И потом, если призраки все-таки существуют, они и выглядеть должны соответствующим образом. Неясные очертания, лишь условно напоминающие человеческую фигуру, размытые лица. Что-то вроде струек дыма: были и через мгновение растаяли.
Однако древний воин, стоявший в нескольких шагах от них, выглядел вполне осязаемым. Четко очерченное, хотя и бледное лицо. И вполне осмысленные глаза, которые сквозь налет плесени живо следили за приближающейся Сереной. Казалось, незнакомец только что выбрался из могильного кургана. Представитель расы тисте, но явно не тисте эдур.
Когда-то по этой дороге полз дракон, произнес он на языке тисте анди. Леса тут в те времена не было. Сплошное разрушение. Взрыхленная земля, политая кровью. И дороги тоже не было. Ее проделал дракон. Вы это ощущаете, смертные? Под вашими ногами память. Она раздвигает корни и заставляет сгибаться древесные ветви. Призрачный воин оглянулся назад. Тут недавно пробегал тисте эдур. Ничего не видел, ни о чем не задумывался. Соплеменник того, кто предал меня. Но сам он невиновен. Призрак вновь повернулся к Серене. А вот про тебя, смертная, этого не скажешь. Согласна?
Оторопевшая женщина молчала.
В чем ты ее обвиняешь, призрак? поинтересовался Халл Беддикт.
В тысячах нет, в тысячах тысяч злодеяний. Ее. Тебя. Ваших соплеменников. Боги ничто. Демоны глупее детей. Любой Взошедший неуклюжий лицедей. Вот каковы все они в сравнении с вами. И знаешь, о чем я задумался? Неужели так было и будет всегда? Когда наступает время цветения, бесчестье прячется в лепестках цветка. В сочных плодах таятся семена тления. По сравнению с вами все мы ничто!
Что тебе надо? снова спросил Халл.
Теснившиеся у ног воина призраки разлетелись в разные стороны и попрятались между деревьев. Но к его истрепанным сапогам прибило новую волну тварей. Теперь дорога кишела мышами. Они ползли в несколько слоев, подбираясь к Серене. Живая река, состоящая из черных и бурых пятен. Кто собрал этих существ, кто подчинил их своей воле, непонятной и неведомой?
Тут были тысячи, десятки тысяч крошечных комочков, каждого по отдельности даже и не заметишь, как раздавил. Но живая река наводила ужас. Мыши заполнили собой все пространство дороги.
Земля поколеблена, промолвил призрачный воин. Ни дерева вокруг. Сплошные трупы. Эти твари кормятся мертвечиной. Они легион Худа. Мерзостный прибой смерти. А с виду такие слабенькие, кроткие, безобидные. Он содрогнулся. Мне от вас ничего не нужно. Все путешествия имели начало. Думаете, на вашем пути не было рытвин и ям?
Мы не слепцы, чтобы не замечать очевидного, ответила ему Серена. Она стряхивала карабкающихся по сапогам мышей и боялась только одного: поддаться панике и с криком броситься куда глаза глядят. Если ты не можешь или не желаешь очистить дорогу, нам не остается ничего иного
Кроме как умерщвлять их тысячами, досказал призрак. И вы возьмете на себя их гибель? Ради чего? Чтобы было удобно двигаться вперед?
А что прикажешь делать с твоими тварями?
С моими? Нет, смертная, они не мои. Но из моего времени. Из того далекого времени, когда они безраздельно господствовали в этих краях. Маленькие правители, властвующие над прахом, оставшимся от нас. В моем духе им мнится обещание.
Может, и мы должны видеть в тебе то же самое? угрюмо осведомился Халл.
Призрак начал тускнеть.
Если вам так угодно, едва слышно донесся до них насмешливый ответ. Может, я ошибся и обещание они увидели в вас.
И с этими словами древний воин растаял в воздухе.
Мыши разбегались в разные стороны, словно та же неведомая сила теперь повелела им очистить дорогу. Черные и бурые комочки исчезали среди корней, пожухлой травы и просто растворялись в сумраке. Еще через мгновение от них осталось одно лишь воспоминание.
