В июне, когда все дела мои закончились и экзамены в университете, и кружок, и репетиторство, мне надобно было уже возвращаться к родителям, в наше поместье. И я думал как быть с Катей? Какими словами ей сообщить, что оставлю её на всё лето одну, но что это не значит, что я её бросаю, и что осенью вернусь, и всё будет как прежде? А привести и представить её родителям в качестве невесты, будучи ещё студентом и не имея твёрдого заработка, я, конечно, не мог.
И просто потерять Катю я не хотел как же, думал я, мне ещё так долго учиться, и каждое лето я буду стоять перед таким выбором?
Катя, как-то сказал я ей Мне нужно будет поехать к родителям, ещё никогда летом я не оставлял их одних, это мой сыновний долг
Конечно, беззаботно ответила та (и чего я так боялся сказать ей это? она же всё понимает!) мы будем писать друг другу письма. Лета осталось всего два с половиной месяца, а осенью всё у нас продолжится!
Впрочем, всё лето мне почему-то больше не хватало Наташи, чем Кати. Но письма продолжал писать Кате (я не договаривался о письмах с Наташей, и куда писать не знал). А лето настолько замечательное время, что даже без них обеих я не очень скучал.
2
В сентябре, на первое после лета занятие нашего кружка пришла и Наташа (я тогда ещё не догадывался, что вскоре она его забросит навсегда). Она, конечно, ничего не стала спрашивать у меня про Катю, а я у неё про юнкера (кажется, она так ни разу и не назвала при мне его имени).
Но вот Кати в Москве не было она, как уехала отдыхать на море, на Кавказ, так к сентябрю и не вернулась. Позже я перестал приходить на её квартиру и справляться у её матушки не вернулась ли она ещё?
Ещё большим ударом оказалось исчезновение Наташи месяцем позднее даже после лета я не удосужился спросить у неё адрес, куда можно ей писать письма.
Помню долго не мог оправиться от этого двойного предательства. Эти события я впоследствии вспоминал, когда познакомился с Виталием и двумя девушками, между которыми он выбирал кому отдать свою любовь. Это ли трагедия? Вот если бы они обе его отвергли
Но и я тогда вскоре смирился зачем мне те, кому не нужна моя любовь? Но удивительно, что дальше мне на такие встречи не везло те же университетские компании, тот же литературный кружок, но сердце уже не начинало биться чаще.
Два года спустя я смог сесть в поезд и совершить путешествие в Париж! Да, масса восхитительных впечатлений! Но воспоминания о Наташе и даже о Кате были ярче.
А спустя еще три года Наташа, также легко как исчезла, так и появилась в моей жизни, подойдя ко мне в Третьяковской галерее и спросив правда ли, не слышал ли я, что здесь собираются выставлять каких-то российских импрессионистов? (будто она забыла об этом спросить у меня всего лишь вчера, при нашей предыдущей встрече).
Я, каюсь, был совсем не готов к такому счастливому случаю стал оправдываться, что сам давно тут не был, потом ухватился за её вопрос и предложил сходить посмотреть импрессионистов в Румянцевском музее, ещё лучше съездить на поезде в Петербург, в Эрмитаж!
Она рассмеялась сказала, что к Эрмитажу пока не готова, но в ближайшие дни готова сходить в Румянцевский.
Меня словно обухом по голове ударили я был готов искать для неё все выставки в Москве, куда её можно завлечь и она сама, кажется, стала с большим интересом относиться, не только к живописи, но и к моим стихам (которые я уже перестал писать только рассказы и статьи в литературных журналах)!
Чуть больше я теперь узнал и про неё она была из семьи обедневших провинциальных дворян, но замуж, хоть бы за кого, но богатого не стремилась. Тогда, уже давно (перед нашей первой встречей в кружке), приехала в Москву на медицинские курсы (все знакомые мне барышни в те годы приезжали в Москву именно на медицинские курсы).
С того мгновения жизнь моя (я надеюсь наша) круто изменилась! Каждый день теперь я летел к ней на Стромынку (я теперь уже знал где она живёт в Москве!), и дальше уже неважно куда но мы больше до глубокой ночи не расставались!
Стоит ли говорить, что вскоре я снял квартиру в доходном доме в Сокольниках, чтобы быть ближе, и наши расставания длились меньше.
Теперь, как когда-то, в глубокой юности, я целыми днями ходил по музеям, галереям, выставкам и театрам (но уже с Наташей, а не с Катей и это было разительно иначе!) и как-то так получилось, что она однажды (а потом навсегда) осталась у меня!
Приближалось лето, но я уже не хотел даже на минуту, не то, чтобы на несколько месяцев, отпускать от себя Наташу! Написал письмо родителям, что из-за работы не смогу приехать, как обычно (может быть, сумею на Рождество). И через знакомых, даже не поговорив с Наташей, стал искать возможность снять на лето дачу где-нибудь вдали от Москвы (рядом в Люблино или Перловке сбережений бы на лето не хватило, а просить у родителей, после писем о работе, уже не мог).
И вот тогда встретился студент, Виталий, родители которого имели поместье в Воронежской губернии и недорого сдавали там дачи. Чего я и опасался, Наташа с неодобрением отнеслась к моей затее я соблазнял её свежим молоком и творогом каждое утро, яйцами только из-под кур, перепелами, клубникой и малиной и что никто ничего не узнает из нашей тайны и она сдалась.
