По-моему, вы умеете ловко выкручиваться.
Ну вот еще, мрачно заметил Хэллам, я вижу, что зря делился с вами своими наблюдениями. А я было подумал, что адвокату они могут пригодиться.
Если хотите знать, вы попросту развратили мой невинный ум, улыбнулся Роберт. Отныне при каждом разговоре с новым клиентом я буду подсознательно отмечать цвет его глаз и симметричность их расположения Спасибо, что вы зашли и сообщили мне новости о деле Бетти Кейн.
Сообщать что-либо по телефону в нашем городке, сказал Хэллам, это все равно что по радио объявлять.
Когда он ушел, Роберт поднял телефонную трубку. Он не мог, как совершенно справедливо заметил Хэллам, говорить по телефону с обитательницами Фрэнчайза из боязни быть подслушанным. Он просто скажет им, что ему надо их повидать. Но на звонок никто не ответил. В течение пяти минут Роберт снова и снова безрезультатно набирал номер.
Пока он возился с телефоном, в комнату вошел Невил Беннет как обычно, в костюме из твида, в розоватой рубашке и пурпурном галстуке. Прижав к уху трубку и глядя на Невила, Роберт в сотый раз подумал о том, что произойдет с фирмой «Блэр, Хэйвард и Беннет», когда она перейдет в руки юного отпрыска семейства Беннет. Вряд ли можно назвать Невила безмозглым, однако с такими мозгами, как у него, карьеры в Милфорде не сделаешь. Милфорд требовал, чтобы человек, достигший совершеннолетия, остепенился. Но Невил не проявлял ни малейшего желания остепеняться. С неослабевающей энергией, возможно бессознательно, он продолжал эпатировать милфордцев. Взять хотя бы его костюм! Нет, Роберт совершенно не требовал, чтобы молодой человек ходил в черном костюме. Сам Роберт, например, носил костюм из серого твида, но ведь твид твиду рознь! Твид Невила был явно второсортен, просто из рук вон!
Роберт начал Невил, когда Роберт положил трубку. Я покончил с бумагами, касающимися дела Кэлторн, и думаю смотаться в Ларборо, если, конечно, я тебе тут не понадоблюсь.
А ты не можешь поговорить с ней по телефону? спросил Роберт, поскольку Невил был женихом третьей дочери епископа из Ларборо.
Да нет, я не к Розмари собираюсь. Она уехала на неделю в Лондон.
Надо полагать, митинг протеста в Альберт-холле? сказал Роберт, у него испортилось настроение оттого, что ему не удалось сообщить обитательницам Фрэнчайза добрые вести.
Нет, в Гайд-холле. А протест по поводу того, что наша страна отказалась дать убежище патриоту по фамилии Котович.
Этим «патриотом», насколько мне известно, весьма интересуются в его собственной стране.
Его враги да.
Нет, полиция. Из-за двух убийств.
Не убийств, а казни.
Ты что, последователь Джона Нокса, что ли?
Бог мой, конечно нет, он тут при чем?
А при том, что он верил в самосуды, в терроризм. Эта идейка, я вижу, нашла своих последователей и у нас. Во всяком случае, если выбирать между мнением Розмари по поводу Котовича и мнением уголовного отдела полиции, то я с полицией.
Полиция делает то, что ей прикажет Министерство иностранных дел, это всем известно. Но если я буду тебя просвещать, то опоздаю в кино.
Какое еще кино?
Французский фильм, его показывают в Ларборо.
Ну ладно. А ты сможешь задержаться по дороге у дома Фрэнчайз и бросить записку в их почтовый ящик?
Могу. Мне давно хотелось посмотреть, что там за забором. Кто там теперь живет?
Старая дама и ее дочь.
Дочь? заинтересовался Невил.
Дочь средних лет.
A-а Ладно. Я только пальто возьму.
Роберт набросал несколько строк: пытался, мол, дозвониться, не дозвонился, сейчас уходит по делу на час-другой, но позвонит снова, когда освободится, и что пока Скотленд-Ярд судебного дела возбуждать не собирается.
Появился Невил со своим жутким пальто реглан, переброшенным через руку, схватил записку и умчался со словами: «Передай тете Лин, что я могу опоздать. Она звала меня к ужину!»
