Чтобы отвлечься, она начала размышлять над убийством этого олуха Роосте ведь кто же иной, если не олух, может сделать из репатриации смысл своей жизни и пришла к выводу, что наверняка Андрес ошибается, а Калев прав, и убийца кто-то совсем другой, например, тот самый летчик. В таких фондах, была Диана убеждена, всегда творится что-то подозрительное, они же не зарабатывают деньги, а получают их за свою якобы деятельность, и это сразу создает атмосферу авантюры ну а где авантюра, там и преступление. Может, они там, например, брали «откат» с тех, кому помогали уехать? А потом не поделили. И с какой стати Андрес исключил из списка подозреваемых всех родственников, до последнего? Хорошо, в то, что молодая девушка может прикончить собственного отца, Диана не верила, разве, что тот какой-то урод, захотевший ее изнасиловать, но есть же и бывшая жена, и наложница? Оскорбленное чувство женского достоинства Диана знала, что это такое. Наверняка эта жена-эстонка жутко ненавидела Роосте. Вот там бы и искал Андрес, не мотива мотив налицо, а возможности осуществления задуманного! Или та русская, которая смылась в Италию? Может, там тоже не все чисто. Допустим, Роосте знал о ней что-то скверное, и шантажировал, грозил, что расскажет мужу? Или, если они тут встречались, то вполне могли и продолжить отношения и вдруг, тем летом, он разорвал их. Еще одно оскорбленное женское сердце В конечном счете, могли его убить и просто в пьяной драке
Но это было уже совсем неинтересно, и Диана сосредоточилась на переводе, тем более, что достался он ей кошмарный не дамский роман, а сплошная эротика. И кто это читает? Сама Диана даже «Лолиту» захлопнула на двадцатой странице, стошнило.
Диана так углубилась в смешение ног и рук, поцелуи и прочие излияния страстей, что не услышала, как Андрес ушел, только когда Калев осторожно открыл дверь в спальню, она вздрогнула.
Ушел, что ли? Не попрощавшись?
Не хотел мешать.
Диана бросила взгляд в угол монитора туда, где цифры показывали время.
Плохо. Надо было накормить его ужином.
Я предложил, но он не захотел. Зато он съел все сухарики.
В голосе мужа, кроме гордости за кондитерское мастерство жены, послышалась и грусть, и Диана немедленно решила, что приготовит ему завтра новую выпечку.
О прототипе они больше не говорили, Диана лишь бегло спросила, не поведал ли Андрес чего- нибудь интересного, на что Калев только махнул рукой.
А что там может быть интересного.
Наутро, помня о данном себе обещании, Диана сразу после завтрака вытащила масло, чтобы оно оттаяло, и именно в этот момент в спальне зазвонил телефон. С кем Калев разговаривал, она не услышала, но внутреннее чувство подсказывало Андрес. Ее любопытство снова вспыхнуло может, комиссар свернул на правильный путь? Она надеялась, что Калев, закончив разговор, придет и расскажет в чем там дело, однако на этот раз интуиция ее подвела, трубку положили, а муж не пришел. Ну что ж, нет, так нет, подумала она и пошла в ванную, чтобы замочить стирку. Возвращаясь оттуда, она встала у двери в спальню и навострила уши в комнате было тихо-претихо. Она осторожно приоткрыла дверь Калев сидел и мрачно смотрел на почерневший от бездействия монитор.
Что-нибудь случилось?
Калев вздрогнул и схватился за мышку.
Да нет, ничего. Андрес пригласил меня на похороны ну, Роосте, а я отказался.
Почему?
Потому что не Мегрэ, буркнул муж, и уставился на экран с таким важным видом, что даже посторонний понял бы нельзя мешать, господин писатель работает.
И Диана ретировалась.
Но на прогулке Калев неожиданно заговорил. Погода, после нескольких дней ветра, дождя и дождя с ветром стояла ну, замечательной таллинскую погоду не назовешь никогда, «терпимая» самое точное слово: холодно, но сухо и почти штиль, и они, словно делая «запас» перед долгой и тоскливой зимой, совершили длинную вылазку, до самой Ратушной площади, и даже оттуда не повернули обратно, а отправились дальше, в сторону площади Свободы, ранее Победы, еще ранее, кажется, тоже Свободы. И вот на этом отрезке, пройдя мимо унылого здания Дома писателей, построенного после войны, когда разучились строить, Калев открыл рот.
Не нравится мне вся эта история. По-моему, Андрес не там ищет. Я, конечно, знаю этих людей не очень близко, но, думаю, достаточно, чтобы создалось вполне определенное мнение, которое я, кстати, и выразил в романе.