Что ты имел в виду, сказав, что черепки не солгали? накинулась на Бурука Серена. Курган и Корень принадлежат Обители Азатов. Значит, прежде чем отправиться в путь, ты побывал на сеансе гадания. Еще там, в Трейте. Или станешь отпираться?
Бурук старался не смотреть на нее. Его лицо блестело от пота.
Обители пробуждаются. Все разом.
Кто это был? обратился к нему Халл Беддикт.
Не знаю, отрезал торговец и отвернулся. Какая тебе разница? Развороши землю, и оттуда обязательно что-нибудь да полезет. Седьмое завершение уже совсем близко. Боюсь только, оно будет совсем не таким, как нам рассказывали. Рождение империи? Допустим. Но кто станет ею править? Пророчество туманно, и в этом заключается его главная опасность Дорога свободна. Нечего тут торчать.
И Бурук вернулся в повозку.
Как прикажешь это понимать? спросил Халл.
Пророчества никогда не дают ясного ответа. Они как черепки: каждый видит то, что хочет увидеть.
Пережитый ужас наполнил ее горло чем-то кислым. В руках и ногах ощущалась противная слабость. Серена развязала тесемки и сняла шлем. Моросящий дождик был холодным, даже ледяным. Женщина закрыла глаза.
«Я не в силах спасти его. Я никого не могу спасти».
Халл Беддикт между тем вполголоса говорил с нереками.
Усилием воли Серена заставила себя собраться. Отправила шлем в заплечный мешок, чтобы не мешал.
Движение возобновилось. Стонали и скрипели повозки, натужно дышали взмыленные нереки. Туман, плававший в застывшем воздухе, казался дыханием уставшего бога.
«Еще два дня. А потом все закончится».
Впереди, невидимая для путников, с тропы вспорхнула сова. Темные крылья бесшумно подняли ее в воздух. Когти и клюв птицы были густо измазаны кровью.
Охотник не спрашивает, откуда взялась добыча, даже если она появилась неожиданно. Охотнику нет никакого дела до страха жертв.
Сова была равнодушна к участи мышей, которых поймала. А белую ворону, что следовала за нею, точно так же совершенно не заботила судьба самой совы.
Переменившийся ветер нес дым догорающего погребального костра в сторону деревни. Костер горел весь день и всю ночь, и, когда на следующее утро Трулль Сенгар вышел из дому, в воздухе стлался горьковатый туман.
Такая же горечь осталась в его душе после посещения Кашанской впадины. Увы, никакая магия не смогла бы вернуть Трулля в прежний мир и стереть из памяти откровения, услышанные от Фэра. Насколько легче ему жилось без всех этих тайн. А теперь даже знакомые лица воспринимались по-другому. В особенности лица женщин. Что знали его соплеменницы? Насколько велик и коварен был их обман? Наконец, какова сила их противостояния Ханнану Мосагу? И скольких воинов посвятил король-колдун в свои честолюбивые замыслы?
По возвращении домой Фэр, Трулль и Рулад больше не говорили о ночном путешествии, даже между собой. Ханнан Мосаг явно счел бы их поход в Кашанскую впадину изменой, да и отец тоже. Но череп убитого дракона умел хранить тайны. А братья Сенгар уже готовились к другому походу. Во все деревни, через которые пролегал их путь, король заблаговременно разослал духов-гонцов, повелев приготовить шестерым путникам необходимые запасы пищи, чтобы им не пришлось обременять себя поклажей.
Рабы волокли через мост повозку, доверху нагруженную новеньким оружием. Из связок торчали железные наконечники копий. Древки почти наполовину были окованы медью. Рядом поставленные крест-накрест мечи с широкими рукоятками и в ладных ножнах из вываренной кожи. Тут же алебарды, которыми так удобно выволакивать из седла всадников. Кроме хиротского оружия, Трулль заметил арапайские метательные топоры и широкие мерудские тесаки.
Деревенские кузницы вновь неумолчно выстукивали песнь войны.
В сопровождении рабов к повозке подошли Фэр и Рулад. Старший брат объяснял слугам, в каком порядке размещать оружие в хранилище.
Не нужно ли тебе еще копье про запас? полушутя спросил Рулад у приближающегося Трулля.
Нет, Рулад. Мне вполне достаточно одного. Я смотрю, наши кузнецы стали делать оружие других племен.
