«О! Это знак! Бухать мне точно, с сегодняшнего дня ни-ни! Особенно с Михалычем. Хотя, чёрт с ним, с Михалычем, что мы с Виагрой делать будем?».
Оксана, пока я болезненно шипел под холодным душем, два раза забегала в туалет (санузел у меня совмещённый), предлагала потереть спинку, а затем и вовсе помыться вместе. Предварительно включив горячую воду, разумеется.
На эту провокацию я не поддался, ибо с бодуна у меня (да и не только у меня, наверное) случаются панические атаки. Постоянно кажется, что я куда-то опаздываю, что всё пропало, что вот сейчас, прямо сейчас начнётся нечто ужасное и непоправимое.
«Вот как вломиться в квартиру Новослободская, а я тут в ванной с голой несовершеннолетней девицей занимаюсь петтингом!» мрачно подумал я, яростно растираясь жёсткой губкой. «И тогда трендец всему! И моим мечтам о зелёных миллионах, и прочим оттягам! Виагра пошлёт Ирину Анатольевну куда подальше, та задействует охрану, нас с нимфеткой скрутят, найдут паспорт и. Впрочем, дальше можно не продолжать. Как там у Жванецкого? Суд, Сибирь. Вот, мать вашу, не было печали!».
Тут, конечно, мой мозг, отравленный алкоголем делал из мухи слона не стала бы Задонская дверь ломать, но я ж говорю паническая атака!
После душа, снова одевшись, но уже во всё чистое и относительно новое, я зажёг под чайником газ, достал из шкафчика растворимый кофе.
А мне? возмутилась девица, когда я появился в комнате с дымящейся кружкой. Фига себе! Жрёт в одну харю кофе и по х веники! Совесть-то у тебя есть?!
Короче, Виагра осталась у меня дома допивать водку пополам с кофе, я же, положив на тумбочку в прихожей дубликат ключей, отправился на работу.
Маршрутка, добравшись до шестой школы, снова остановилась.
Безобразие! не выдержала «фиолетовая» тётка. Я, между прочим, опаздываю!
Водилы, как правило, особо не реагируют на вопли пассажиров, но наш неожиданно обиделся.
Слушай, все опаздывают, да?! с неподражаемым кавказским акцентом воскликнул он. Не видишь, что ли, начальники сейчас поедут!
Я привстал и посмотрел вперёд.
И вправду, на площади Революции 1905 года, никакого движения, ни в одну сторону, ни в другую, не было. Зато имелись две патрульные машины ДПС с работающими мигалками, полностью блокирующие перекрёсток.
А вскоре появились и те, для кого наши доблестные гаишники расчистили дорогу целый кортеж из тяжёлых, сверкающих чёрным лаком машин, тоже с мигалками. С синими. С понтом, с визгом, не снижая скорости, они лихо свернули на Центральную и помчались в сторону областной администрации.
Смотрелось всё это круто, как пролетающая над помойкой зловещая стая воронья или как танковая дивизия СС «Мёртвая голова» на марше. От полностью тонированных, чем-то неуловимо напоминающих всё те же танки, автомобилей, веяло жутью и какой-то, особо гнусной, особо нечеловеческой мерзостью. Безнаказанностью? Глупостью возведённой в ранг крутости? Властью?
Наверное.
Расступись народ говно плывёт! прокомментировал сидящий слева парень. Кто-то в глубине салона хохотнул.
Путин к нам приехал, что ли? удивлённо произнесла фиолетовая тётка.
Парень у окна повернулся к ней.
Не. Если бы Путин приехал тут бы всё покрасили, вплоть до травы, деревьев и тех же ГАИшников. Это кто-то помельче.
Как только начальство исчезло вдали, полицейские машины отъехали в сторону и движение возобновилось.
Последние двести метров от остановки до «Женерал рафик» мне пришлось преодолевать бегом, обливаясь потом и жутко матерясь. Правда, как относительно интеллигентный человек, я делал это мысленно. Часы показывали пятнадцать минут одиннадцатого.
В офисе дизайнерской конторы уже тусовались сотрудники две некрасивые девицы в очках и унылый ботаник с бородой «а ля Че Гевара».
Привет! задыхаясь, произнёс я, останавливаясь на пороге и обводя помещение взглядом. А Григория Александровича ещё нет?
Сейчас подъедет, откликнулся ботан, отрываясь от монитора и поворачиваясь ко мне. Вы хотите заказ сделать?