Роман Диана помнила плохо, можно сказать, даже не читала, Калев написал его еще до того, как они поженились, правда, знакомы они уже были, и поскольку Диана не знала эстонский, то Калев ей перевел текст вслух, хотел узнать, что она скажет, одобрит или нет. Ну и конечно, когда слушаешь, не так хорошо запоминаешь
Это совсем другие люди, продолжил Калев, предельно честные, ну и, соответственно
Глупые?
Не то что глупые, но, скажем так, ограниченные. У них была своя правда, они рассматривали через ее призму всю нашу жизнь, были убеждены, что они единственные, кто знает, что к чему, и что только они на правильном пути, все остальные заблуждаются
Но ведь именно так и вышло?
Ты насчет того, что рухнул СССР? Ну да но не они же свергли эту власть, хоть сами и считали себя главными могильщиками. Они впали в эйфорию от того, что их идеалы осуществились, и не подумали о том, что каждый осуществленный идеал становится своей противоположностью.
То есть, ты думаешь, что такие люди, идеалисты, как ты говоришь, не способны на убийство?
Не только на убийство, а даже на доносительство.
Диана была поражена.
По-моему, стукачи были в то время везде, как может быть, чтобы КГБ не внедрил к ним ни одного? Она вспомнила. Даже в твоем романе есть стукач!
Ну да, есть, признался Калев неохотно.
А что, на самом деле, его не было, ты это выдумал?
Нет, почему же, был.
И ты знаешь, кто он?
Знаю.
А почему ты Андресу не сказал?
Потому что в таком случае я должен был назвать его имя.
А ты не хочешь?
Не хочу.
Понятно, протянула Диана, хотя как раз понятно ничего и не было.
Некоторое время они шли молча, затем Калев продолжил:
Это был очень талантливый человек, но с изъяном, они поймали его на этом, и заставили работать на них. Он из-за этого очень страдал, так страдал, что терпеть уже не мог, и однажды, подшофе, признался мне. Помню, это было для меня шоком. Он не просил меня молчать, но я сам обещал себе, что не выдам его. Мало ли что с человеком может в жизни случиться.
Но он. жив? спросила Диана.
Калев покачал головой.
Нет. Повесился.
Некоторое время они шли молча.
Так что, видишь, не могу я сказать Андресу. Некрасиво выдавать человека, которого уже нет. De mortuis К тому же, я не знаю, может, был еще кто-то. Когда началась перестройка, к ним примазалась куча подозрительных субъектов. Их я уже не знаю, да и знать не хочу. Возможно, среди них окажется и убийца. Так что пусть Андрес ищет
Пусть, поддержала Диана мужа. В конце концов, все равно прибежит к тебе
Это вы про меня? послышался рядом знакомый голос.
Супруги остановились как вкопанные. Незаметно для себя, они дошли до площади Свободы-Победы, примерно к тому месту, где когда-то находилось кафе «Москва», которое, кажется, даже не переименовали, а в метре от них стоял ухмыляющийся Андрес.
Решили все-таки прийти, или это случайно? спросил он, кивнув в сторону площади, или, точнее, одного ее края, где, окруженная высокими деревьями, разместилась церковь Яани. Дверь в это безобразное, с точки зрения человека, чей глаз привык к творениям Брунеллески и Палладио, не говоря уже о Микеланджело, здание была открыта, и из нее как раз выносили гроб.
Так это тут? удивительно быстро среагировал Калев. Я думал, на кладбище, в часовне, как обычно. Ты мне не сказал.
А ты разве предоставил для этого возможность? Отрезал немедленно: «Я не Мегрэ».
А что, я не прав?
После взаимной пикировки, братья умолкли, и обратили взгляды на похоронную процессию. Сама Диана уже глядела в ту сторону, пытаясь разобраться, кто есть кто. За гробом шли четверо: три девочки, наверняка дети от жены, и старуха, которая, сгорбившись, ковыляла мелкими шажками видимо мать Роосте. Ее поддерживала одна из девочек, постарше, настоящая дылда, хорошая вышла бы центровая для баскетбольной команды по всей видимости, это и была та Рита, которую Андрес вчера упомянул. Другие девчушки были помоложе и поменьше;
может, конечно, еще подрастут.
За этой четверкой пристроилась семья в составе матери, отца и девочки возраста старших классов, та рыдала вовсю. Неужто сожительница притащилась из Италии, вместе с супругом и дочерью, удивилась Диана? Пожалуй, так и было, ибо мужчина не напоминал ни эстонца, ни русского, был небольшого роста, уже немолодой, и, кажется, забыл дома шапку, или не догадался взять с собой, у них, небось, еще бабье лето, так что можно было разглядеть и цвет волос, черный с проседью, и вроде даже плешь. Жена итальянца, бывшая наложница Роосте, оказалась весьма представительной, в стиле современных, как их называют, топ-моделей блондинка с длинными ножками и несуществующими бедрами, в общем, мечта южанина. Одета она была в полушубок, кажется, из меха выдры, так далеко Диана не разглядела. И что такая фифа нашла в Роосте, поразилась она? Наверно, хотела повыпендриваться перед подругами вот, заарканила члена парламента, да еще русофоба.
