Я построил свою теорию на противоположностях : ум глупость, вдохновение дуновение, практика тактика. Конечно, этого было слишком мало, чтобы поведать миру о накипевшем, запавшем, прислонившемся, притулившемся. Но руки боятся, а разум повелевает, как говорил знаменитый вор-рецидивист В( анька ) из Америки, который причислен к лику святых за мученическую смерть от пуль продажных полицейских. Я начал писать об уме, пытаясь описать все его возможные проявления. Но случилось удивительное! Сколько бы я ни пытался выявить, вычленить Ум получалась сплошная глупость. Был сделан единственно правильный вывод: глупость есть основание ума. Нашёл подтверждение моей гениальной догадке почти у всех древних и современных авторов. Вспомним Гераклита : Глупость основание ума, земля основание ног; Пифагора : Единица чёт, двойка нечет, тройка трефа, глупость очко, ум валет; Гегеля :Идея понятия духа разворачивается на одно и другое, ум становится своей противоположностью, человек обезьяной, богатый бедным, бедный умным, умный идёт к дураку за советом; а, также, Деррида :Ночное бдение превращается в глупость, если не наступает рассвет; Гуссерль : Очевидность доказывает самоочевидность, глаза зрение, уши слух, интенция потенцию; Розенблюм : Мне нечего сказать, ибо всё сказанное глупость.
Так шаг за шагом, слово за словом, незаметно на свет появилась теория идиотизма, на написание которой я затратил остатки своего могучего здоровья, несколько лет цветущей старости и двадцать выходных. Когда я поставил последнюю точку, передо мною лежала груда бумаги, загородившая окно и впитавшая в себя столько пыли, что, казалось, рукопись была только что извлечена из-под обломков Шумерской Цивилизации. Я написал пространственное письмо в какую-то редакцию с предложением опубликовать мой, как я искренне считал, неоконченный труд. Ответа не последовало.
Молчание преследовало меня в течение очень длительного времени. Куда я только не обращался, где я не побывал. Наконец , судьба забросила меня на вершину Тибета. Там тогда жил лишь один великий старец. Худой, обросший длинными курчавыми жёлтыми волосами, без двух указательных пальцев, неопределённого возраста старец наводил ужас на жителей окрестных деревень, близлежащих соседних стран, на свирепых тигров, вампиров и людоедов. Только безгласые твари кузнечики обожали придурковатого обитателя дикого Тибета.
При первой встрече мы не понравились друг другу. Старец, завидев меня лежащим в тени увесистого дерева, прищурился подслеповатыми глазами, чуть присел, откинул голову, похожую на большую тыкву с прорезанными отверстиями для смотрения, и плюнул в мою сторону огромной вишнёвой косточкой. Она пролетела прямо возле моего левого виска, напугав до смерти тибетского питона, дремавшего в дупле дерева. Как я испугался! Пришёл в себя лишь у подножия Тибета. Но деваться было некуда! Пришлось идти обратно, ведь звёзды предсказали мне жить на Тибете.
Вторая встреча прошла более мирно. Старик теперь не плевался; он спокойно наблюдал за мной, пытаясь подсунуть в мою еду мышьяк, цианистый калий, помёт, навоз, червяков, мух, древесных опилок. Но что может взять старого бродягу! Я всё уплетал с преогромным аппетитом. Ведь, кроме этих безобидных шуток, глухонемой старик не мог причинить мне большее зло : известно, что самое страшное оружие Слово, коим уничтожили тысячи невинных и оправдали миллионы в одно и то же время.
Постепенно мы привыкли друг к другу. По вечерам, когда азиатское огромное солнце освещало последними лучами остроконечные горы, я садился напротив старика и читал ему своё произведение. Когда, в один прекрасный вечер, мне уже нечего было читать, мы погрузились в нирвану. Не помню, сколько времени прошло; тёплый дождь возвещал о том, что лето ещё не окончилось. Открыв глаза, я увидел старца, рисующего на земле странные закорючки. Рисунок был похож на какую-то карту. Меня осенило. Старец нарисовал тонкой заострённой палочкой на столетних песочных отложениях строение Вселенной. Глухонемой старик как бы говорил мне: Твоей теории не хватает глобальности, всесторонности. Тогда, следуя мудрейшему совету, я переписал свою теорию на китайском языке и отправил её в Нью-Йоркский музей изобразительных искусств. С этого момента восхождение к славе было неизбежно.