Нет, я помотал головой, вытер со лба пот. Я э э некоторым образом, ваш будущий коллега.
А, понятно, бородач кивнул и вновь уставился на экран. Тогда проходи те.
Давай на ты, тут же отреагировал я. Не баре.
Давай, покорно согласился тот. Чаю хотите? В смысле хочешь?
Попозже.
Одна из девиц полная, с прилизанными волосами, состроила мне глазки.
А вас как зовут?
Прошу прощения, спохватился я, не представился. Леонид Кремлёв. Художник.
Света, откликнулась полная. Бухгалтер.
Вторая девица, худая, с тяжёлой челюстью и нездоровым цветом лица назвалась Верой. Менеджером. Че Гевара оказался дизайнером и реагировал на имя Виталий.
Пока мы знакомились, подъехал и сам Бакланов. Он походкой столетнего, к тому же контуженного дедушки, вошёл в офис, что-то неразборчиво буркнул и тут же плюхнулся в кресло, уставившись налитыми кровью глазами куда-то в пустоту. Похоже, вчерашнее похмелье у шефа плавно перешло в новую пьянку, и теперь ему было ещё хреновей, чем мне. Слабое, но всё-таки утешение.
Здрасьте, наконец сказал я, когда пауза стала слишком уж затягиваться. Вот. Я пришёл.
Бакланов шевельнулся, взгляд его сделался более осмысленным.
А, привет! Документы с собой?
С собой, я похлопал ладонью по карману куртки, где у меня лежали паспорт и трудовая книжка.
Свет, начальник повернулся к толстухе, оформи парня.
Давайте, кивнула она мне, протягивая руку, в которую я и вложил документы. У меня здесь ещё и отдел кадров до кучи! Присаживайтесь.
Тут входная дверь с грохотом распахнулась и на пороге возникли два новых персонажа. Весьма странных, надо сказать, для дизайнерской конторы. Первый длинный, как день с похмелья, был одет в потёртую косуху и рваные джинсы. На ногах берцы, на голове бандана с черепами, из-под которой высовывались длинные, немытые волосы. Второй низенький, квадратный, имел вид типичного рэпера штаны с карманами, ультра яркая кофта, от вида которой сразу начинала болеть голова, и ямайские дреды на башке. Тоже давно немытые.
Саныч, ёлы-палы! рявкнул длинный, сурово глядя на шефа. Ты ж обещал! У нас на бензин бабла больше нет!
О, господи! Бакланов с болезненным видом закатил глаза. Ну, вот чего ты орёшь?! Деньги нам сегодня после обеда переведут.
А сейчас нам что делать? вмешался «рэпер». Опять хреном груши околачивать?!
Займитесь чем-нибудь, начальник пожал плечами, затем кивнул на меня. Вон, хотя бы с новым нашим сотрудником познакомьтесь.
«Рокер» тут же протянул руку в перчатке с обрезанными пальцами.
Здорово! Косой.
Леонид, несколько озадаченно протянул я. А Косой, это что, фамилия?
Не, помотал головой второй «неформал». Косой это погонялово. А у меня погонялово Слайд.
Очень приятно, я пожал и его руку.
Погонялова у них! недовольно проворчала Вера дизайнер, разглядывая новоприбывших с явным неодобрением. Это Андрей Лысенко и Дмитрий Королёв. Наши верхолазы.
Верхолазы?!
Билборды мы монтируем, Косой хмыкнул. С помощью альпинистского снаряжения. Неужели ни разу не видел?
Видел вообще-то.
Короче, самая рискованная работа в нашей конторе. Травматизм, «рокер» принялся загибать пальцы, профессиональные болезни, к тому же на бензин денег не дают! и он вновь бросил гневный взгляд на начальство.
Какие ещё профессиональные болезни?! возмутилось оно. То есть начальство. В смысле Григорий Александрович.
Как какие? Слайд вытащил из штанов грязный платок и демонстративно высморкался. Простуда, например. Целый день на ветру, под дождём и снегом, под ураганом торнадо. Того гляди воспаление лёгких заработаешь или свалишься вниз, шею свернёшь.
Я хмыкнул.
А бензин вам зачем? Разжигать костры и согреваться?
Не, «рэпер» помотал головой. Бензин для лошади. Не пешком же нам ходить?!
Что ещё за лошадь? Живая?!
Мёртвая давно, хохотнул парень. Зомби! Только с помощью колдовства и передвигается!
