Я помню, как держал он в руке томик «Анакреонтических песен» Державина с авторскими поправками и стихотворным посвящением жене.
Жемчужина, сказал он почти шепотом. Берегите ее, как мог бы сказать, выдавая дочь замуж, отец.
Он не позволил мне поставить книжку на полку, а сам поставил ее, почти чувственно ощупав напоследок ее кожаный переплет. Смотря, как руки Шибанова обращаются с книгами, я думал не раз, что даже с завязанными глазами, на ощупь, он определил бы эпоху, когда книга была напечатана, и, пожалуй, приблизительный характер ее содержания. Книгу Шибанов прощупывал».
Есть и еще одна сторона медали. Ради книги эти люди готовы были на все. Таким был и сам Лидин. Ходили упорные слухи (некоторые считали, что сам Лидин их и запустил), что перед перезахоронением Гоголя он с сотоварищем разрыли могилу Гоголя и достали из гроба первое издание «Мертвых душ», которое писатель завещал похоронить с собой. Великое кощунство и святотатство! Так это или нет сказать сложно. Но слух этот, несомненно, льстил старому писателю, придавал его облику некий мистический ореол.
Книжником такого же плана с дореволюционным закалом был букинист Федор Григорьевич Шилов (18791962), оставивший замечательные мемуары «Записки старого книжника». Планка, кою он предъявлял к истинному книголюбу, была так высока, что в стране ей соответствовать могли человека три. Писатель Вениамин Каверин в своих «Заметках о чтении» так передал один разговор с Шиловым: «В двадцатых годах, часто бывая в букинистических лавках, соединявшихся одна с другой вдоль Литейного проспекта, я разговорился однажды с Ф. Г. Шиловым, известным знатоком старой книги. Речь шла о книжных собраниях, и он, к моему удивлению, заметил, что подлинных коллекционеров в Ленинграде давно уже нет.
В ответ я немедленно назвал профессора Л., обладателя, может быть, самой большой в Советском Союзе библиотеки. Нет, сказал Шилов, Л. не коллекционер. Он дорожит книгой, но для него на первом месте не книга, а то, сколько она вследствие своей редкости стоит. Он, надо думать, не раз и не два с карандашом в руке подсчитал стоимость своей библиотеки. Она для него капитал. Значит, это не книжник. Я назвал Т., известного романиста (видимо, А. Н. Толстого. В. Б.), собравшего бесценную, хотя и не очень большую библиотеку, в особенности редкую потому, что в ней с большой полнотой был представлен XVIII век. Нет, сказал Шилов, и Т. Не собиратель, книги нужны ему для работы, не само по себе, а для того, чтобы написать новые книги. Я спросил его, кто же тогда, по его мнению, собиратель, и он назвал две или три незнакомые фамилии. Что значит книголюб? спросил он. Это человек, для которого ничего нет на свете, кроме этой любви. Ни жены, ни детей, ни друзей. Книга для него вся жизнь. А жены у него, между прочим, даже не может быть, потому что женщина книгу не любит».
Мифы и страсти прошлого века, давно канувшие в Лету, скажете вы. И все же Как тонко заметила Анна Ахматова: И капелька новогородской крови во мне как льдинка в пенистом вине.
Литература:
Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова. М.; Л., 1931. Т. 1. С. 56, 445447.
Баевский В. С. История русской поэзии 17301980. Компендиум. М., 2004. С. 1112.
Верещагин А. С. Краткий очерк Вятской духовной семинарии. Вятка, 1881.
Синявский А. Иван-дурак. Очерк русской народной веры. Париж, 1991. С. 329.
Чуковский К. И. Некрасов. Статьи и материалы. Л., 1926. С. 291301.
Бердинских В. А. Вятские историки. Киров, 1991.
Бердинских В. А. Занимательное краеведение: вятский сундук. Киров (Вятка), 1996. С. 152153.
Лидин В. Г. Друзья мои книги. М., 1966. С. 107108.
Вечные спутники. Советские писатели о книгах, чтении, библиофильстве. М., 1983. С. 7172.
Личный архив автора.
Раздел 2
Рассказы о русской поэзии. Поэты XX века
Смысл и назначение русской поэзии
На бездонных глубинах духа, где человекперестает быть человеком, на глубинах,недоступных для государства и общества,созданных цивилизацией, катятся звуковые