Хранители музея сочли мою рукопись древнейшим фолиантом. Пригласили какого-то учёного, знающего то ли двести, то ли триста языков. Он-то и расшифровал моё творение. По мере того, как продвигался перевод, увеличивалось и количество учёных, решивших посвятить свою карьеру изучению моей книги. Так по всему свету и стали выходить мои книги на разных языках под различными именами. Благо, что наши учёные мужи очень добросовестны и всегда щепетильно относятся к любой, даже самой незначительной мелочи, а посему в моём тексте они не пропустили ни строчки.
Через два года состоялась первая мировая научная конференция, где в повестку дня входил единственный вопрос: обсуждение моей книги и попытки установить автора или, даже народ, который был в состоянии написать столь отточенное по форме и совершенное по мысли и языку произведение. Пришлось уж мне выйти а свет божий и показаться своим несмышлённым последователям во всей красе. Росту во мне было около двух метров, волосы чёрные, блестящие, глаза стальные, руки красивые, сила мужская нерастраченная. Особенно понравилось моё появление женской половине собрания, в коих я нашёл впоследствии самых верных и преданных фанатов, готовых ради моей теории отказаться от сладкого, бросить мужа, разлюбить приятеля, предать феминизм, уйти в подполье.
Через двадцать лет моя теория идиотизма победила повсеместно. Сейчас мне кажется невероятным, что каких-то двадцать лет назад никто не знал меня и моей теории. Ну, что ж! И ты, дорогой российский читатель, отправляйся с этой книгой в другой мир. Надеюсь, он поможет тебе обрести себя и свою судьбу. Удачи !
ГЛАВА 1
ВВЕДЕНИЕ В ПОНЯТИЕ ИДИОТИЗМА
Идиотами не рождаются,
Ими становятся.
Шекспир
( Раннее. Из неопубликованного ).
С какими только введениями, нововведениями не пришлось вам, да и, что греха таить, мне вашему покорному слуге познакомиться в течении вашей, да и моей многострадальной жизни: сколько учителей, сколько книг, сколько учебников, сколько мнений. А что остаётся в голове? Да ничего! Прах, горечь, разочарование, сумрак. Помните миф Платона о пещере : мы сидим в подземелье и в отблесках костра, согревающего утробу земли, видим тени отбрасываемых предметов; они скачут по стенам, прячутся в расщелинах, пропадают ,рассыпаются на глазах, оживают вновь, чтобы пропасть через мгновение навсегда. И нет сил оторвать свой взгляд от этой завораживающей жизни теней. А вот и ваша тень поскакала по потолку. Как мы ужасны, уродливы в изменчивом преломлении огня! И так интересна эта игра, что не хочется покидать пещеру, хотя до выхода рукой подать. Удерживает нас могучая сила воображения и пугает неизвестность выжженой солнцем пустыни: солнце слепит глаза, крадёт тени и лишает нас возможности парить в сумрачных сновидениях. Там, за порогом, всё материально. Тень врага вас никогда не обидит, не ударит, не плюнет ( довольно частое оскорбление в подростковой среде ), не подставит подножку ( любимое занятие придворных государственных служителей ), не уведёт жену, а вот настоящий враг причиняет действительные беды.
Так мы и сидим в пещере: уставшие, одинокие, пресыщенные видимым, обманываясь в созерцаемом. Грустная история. Ощущение пещерности испытывал каждый, засидевшись в гостях, где всё до боли знакомо и противно: скучные лица, бессмысленные разговоры; хочется уйти нельзя: чай ещё не подавали, сладкое не принесли. Слабость, чресла совсем перестали гнуться от тучной еды и докучливых бесед; никто не гонит, но т никто не просит остаться. Уйти бы?! Да, зачем? И слушаем, слушаем жужжание мух, скрип стульев, постукивание столовых приборов, каблучков, побрякивание дешёвых и недешёвых какая разница! украшений. И навязчивая мысль пронзает сонный разум: Ну , не идиот же я!. Стоп! Здесь начало моего учения.