3
Чем дальше наш поезд отъезжал от Москвы, тем слабее становилась радость от моей победы стал понимать двусмысленность нашего положения (о чём много раз говорила мне Наташа, а я старался отвлечь от её этого вопроса прелестями деревенской, "Толстовской" жизни). Но вопросы, которые я раньше старался не замечать (чтобы Наташа и сама посчитала их малозначащими) никуда не делись. И с первой же минуты после отправления поезда я засомневался как представлю хозяевам, родителям Виталия, себя и Наташу? Лгать нельзя, а правду говорить и вовсе непозволительно
Я опасался, что Наташа увидит моё состояние, догадается о его причинах и начнёт меня осуждать, что я сразу обо всём не подумал, а теперь попадём в неловкую ситуацию! Но Наташа, даже если поняла моё запоздалое прозрение, то всячески отвлекала меня на разную малозначительную ерунду (спасибо ей, неважно умышленно ли было это, или случайно).
Мы без всяких неожиданностей доехали до Нижнедевицка, последней станции перед Воронежем, а там без особых усилий наняли извозчика до Варваровки сделав всё, как нам описал Виталий.
Когда мы подъехали, хозяева, видно услышав шум лошадей, уже вышли на крыльцо и радостно приветствовали нас: "Здравствуйте, Владимир Иванович! Здравствуйте, Наталья Сергеевна! Виталий нам о вас написал, и когда вы приедете. Мы уже всё приготовили для вас"
Я в дороге готовил скорую и содержащую много ненужных мелочей речь, вроде "Мы с Натальей Сергеевной очень хотели отдохнуть в этих краях, и когда узнали Виталия и то, что вы сдаете дачи, сразу решились", позволявшую забыть официально представиться самому и представить Наташу, но сейчас получилось ещё лучше представляться людям, которые тебя уже знают, даже неуместно.
На следующий день я оплатил вперёд за всё время нашего проживания на даче, чем ещё более расположил к нам хозяев.
Я не забывал выполнять и все обещания, данные Наташе каждый день крестьяне нам приносили творог, яйца, разные ягоды, а когда узнали, что плачу сразу, то стали носить перепелок, фазанов и живую ещё рыбу!
Однажды Наташа с улыбкой спросила меня: "Ты этим всем пытаешься меня задобрить?", с чем я не стал спорить, сказав, что давно задумал её подкупить и обольстить. Она согласилась с моим тонким подходом, и призналась, что благодаря фазанам (ощипывать которых сплошное мученье, а я по своей воле принимаю эти муки на себя) уже полюбила меня!
За время нашего отдыха Наташа, как мне казалось, забыла свои сомнения и страхи. А за то, что она меня простила, я любил её безмерно (конечно, вначале я считал себя виновным, что не предусмотрел всех тонкостей и опасностей нашей поездки но тот восторг, который я ожидал от этого приключения, случился!)
А на Преображение наши хозяева, встретившись с нами в церкви, пригласили нас на праздник к себе (это не Москва, и мы не могли пропускать большие праздники без опасности лишиться любви крестьян, приносивших нам телесную пищу). Мы не смогли отказать нашим милым хозяевам, хотя и понимали опасность разговоров, которые там могут случиться.
И это испытание мы выдержали разговоры сразу начали с красот Москвы, где они давно уже не бывали, густых лесов вокруг, разительно не похожих на местную, почти малороссийскую природу, и о том, что в здешней речке полно вкуснейших язей, которых совсем нет в Москве. Когда стало смеркаться, и мы уже собирались откланяться, хозяева позвали кучера, дабы тот заложил коляску и довёз до дачи, чтобы нам не идти пешком.
Вечером, когда я делал записи об этом событии уже в третьей тетради, исписанной за наше дачное лето, Наташа, как обычно, подходила ко мне и через мое плечо заглядывала в рукопись.
Неправда, я вовсе не злилась на тебя сегодня. Да, переживала и волновалась как гимназистка на экзамене, но никак не злилась мы бы не смогли отказаться от их приглашения. Ты очень хорошо вёл разговор, так что ни разу, ни словом сумел не упомянуть о нас (я бы так не сумела). А почему ты пишешь больше обо мне, которая молчала?
Этим летом я впервые понял, что для меня стало интереснее писать, чем читать (может, поэтому становятся писателями? годом позже я эти свои мысли открывал дядюшке Виталия, Ивану Алексеевичу). Но сейчас я наслаждался тем, что в мои мысли подглядывает моя любимая Наташа ещё не всё я решался высказать ей словами, но был рад, когда она их невзначай узнавала, заглядывая в тетрадь из-за моей спины.
4
Но и сладостное лето пролетело. Мы распрощались с гостеприимными нашими хозяевами, пообещав, что и на следующее лето, если позволят обстоятельства, снова постараемся приехать к ним, о чём заранее известим письмом.
В Москве, где уже наступила осень, я опять нашёл учеников, а Наташа, чтобы не сидеть одной дома, пошла работать в журнал корректором наверное, ей понравилось быть первым читателем. Ну а наша с ней, уже семейная, жизнь стала иной, чем весной (с беспрестанными походами куда-нибудь), и чем в летней пасторали. Всё стало каким-то обыденным, и мы, кажется, легко разъехались в Рождество по своим родителям.