Да, и так по всем деревням. Приказ короля-колдуна. Теперь каждый воин должен владеть любым оружием.
А ты что думаешь по этому поводу, брат? обратился Трулль к Фэру. Будешь учить хиротских воинов сражаться топорами и тесаками?
Раньше я учил наших соплеменников защищаться от них. Но король-колдун решил создать настоящую армию, как у летерийцев. Наши воины должны уметь сражаться любым оружием, но у каждого отряда будет свое основное. Прежде я был главным оружейником хиротов. Теперь Ханнан Мосаг сделал меня главным оружейником всех тисте эдур.
И ты возглавишь новую армию?
Если грянет война, то да. Поведу наши отряды в бой.
Великая честь для рода Сенгаров, сказал Рулад.
В его словах уже не было ни былого восторга, ни прежней горячности.
«Это нам награда за Кашанскую впадину», невольно подумал Трулль, глядя на младшего брата.
Бинадас вернулся на рассвете, сообщил Фэр. Один день отдохнет. А потом выступаем.
Трулль кивнул.
Сюда движется летерийский торговый караван, добавил Рулад. Бинадас встретил их по дороге. Аквитором у них Серена Педак. С ними идет Халл Беддикт.
Халл Беддикт. Бывший летерийский страж-посланник, который предал нереков, тартеналей и фарэдов. Что ему здесь понадобилось? Трулль знал, что не все летерийцы одинаковы. Несхожесть взглядов выливалась в ожесточенные стычки. В летерийских городах предательство считалось обычным делом. Если слухи верны, то изменники водились там даже в королевском дворце. Вот и этот торговец, что возглавляет караван, наверняка будет говорить не от лица своего правителя, а от имени тех, кто его нанял и заплатил ему. Серена Педак, как и полагается аквитору, своего мнения не раскроет и в чужие суждения вмешиваться не станет. Более ничего о ней Трулль сказать не мог; всякий раз, когда эта женщина появлялась в их деревне, сам он отсутствовал. Ну а бывший страж-посланник, говорят, неподкупен. Был ли он таким всегда, или же это предательство собственного короля так на него повлияло? Да кто же его знает.
Трулль смотрел, как рабы заносили оружие в полутемный арсенал.
Такое чувство, что даже его родные братья в чем-то изменились. Между ними как будто пролегли невидимые тени, и от дуновения ветра эти тени гудят наподобие туго натянутых веревок. В кровь братьев проникла Тьма. Ох, все это отнюдь не на пользу грядущему походу. Как бы чего не вышло.
«Опять я тревожусь на пустом месте. Не умею смотреть дальше своего носа или же вижу все не так, как есть. И виноват только я один. Вина укоренилась во мне, как ядовитое семя. Нужно помнить об этом и следить за собой. Напридумывал невесть чего про Рулада и Майену. А ложные мысли ведут к ложным поступкам, и их ядовитый источник не иссякает»
Бинадас говорил, что этот торговец, Бурук, везет нам летерийское железо, сказал Рулад, прерывая раздумья Трулля. Железо нам не помешает. А летерийцы и впрямь глупцы.
Нет, они не глупцы, возразил Фэр. Им просто все равно. Сегодня им выгодно продавать нам железо, а завтра развязать с нами войну.
Или отправиться бить наших тюленей, добавил Трулль. У летерийцев десять тысяч загребущих рук, и никогда толком не поймешь, кто же у них на самом деле всем заправляет.
Их король Эзгара Дисканар не похож на нашего Ханнана Мосага, промолвил Фэр. Он не правит своим народом, обладая безраздельной
Фэр не договорил. Повернувшись к нему, Трулль увидел, что тот глядит куда-то в сторону.
Вечером к нам приглашена Майена, вдруг сказал старший брат. Матери может понадобиться ваша помощь.
Раз нужно, поможем, все с тем же странным, совершенно несвойственным ему равнодушием отозвался Рулад.