Свою «газель» они так называют, успокоила меня Вера. Раздолбанную.
Ладно! немного пришедший в себя Бакланов, очевидно решив всё-таки взять бразды правления «Женералом» в свои руки, хлопнул ладонью по столу. Всем молчать, бояться и слушать сюда! Вы двое, он ткнул пальцем в верхолазов, что бы до обеда я вас в радиусе километра от конторы не наблюдал! Вы, Вера, свяжитесь с городской администрацией и выясните, наконец, какие там изменения вступают в силу с первого июля! А для нашего нового сотрудника, он повернулся ко мне, как я вчера и обещал, первое задание. Надо съездить в ДК «Искож» и узнать, чего они хотят. Ну, и заодно, отвезти счёт фактуру. Или отнести. Тут недалеко.
Понял, я тут же поднялся на ноги. А кого мне там найти?
Директора, вмешалась наша бухгалтер-кадровик. Васильева. Он там всё решает. Счёт-фактуру я сейчас распечатаю.
Пока она искала нужный документ и отправляла его на принтер, я вышел покурить на улицу вместе со Слайдом.
Вот она, наша мёртвая лошадь, верхолаз ткнул пальцем в раздолбанную газель, побывавшую, судя по её виду, если не под артиллерийским обстрелом, то под бомбёжкой точно. Многочисленные дыры в кабине были зашпаклёваны и замазаны когда-то белой краской, на фургоне виднелась полустёртая надпись «Смешные цены».
А на что цены смешные? поинтересовался я.
«Рэпер» отмахнулся.
Не обращай внимания! Там, раньше был наклеены два пирожка с бутылкой кваса, и ещё буквы «Российский фастфуд. Первый и единственный».
И куда потом подевался этот «первый и единственный»?
Фиг его знает! верхолаз пожал плечами. Просрали где-то. Или дождём смыло.
Да я не про надпись, я про «Российский фастфуд».
Закрылся, он выдохнул дым, и сплюнул, чуть не попав в проезжающую мимо машину.
А чего тебя слайдом обозвали? Вроде слово такое устаревшее? Только ты не обижайся!
Парень хохотнул.
Да я и не обижаюсь! А «слайд» потому, что когда я был маленьким, то упёр у деда слайды с порнухой. Голландские. Он у меня был большой любитель всякой фото-фигни.
И чего?
Ну, мы с пацанами начали искать, где бы эти слайды посмотреть. Ретро! Интересно же! Залезли после уроков в кабинет биологии, где древний проектор стоял, там-то нас всех и повязали. Скандал был! он закатил глаза. Да и дедуля обиделся. Полгода со мной не разговаривал.
Я рассмеялся.
Слайды-то хоть хорошие были?
«Рэпер» вздохнул.
Не знаю. Не успели мы их посмотреть. Незнакомая аппаратура, сам понимаешь! Пока соображали, какую кнопочку нажать и куда эти фигни вставлять, охранник прибежал.
Сочувствую. Ладно, я выкинул бычок на проезжую часть. Пора мне.
2.
Владимир Филиппович Васильев, директор ДК, оказался человеком приветливым и, судя по внешнему виду, творческим. По крайней мере на обыкновенного чиновника он совершенно не был похож. Неформальная оранжевая рубашка с бантом вместо галстука, широкие подтяжки и диссидентские усы с бородкой.
Его кабинет был забит аппаратурой световой и музыкальной, с потолка до пола завешан картинами чуть ли не всех жанров и направлений, заставлен стендами и свёрнутыми в рулон растяжками.
Проходите, Владимир Филиппович приглашающе махнул рукой в сторону потёртого кожаного дивана в углу, присаживайтесь.
Скрипнув старой, ещё советской кожей, я уселся и вопросительно на него посмотрел.
Сейчас! воскликнул он, покопался в карманах брюк, ахнул и куда-то выбежал.
«Хм!» подумал я, и этот момент Владимир Филиппович вбежал обратно. При этом вид у него был испуганный.
Ох! сказал он, уселся за свой стол и с тоскливым выражением уставился на дверь. Я тоже волей-неволей перевёл туда взгляд, и увидел возникшую на пороге кабинета тётку с большой клеёнчатой сумкой и недовольным выражением лица. Из-за её левого плеча выглядывал дедок с орденскими планками и вредной физиономией, из-за правого усатый дядька потный и хмурый. Сзади толпился ещё народ беременная девица, древняя бабка, мужик в шляпе.