На этом как будто парад родственников закончился, и пошел прочий народ, но Диана все еще думала о тех, главных кто-то вроде отсутствовал, хотя должен был присутствовать. Конечно, жена! Вот это ненависть Да, жаль, что Калев не хочет заменить Мегрэ, мог бы прийти к любопытным выводам.
А этот высокий плечистый? послышался рядом гнусавый голос Андреса.
И, в ответ голос любимого мужа.
Лесник. Отсидел семь лет.
Диана, вслед за ними, тоже обратила взор на следующую группу скорбящих. Тут были одни мужчины, итого целых пятеро.
Лесник, это прозвище? спросила она.
И прозвище, и профессия.
А рядом с ним, тоже высокий, но худой?
Кассир.
Их, диссидентской кассы?
Нет, настоящий. Он работал в спортивном зале спортобщества «Калев», продавал билеты на баскетбольные матчи чемпионата СССР. Говорил, что очень удобное место для связного.
Значит, он был связным?
Ну, или что-то в этом роде, я, во всяком случае, получал антисоветскую литературу от него, и ему же передавал переводы, которые для них делал.
Так ты и переводами занимался? вмешался Андрес.
А что ты думаешь, разве я мог оставаться в стороне от такого важного дела, как свержение государства?
Диана хихикнула.
Остальных троих ты, пожалуй, должен знать, продолжил Калев.
Ну да, знаю.
А я не знаю! запротестовала Диана.
Это три профессиональных диссидента, постфактум три депутата Госсобрания. Все въехали туда на своем героическом прошлом. Тот, кто слева, отсидел дважды по пять лет в лагере и трижды по четыре на Вышгороде, другой рядом с ним, в центре, вообще двенадцать подряд.
И там и там?
Точно.
Итого двадцать четыре.
Ну, я, пожалуй, отсидел и больше.
За компьютером? Разве?
А ты посчитай и годы за пишущей машинкой.
Тогда да. А третий, тот, высокий?
Он всего лишь три года, да и в парламенте, кажется, один созыв. Он из них самый образованный. Биолог.
Все три депутата не отличались ни молодостью, ни физическими данными, и Диана их, как потенциальных убийц, забраковала. Хотя, подумала она сразу, разве такие люди сами пачкают руки кровью? Нет, для них грязную работу выполняет киллер. Значит, все трое под подозрением. Ну а Леснику сам Зевс велел кого-то прикончить, с таким-то богатырским телосложением. Как этот новый вид якобы спорта назывался? Кикбоксинг или бокскингинг? Мог бы стать чемпионом.
Ее размышления прервал голос Андреса.
А этот маленький, за ними?
Инженер-строитель, погорел на честности, взял на хранение документы, которые сам не подписывал.
Документы?
Ну, всякие обращения. В ООН, ЕСПЧ и так далее.
В УЕФА, добавила Диана.
И в ФИДЕ.
Ладно, перестаньте шутить, рассердился Андрес.
Да какие тут шутки. Человек четыре года получил.
А кто его под руку держит жена? осведомился Андрес.
Жена.
А другая особа, рядом с женой? спросила Диана.
А это Мирьям.
Голос мужа, как показалось Диане, слегка дрогнул. Неудивительно, подумала она, Мирьям, как она поняла, сыграла в жизни Калева важную роль. Первую жену мужа Диана знала, это была довольно скучная особа, «ошибка молодости», как говорят, надо же с кем-то трахаться, ну а от этого недалеко до беременности и бракосочетания, особенно, учитывая советские презервативы отвратительного качества. А Мирьям другое дело яркая женщина, даже сейчас, когда молодой уже не назовешь. Короткая рыжая стрижка, пальто с эффектными широкими полами. Особенно Диане понравились сапоги короткие, с вывернутыми голенищами, и тоже рыжие! У этой девицы да какой девицы, наверно, почти ее возраста вкус есть. И выглядит именно как девица. Хотя, если подойти поближе, наверняка вся в морщинах Эстонки, как Диана давно обнаружила, не умеют следить за собой. Местные русские да, но эстонки словно презирали кремы и прочие достижения косметики, по их мнению, все должно быть «натурально». Чушь! Диана была уверена, что это от ведущей позиции эстонок, позиции, выразимся научно, матриархата зачем трудиться, если власть и так в их руках? Эстонский мужчина, поняла она давно тряпка. Ну, кроме Калева, конечно. Вот и не мог Калев ни с кем поладить, пока не встретил ее
А эти кто такие? спросил на этот раз не Андрес, а Калев.
Эти трое?
Да.
Одноклассники. Слева, низенький, летчик. В центре финансист. А справа игрок.
Примечания
1
Роосте ржавчина (эст.)