«Ошибаешься, Фэр. Ханнан Мосаг более уже не обладает безраздельной властью Мы своим походом в Каменную чашу поколебали его положение. А может, у короля-колдуна никогда и не было этой самой власти. Взять тех же женщин»
В хозяйском доме полным ходом шли приготовления к празднеству. Рабы что-то мыли, чистили, выносили шкуры, чтобы выбить из них пыль, заправляли маслом дополнительные светильники. Черед Удинааса наступал вечером, а пока ему дозволялось немного отдохнуть. По пути в свою каморку он заметил Уруту, стоявшую возле главного очага. Но там было сумрачно, и ему удалось проскользнуть незамеченным.
Удинаас ни на мгновение не забывал предупреждение Ведьминого Перышка. Если тисте эдур вдруг обнаружат, что в жилы раба попала кровь вивала, его убьют на месте. Надо таиться, но вот только как? Этого Удинаас не знал.
Он развернул подстилку и лег. Со всех сторон на него налетали звуки и наплывали запахи. Летериец лежал на спине, закрыв глаза.
Вечером он увидит Ведьмино Перышко. За все это время она лишь однажды явилась ему во сне. Других случаев поговорить с юной ведьмой Удинаасу не выпадало. Он догадывался, что девушка сторонится его, и причина тут не только в неравенстве их положения. Ведьмино Перышко чуяла в нем кровь вивала. Так колдунья говорила Удинаасу во сне, если, конечно, там действительно была она.
«Почему ты так уверен? спросил он себя. А вдруг все это ловушки твоего собственного воображения? Вдруг оно придало праху совершенно иные очертания?»
Удинаас решил, что непременно поговорит с Ведьминым Перышком, как бы она на это ни отреагировала.
Судя по приглушенным ударам, доносившимся снаружи, рабы дружно выколачивали пыль из ковров. На мгновение Удинаас задумался о том, куда мог подеваться его дух Тени, после чего провалился в сон
Тела у него не было. Все ощущения являлись неведомо откуда. Например, запах льда. Удинааса окружала плотная голубоватая дымка. Сквозь нее проступали полосы какой-то зелени. Их сменяли другие: черные и желтоватые. Наверное, то были участки земли и песка. Издалека доносился шум водных потоков, больше напоминающий вздохи и стоны. Сверху, из разрывов в облаках, нещадно палило солнце. Неожиданно раздался громоподобный хлопок, и весь мир вокруг вздрогнул.
Удинаас плыл по каким-то незнакомым, покрытым льдом местам. Похоже, двигался только он один; больше вокруг не наблюдалось никакого движения. Времени здесь тоже не было. Ничто не давило на Удинааса и не разрывало его на части.
Внутри ледяных глыб застыли чьи-то трупы. Их принесло сюда издалека, со стороны низин. Казалось, лед окутал своих жертв внезапно. Глаза мертвецов были полуоткрыты; вокруг тел застыли красным туманом облачка крови. Рядом Удинаас замечал и другие облачка, оставленные желчью и всем остальным, чем начинено человеческое тело. И не только человеческое. В лед вмерзли жертвы громадного побоища. Тисте эдур и их темнокожим союзникам противостояли ящероподобные твари. У некоторых вместо рук поблескивали мечи. Число этих монстров не поддавалось никакому счету.
Постепенно Удинаас добрался до места, где мертвые полуящеры заполонили собой все пространство, и теперь лавировал между «берегами». И вдруг откуда-то снизу ударила струя талой воды розово-красного цвета. Пробиваясь сквозь трупы, струя эта то слабела, то крепла, будто вверх ее гнали сокращения какого-то гигантского сердца, скрытого глубоко внизу.
Вода была ядовитой.
Удинаас бросился прочь. Он плыл (или бежал?), натыкаясь на трупы. Его вынесло в овражек, где мертвых тел не было. Не задумываясь о происхождении овражка, летериец помчался дальше. Быстрее, еще быстрее пока его не поглотила тьма.
Потом тьма рассеялась. Внутри ледяных глыб застыли косматые бурые звери. Многие стояли на задних лапах, открыв пасть, откуда торчали клочки зеленой травы. Замерзли целые стада. Их бивни были направлены в сторону Удинааса, а блестящие глаза, казалось, внимательно следили за ним. В одном месте он заметил волка. Время остановилось для хищника вместе с прыжком, который так и не завершился Еще одна сцена гибели, наступившей все по той же причине. Окружающий мир внезапно изменился. Но неужели настолько внезапно, чтобы дыхание ветров стало обжигающе ледяным?