Роберт отправился в кафе отеля «Роза и корона», где у него было назначено свидание с клиентом старым фермером, страдающим от хронической подагры. Старика на месте не оказалось, и Роберт, человек хладнокровный и лениво-добродушный, вдруг почувствовал раздражение. Что-то в его жизни, вернее, сама схема его жизни переменилась. До сих пор жизнь текла ровно, одно цеплялось за другое, и он переходил от одного к другому, не торопять и не волнуясь. А теперь в его жизни появился интерес, и все остальное сосредоточилось в нем, как в фокусе.
Он уселся в холле на обитый ситцем стул и посмотрел на газеты, лежавшие на низком столике. Самой свежей из них была газета «Уочман», и Роберт неохотно взял ее. Обычное сборище протестов, поэм, поучений, а среди протестов отведено почетное место будущему тестю Невила, епископу Ларборо, который возмущался тем, что Англия отказалась дать приют бежавшему «патриоту». Епископ Ларборо полагал своим христианским долгом защищать всех тех, кого он считал угнетенными.
Роберт попробовал прочесть какие-то стихи, ничего в них не понял и бросил газету на столик.
Выпьем чего-нибудь? раздался голос Бена Карлея, остановившегося у стула Роберта.
Привет, Карлей. Нет, спасибо. Я жду мистера Уиньярда. Он, очевидно, старается не делать лишних движений.
Бедный старик. Это ужасно страдать от последствий портвейна, которого сам в рот не брал. Грехи отцов! На днях я видел ваш автомобиль у ворот Фрэнчайза.
Верно, сказал Роберт, слегка удивившись. Как-то не похожа на Карлея такая прямолинейность. Но раз он видел автомобиль Роберта, то, значит, видел и полицейские машины
Если вы с ними знакомы, то можете кое-что мне рассказать. Меня всегда интересовало, справедливо ли все, что о них говорят.
А что говорят?
Они в самом деле колдуньи?
А разве их считают колдуньями? шутливо спросил Роберт.
Во всяком случае, такой слух ходит в наших местах, ответил Карлей, и его блестящие черные глаза впились в лицо Роберта. Но он тут же отвернулся, и глаза его забегали по сторонам с обычным для него выражением нескрываемого любопытства. И тут Роберт понял, что Карлей снабдил его информацией, которая может ему пригодиться.
А я-то думал, сказал Роберт, что с тех пор, как в наших местах появилось такое развлечение, как кино, охоте за ведьмами пришел конец.
Да бросьте вы! Дайте идиотам любой предлог, и они начнут гоняться за ведьмами! А, вон и ваш старикан. Ну, всего хорошего!
По самой своей натуре Роберт искренне интересовался людьми и их неприятностями, что составляло главную и наиболее привлекательную черту его характера. Он выслушал старого мистера Уиньярда с таким вниманием и доброжелательством, что тот мысленно прибавил сто фунтов к имени Роберта, уже упомянутого им в завещании.
Сразу же после свидания Роберт отправился к отдельному телефону. Но желающих звонить было много, и он решил позвонить из гаража на Син-лейн. Контора была уже закрыта, да и далеко отсюда. Кроме того, в гараже автомобиль, и если его, Роберта, попросят приехать, то это будет нетрудно.
Добрый вечер, мистер Блэр, сказал Билл Броу, с трудом протискивая свою массивную фигуру в узкую дверь гаражной конторы. На его круглом, спокойном лице сияла улыбка. Вам нужен ваш автомобиль?
Нет, мне прежде всего нужен ваш телефон, если, конечно, можно.
Еще бы, разумеется.
Роберт зашел в маленькую, жарко натопленную контору и поднял трубку.
Ответила Марион, и голос ее прозвучал тепло и радостно:
Вы даже представить себе не можете, как легко мы вздохнули, получив вашу записку. А у вас, между прочим, очаровательный племянник!
Племянник?
Ну, тот молодой человек, которого вы к нам прислали
Он мне не племянник, холодно отозвался Роберт. Почему это, когда тебя называют чьим-то дядей, сразу стареешь? Это мой двоюродный брат.
Роберт надеялся, что его пригласят заехать, но его не приглашали. Надо было действовать энергичнее.
Я бы хотел вас видеть, чтобы кое-что обсудить.
Да, конечно. А что, если мы заедем в вашу контору как-нибудь утром, когда будем в Милфорде за покупками? Как вы считаете: что нам теперь делать?