Ситуация, в которой люди про себя, осторожно, даже, возможно, незаметно для самих себя, становятся откровенными сами с собою, и называется идиотоначалом. Эти начала могут нас поджидать где угодно и когда заблагорассудится господину случаю. Вы часто, надеюсь, были откровенны сами с собою, но не заострили на безобидной фразе ну, не идиот ли я! своего рассеянного внимания. Не всем же быть Ньютонами и из любого пустяка создавать замысловатые теории! И ещё, к слову, хочу прибавить: нельзя вверять свои мысли, помыслы, надежды разным там проходимцам, пройдохам, спекулянтам, ненадёжным мужьям, подозрительным спутникам, вышестоящему руководству, ибо из-за этого погибло много талантливой молодёжи, государственных чиновников, членов мафиозных группировок, неверных жён, казнокрадов и просто хороших людей. Поэтому хорошо, что фразу ну, не идиот(-ка) же я! мы произносим про себя, как, кстати, и многое другое ( чем, как мне кажется, следует заняться следующему поколению учёных ). Вывод из всего сказанного выше напрашивается один: теория идиотизма относится к бессознательной части нашей жизни. Чтобы читателю было ясно, о чём идёт речь, я, как и подобает образцовому учёному, дам небольшую историческую справку, описывающую подробнейшим образом суть вопроса в такой доступной и легкоперевариваемой форме, что содержание и дураку
1
Так вот. Раньше о бессознательном имели довольно смутное представление: стоило кому-нибудь упасть в обморок, как тут поднимался такой вой, что волки замолкали, а обитатели уютных нор начинали готовиться к зимней спячке; няни, тёти, дяди, ухажёры спешили к даме, неуклюже распростёртой на полу, с графинами воды, с примочками на различных травах, настойками, советами и так далее, и тому подобное; все облегчённо вздыхали, когда бессознательная открывала глаза и удивлённо моргала длинными, пушистыми ресницами, приподнимала изящно подведённые брови и в полном недоумении спрашивала присутствующих: Что случилось, господа?. Вот тут-то и стоило всем призадуматься: почему они так взволнованы, в то время, как находившаяся в потере сознания лишь поражена нежданно нагрянувшей суетой. Но что могло тогда прийти в голову полуобразованному выпускнику Парижского или Лондонского университета, кроме безобидных лирических стихов, пары заезженных каламбуров, да смутных идей, отражающих внешний мир в виде безобидных парковых пейзажей. Он едва представлял себе то, что происходит в его мозгу, приписывая часто свою способность написать возвышенную оду на имя императора или, там, набросать пару этюдиков, или, между прочим, выпустить книгу путевых заметок, или, от нечего делать, написать роман, или , от скуки, составить словарь новообразований тюркско-индийских языков божественному провидению, сплетению случайно-необходимых связей, разговору с духами, общению с привидениями. Но, слава богу и техническому прогрессу времена столь неразумного отношения к действительности прошли безвозвратно и навсегда канули в небытие: романтический дух вздыхания и оханья прошёл быстрее, чем последний представитель этого вымершего ничтожного рода успел помыслить об этом. Правда, кое-где ещё слышны нежные завывания племени мечтателей и фантазёров душевных неопределённых волнений. Приходится человечеству продолжать бороться с сорняками и вести пропагандистскую работу с малограмотным населением, объясняя душевные треволнения малодушных при помощи всепобеждающей науки: все эти никчемные переживания согласуются с вполне реальным движением космических галактик, символизируют земные, огненные, воздушные прасимволы. Хочется вам напомнить самый последний случай из практики лечения романтизма.