Вот, Филипп Владимирович, сурово изрекла тётка, путая имя и отчество директора, но тому, судя по перекошенной физиономии, было уже всё равно. Мы снова заяву принесли! Третью уже!
Четвёртую, тоскливо уточнил Васильев, протягивая руку. Давайте.
Сейчас! женщина покопалась в сумке, вытащила оттуда лист бумаги, однако, вместо того, что бы отдать директору, развернула и принялась читать:
Заявление! От семьи Бородулиных, а так же их родных и родственников! Обращение! Уважаемый товарищ директор муниципального учреждения культуры Дом Культуры «Искож» Васильев Фили то есть, тьфу, Владимир Филиппович! Третий раз обращаемся лично к вам по личному делу, не терпящему отлагательств! В вашей структуре, под вашим непосредственным руководством работает наш родственник, страдающий тяжёлой стадией летальности алкоголизма Бородулин Геннадий Геннадьевич!
Директор с шумом выдохнул воздух и завёл глаза к потолку.
После поступления нашего родственника на вашу работу, продолжила тётка с выражением, нахмурив брови, он перестал периодически являться домой, то и дело оставаясь ночевать на работе в третью смену по его словам. А так же пропадая неизвестно где, под видом напряжённой трудовой деятельности. Напоминаем, что Геннадий Геннадьевич Бородулин является тяжело больным беспросветным пьянством человеком и нуждается в непрестанной заботе со стороны всех родных и родственников! Недавно, следуя с работы домой, он, будучи в пьяном состоянии, упал в речку Лазу, где чуть не утонул и промок. Это так долго продолжаться не может, поскольку сколько же можно?! Мы, нижеподписавшиеся, требуем уволить Бородулина с работы в муниципальном учреждении культуры Дом Культуры «Искож», и отправить назад, в семью, поскольку родные и родственники его не видят ни дома, ни на даче!». Вот! тётка помахала в воздухе бумагой. Здесь восемь подписей!
Его давно надо в больницу ложить! добавил дедок слева. Алкоголик! Вот где он сейчас?!
Сцену монтирует, директор снова вздохнул. К вечернему концерту. Впрочем, не важно Давайте ваше заявление.
Небось набухался уже, убеждённо произнёс усатый дядька, разглядывая Васильева с таким видом, словно тот лично спаивал несчастного Бородулина.
Ну, мы можем надеяться? тётка, отдав листок, вжикнула молнией сумки и снова отошла к дверям. Когда вы его уволите?!
Владимир Филиппович прижал руку к груди.
Да вы поймите, уважаемая, обычно увольняют за что-то! А Геннадий Геннадьевич прекрасный работник, пьяным в рабочее время ни разу замечен не был, все поручения выполняет точно и в срок! За что мне его увольнять?! Просто так, без повода?! Это же будет нарушением закона!
Ой, вот только не надо! вперёд протиснулась беременная девица. А то мы не знаем, как у нас увольняют! И с поводом, и без повода, и без выходного пособия!
Не, помотал головой дедок, пособие в смысле расчёт обязателен! И компенсация. За отпуск.
Хорошо, Васильев, как давеча мой шеф, хлопнул по столу ладонью. Я посмотрю, что тут можно сделать.
Да, вы уж посмотрите! кивнула тётка. Там, кстати, внизу, в заяве, телефончик написан. Позвоните, если чё.
Если чё то непременно, согласился директор.
Затем, вежливо, но настойчиво выпроводив «родных и родственников» из кабинета, вернулся к столу, налил себе воды из графина и, шумно отдуваясь, выпил.
Вы уж простите! сказал он, поворачиваясь ко мне. Вот ведь ходят и ходят! Достали уже!
Да ничего страшного, произнёс я с сочувствием. Бывает.
Нет, вы только представьте! Васильев вскочил со своего места и забегал по кабинету. Этого несчастного Гену, его родичи куда только не пристраивали и на Домостроительный, и на Тракторный, и на склады какие-то; причём пристраивали на сезонные работы, а летом на даче припахивали огород копать, воду таскать. Ну, он и бухал от безнадёги. Потом к нам пришёл. И ожил человек! директор остановился, потряс в воздухе пальцем. А всё почему? А всё потому что у нас интересно! Потому что у нас люди хорошие, и работников ценят! Даже простых рабочих сцены! Естественно, в ДК Генке гораздо спокойнее никто мозги не компостирует, никто плешь не проедает! А дома что?! Да вы сами видели.