться еще две недели, к сожалению. Я уже сто раз пожалел о том, что поехал сюда на так долго.
Боюсь, тогда Вам придется неплохо поработать над грехами в будущем, чтобы не принуждать себя к вечному томлению в раю позже, раз оно так удручает Вас уже сейчас, она смеялась своим чистым заливистым смехом.
Полагаю, этот момент я уже отработал сполна, не замедлил я подыграть.
Не возражаете, если я окончу свою историю завтра? Иначе мы рискуем пропустить еще как минимум три пайка, а я очень люблю вкусно поесть, и здесь прекрасная кухня.
Люди с хорошим аппетитом и небезразличные ко вкусу еды в большинстве своем такие же и в жизни, и этот интерес к существованию здесь и сейчас на фоне сильного энергетического поля я подметил в ней сразу же, в самом начале нашего знакомства, а теперь еще больше убедился в верности своих домыслов она умеет брать от жизни все.
Да, я сам уже проголодался.
Я был даже рад, что она сделала перерыв, потому что это давало мне возможность быстро законспектировать для себя услышанное. Я уже понимал, что очень хочу написать историю жизни этой необыкновенной женщины. И дальнейший ход событий обязан был стоить того, чтобы ждать его целую ночь и еще, по меньшей мере, пол дня.
За ужином мы говорили на нейтральные темы, а после него я ушел к себе писать, благо чистых листов и ручек у меня было предостаточно. И только на следующий день за завтраком она продолжила.
Глава 13
Конечно, я не готова была стать служанкой в 16 лет, в самом начале своего многообещающего и интересного жизненного пути, однако фатум решил этот вопрос за меня. Я и сейчас уверена, что мать плакала тогда искренне, уговаривая меня ехать в Англию. Они с отцом приводили множество доводов и весьма аргументированных, надо признаться. Они были правы, что если я загремлю под статью, как революционер, то подвергну также опасности и всю семью. Никто не знал, когда и чем кончатся восстания, в небезопасности находились все. А упустить шанс пережить это волнительное время в уединенном мирном графстве в другой стране было бы непростительной глупостью. Тем более что там я могла обрести также важные связи, которыми никак не могли обеспечить меня мои родители. В конце концов, никто не смеет держать меня насильно, и я всегда смогу вернуться обратно, если что-то пойдет не так.
Однако меня воодушевляло на поездку не то, что говорили отец с матерью в ключе необходимости побега от революции. Меня как ребенка, уважавшего великую победу великих людей, привлекало в этой ситуации только одного: иметь возможность заслужить хоть чем-нибудь их внимание, сделать что-то важное и нужное для них, быть замеченной и похваленной ими. Я была уверена, что граф не станет обращаться со мной так же, как отец Антонио, потому что он не коммерсант, порабощающий других. Граф рисовался в моем воображении отважным воином, сильным и храбрым в прошлом, но человеком преклонных лет уже и потому спокойным и выдержанным. Он не мог бы ни унизить меня, ни обидеть чем-либо, поскольку сам воевал за таких как я, простых людей, доверивших ему отстаивать честь своей родины. И только поэтому мне захотелось поехать в Уэльс.
Сэр Эдвард помог с переездом, и в оговоренный день я оказалась у высоких кованых ворот в лесопарковую зону. Шофер, забравший меня с любезного распоряжения своего начальства с аэропорта, проехал по широкой ровно асфальтированной дороге вглубь и через метров шестьсот остановился у небольшого крыльца двухэтажного белокаменного дома. Я сама вынесла свои вещи, прошла внутрь, как мне было сказано, и осталась ждать управляющего.
Через десять минут появился пожилой мужчина с лысиной на макушке, представился Рональдом и провел меня на второй этаж по длинному темному и пустому коридору в мою комнату. Через час он обещал ждать внизу, чтобы ознакомить с предстоящими обязанностями, представить остальному персоналу и предложить ужин.
Когда управляющий вышел, я села на кровать и осмотрелась. Холодок дрожью пробежал по коже, и молниеносно в мозг вонзилось: «Бежать! Бежать немедленно!» из этого сырого и мрачного места, так непохожего на то, что я привыкла видеть на протяжении всей своей прежней жизни. И меня совершенно не прельщали сейчас ни воплощенные в действительность мечтания о комфорте и собственной комнате со всеми удобствами, ни тишина и спокойствие и предстоящая хорошая оплата, ни торжественная встреча с отважным героем по имени Харольд. Такой звенящей в ушах тишины и такого безлюдия, как здесь, я не видела в Италии, честно сказать, даже на кладбище. Мне стало страшно от масштабов пустоты, иначе я не могу выразить своих ощущений. Казалось, что я одна во всем доме, брошена на произвол судьбы, что первый же, кого я встречу тут, может убить меня без страха понести возмездие за содеянное. Здесь не к кому бежать за помощью, и ни родители, ни школьные друзья не смогут найти меня при всем желании. Это какой-то совершенно замкнутый мир, изолированный плотной черной водо- и свето- и даже воздухонепроницаемой тканью от всего внешнего, живущий в своем времени и по своим законам. И недоброе предчувствие западни стало наползать меня, как тень от старой башни за окном, медленно растущая в мою сторону.