Суть дела такова. Двое молодых людей нестарого возраста вдруг бросили свой, веками устоявшийся, превратившийся в окаменелость Нового Времени быт и стали бродить по штатам Запада и Востока, одевшись в балахоны не то индейцев, не то куклукс-клановцев или ковбоев. Пойди, пойми их! Но это не самое страшное. Беда заключалась в следующем: они возомнили себя средневековыми трубадурами. Их стихотворные формы, восхваляющие прелести женщин Запада, оскорбительным эхом отозвались в прекрасных ушах стареющей жены президента.
Красотка Мэри, так звали тогдашнюю жену президента Клаксона, развернула своё полнеющее от всякой дряни тело к президенту, взглянула на него голубыми, нарисованными самым дорогим художником, глазами, подумав про себя: Какой дурак спит!, открыла рот с выкрашенными в чёрный цвет зубами, что было последним изобретением модельеров, и, сглотнув изрядное количество аппетитной слюны, изрекла: Спишь, старый болван! А в это время какие-то придурки с дикого Запада распевают про твою несравненную трудолюбивую ласковую, нежную кошечку, птенчика, рыбочку, поросёночка, пуговку похабные песни, намекающие на мою сверхестественную сексуальность и, тем самым, порочащие наши с тобой супружеские отношения. Я оскорблена! Вчера я так разволновалась из-за этой дряни, что не смогла в нашем любимом ресторане съесть наше любимое блюдо. Ублюдки! Они нас превратили в быдло! Разберись с этими безобразиями немедленно! Ты президент или тряпка? Не зря мне моя незабвенная, любимая, дорогая мамочка говорила в пылу откровенности, что брак с тобой ошибка! Посмотрите только на этот нос! О-о-о! Не нос, а шлагбаум! А-а-а! Посмотрите на этот рот! Не рот, а вход в Тартар!. Наконец великий президент проснулся, не спеша поковырялся пальцем с дорогим перстнем в носу, приподнялся, мило улыбнулся своей премиленькой половинке и величественно произнёс глухим простуженным басом ( вчера президент нерасчётливо отхлебнул холодненького винца у одного дельца ) : Что ты так раскипятилась, цыпонька? Дай я тебя ущипну за пухленькую щёчку. Ты прекрасно выглядишь: глаза бесподобны, руки восхитительны, ноги обворожительны.
Так бы и продолжал президент до самого мутного рассвета, если бы глаза жёнушки-киски не налились до краёв бесценными слезами и не намочили простынь под президентом: правитель почувствовал себя неловко и даже немного сконфузился, как будто в очередной раз был пойман на месте прелюбодеяния. Знай, дорогая жена, что я тебя очень люблю!, перешёл президент на официальный тон, Никто, никогда, нигде не посмеет оскорблять жену президента!, тут президент принял то выражение, которое обычно его лицо приобретало на торжественных банкетах, Ты прекрасна! Слушаться я тебя буду всегда, хотя моя мамочка предупреждала об опасности подобного поведения для мужчины, а, особенно, для её сына Мои друзья твои друзья! Твои заботы мои проблемы!. Он вдруг почувствовал необыкновенный прилив красноречия: А этих трубадуров, этих недоносков мы перевоспитаем!.
Чем закончился этот разговор нам неизвестно, так как прослушать его до конца не удалось из-за поломок в спутниковой системе Новости со всего мира. Зато нам известно продолжение этой истории.
Двух трубадуров выловили в долине Смерти, отняли у них неуклюжие стихи, написанные на плохой мятой, с кляксами, бумаге, надели наручники на грязные руки и направили под усиленным конвоем в ближайший суд, где уже их ждал приговор к испытательному сроку жизни за оскорбление невинных чувств лучшей половины нашего общества.
Это наглядный и поучительный пример всем романтикам, мечтающим втайне о возрождении непрактичного отношения к жизни. Хватить трубадурить! Прекратить дуть в трубы и будить мирных и добропорядочных граждан! Трудитесь на благо народа, и будет вам воздано по заслугам вашим! Не безобразничайте! Хватит!