Понадобится частное расследование. Впрочем, это не телефонный разговор.
Да-да. Так мы заглянем к вам в пятницу утром, хорошо? Или пятница вас не устраивает?
Нет, вполне устраивает, вяло отозвался Роберт, подавляя разочарование. Около полудня?
Прекрасно. Итак, в двенадцать часов послезавтра в вашей конторе. До свидания и еще раз спасибо за поддержку!
И Роберт отправился на свою ежевечернюю прогулку по Хай-стрит, изо всех сил стараясь забыть, что его, так сказать, отвергли. Ведь поначалу он ничуть не стремился ехать в дом Фрэнчайз и даже не скрывал своего нежелания. Естественно, Марион хотела избежать повторения этой малоприятной сцены. Правда, он взял на себя защиту их интересов. Но это дело, а дело должно обсуждаться по-деловому в конторе.
«Ну что ж, думал Роберт, усаживаясь на свой любимый стул у камина и разворачивая вечернюю газету (напечатанную утром в Лондоне), ну что ж! Когда они явятся в пятницу, то надо будет перевести деловые отношения в более личные и постараться стереть память о тогдашнем отказе».
Тишина в доме успокаивала. Кристина заперлась в своей комнате и выйдет оттуда только после двух дней молитвы и религиозных возвышенных размышлений, а тетя Лин возилась на кухне с ужином. Пришло письмо от Леттис, единственной сестры Роберта. Во время войны она была на фронте, водила грузовик, влюбилась в высокого молчаливого канадца и сейчас воспитывала своих пятерых детишек в Саскачеване. «Приезжай, Робин, милый, писала она, пока мои ребята не выросли и пока ты сам не оброс мохом. Общество тети Лин тебе просто вредно!» Роберт даже услышал голос Леттис, произносящий эти слова. Она и тетя Лин никогда ни в чем не были согласны и смотрели на вещи по-разному.
Он улыбался, чувствуя себя отдохнувшим и спокойным, но этот блаженный покой был нарушен вторжением Невила.
Почему ты мне не сказал, какая она? с порога спросил Невил.
Кто?
Ну, эта самая Шарп. Почему не сказал?
Я и не думал, что ты ее увидишь. Все, что от тебя требовалось, бросить письмо в дверную щель.
Никакой щели в двери нет. Я позвонил, а они как раз вернулись откуда-то. Она сама мне открыла.
Я думал, после обеда она спит.
По-моему, она никогда не спит. Она вообще не из людской породы вся огонь и сталь.
Ты прав, старая дама весьма резка на язык, но будь снисходителен. У нее была очень тяжелая
Какая еще старая? Ты это о ком?
О старой миссис Шарп, разумеется.
Да я и не видел старой миссис Шарп. Я говорю о Марион.
О Марион Шарп? А откуда ты знаешь, что ее зовут Марион?
Она мне сама сказала. А это имя ей идет, правда? Даже представить нельзя, чтобы ее звали как-нибудь иначе!
Когда это ты успел так коротко с ней познакомиться, если видел ее только в передней?
Она угощала меня чаем.
Чаем? Я-то думал, что ты торопишься на французский фильм.
Я никогда никуда не тороплюсь, если такая женщина, как Марион, приглашает меня к чаю. А ее глаза ты заметил? Ну конечно заметил. Ведь ты ее адвокат. Великолепнейший оттенок серого, переходящий в светло-коричневый. А какая изумительная линия бровей, будто след кисти гениального художника! Крылатые брови. По дороге домой я сочинил о них стихи. Хочешь послушать?
Нет, твердо ответил Роберт. А как тебе понравился фильм?
Я его не видел.
Не видел?
Я же тебе говорил, что мы пили чай с Марион.
Короче, ты хочешь сказать, что провел в доме Фрэнчайз несколько часов?
Очевидно, мечтательно отозвался Невил. Но боже мой, мне показалось, что я провел там всего семь минут.
А как же твоя страсть к французским фильмам?
Но Марион сама настоящий французский фильм. Даже ты должен это видеть! (Роберт поморщился, услышав «даже ты».) К чему мне отражение, когда передо мной сама действительность? Непосредственность. Вот в чем ее главная прелесть. Я никогда не встречал никого, кто был бы так непосредствен, как Марион.
Даже Розмари? Роберт был в том состоянии, которое тетя Лин деликатно называла «вышел из себя».