Ах, месье! как я вам благодарен вот уж поистине сам Бог вас сюда привел!
Вы мне льстите!.. Однако, должен вам сказать, обязан поставить одно условие без которого я не смогу вам быть полезен
Помилуйте, я готов исполнить прошу вас, говорите скорей
Особа, которой принадлежит теперь замок, некто госпожа де ла Сент-Коломб. Имя этой почтенной
Как, месье, так это она купила замок?.. госпожа де ла Сент-Коломб?
Разве вы ее знаете?
Да она приезжала сюда с неделю тому назад осмотреть поместье Моя жена утверждает, что эта дама принадлежит к высшему обществу но, между нами сказать судя по некоторым ее словечкам я
Вы очень проницательны, господин Дюпон Госпожа де ла Сент-Коломб знатной дамой сроду не бывала Мне кажется, она просто была модисткой в Пале-Рояле[96]. Видите, я говорю вам вполне откровенно.
Но она похвалялась, что ее постоянно посещали знатные и важные особы.
Вероятно, чтобы заказать жене шляпку!.. Во всяком случае, она скопила большие деньги и, будучи до сего времени, к несчастью, очень безразличной или даже хуже того к спасению своей души в последнее время она, благодаря Богу, ступила на путь истинный Это, конечно, не может не внушить к ней самого глубокого почтения, потому что ничего не может быть выше искреннего раскаяния особо, если оно прочно Но вот для укрепления ее на пути истинном нам и нужна ваша помощь, господин Дюпон!
Моя помощь?.. Что же я могу сделать?..
Многое. И вот каким образом. Как вам известно, в замке нет церкви На совершенно равном от него расстоянии находятся два прихода Госпожа де ла Сент-Коломб, желая сделать между ними выбор, конечно, обратится за советом к вам и к вашей жене как к местным старожилам
О! Совет немудрено дать! Лучше аббата Даникура человека на свете нет!
Вот об этом-то и следует умолчать!
Но как же?
Напротив, надо всеми силами расхваливать священника из другого прихода, из Руавиля; необходимо, чтобы госпожа де ла Сент-Коломб избрала в духовники его
Но почему именно его?
Почему? А вот почему: если вы убедите госпожу де ла Сент-Коломб сделать желаемый мною выбор, то место управителя останется за вами Я вам это обещаю, а я умею держать обещания!
Я не сомневаюсь в этом, ответил Дюпон, смущенный авторитетным тоном Родена, но мне бы желательно знать, почему
Позвольте еще одно словечко, прервал его Роден. Я веду игру открытую и объясню вам причины настоятельного требования Я не хочу, чтобы вы хоть минуту думали, что тут какая-нибудь интрига. Напротив, желаю сделать доброе дело. Священником в Руавиле, о котором я вас прошу, очень интересуется маркиз д'Эгриньи. Это очень бедный человек, и на его руках старуха-мать. Если бы он взял на себя обязанность руководить госпожой де ла Сент-Коломб, никто бы усерднее его не занялся делом спасения ее души, в этом порукой его благочестие и терпение а кроме того, небольшая денежная помощь богатой особы дала бы ему возможность усладить последние дни старухи-матери. Вот вам и весь секрет! Когда я узнал, что дама покупает данное имение, лежащее невдалеке от прихода нашего протеже, я сейчас же написал об этом маркизу, а он поручил мне попросить вас об услуге. Услуга за услугу, и вы останетесь здесь управляющим.
Видите ли, после нескольких минут раздумья ответил Дюпон, вы так добры, так откровенны, что я также обязан быть откровенным. Видите, аббат Даникур любим и уважаем всеми в округе между тем священник в Руавиле о котором вы просите нелюбим за его нетерпимость кроме того
Кроме того?
Да видите ли говорят
Ну, смелее что же говорят?
Говорят, что он иезуит!..
При этих словах Роден разразился хохотом так громко и беззаботно, что Дюпон взглянул на него с изумлением. Действительно, физиономия Родена принимала в ту минуту, когда он смеялся, очень странное выражение.
Иезуит! Ха-ха-ха, продолжал смеяться Роден. Иезуит! Ах вы, мой милейший господин Дюпон, как это вы с вашим умом можете верить таким сказкам?.. Иезуит! Да разве теперь есть иезуиты? В наше-то время?.. Как вы можете верить якобинским[97] россказням, этим оборотням былого либерализма? Я уверен, что вы все это вычитали в газете конечно, в «Конститюсьоннеле»![98]
Однако месье, говорят
Мало ли глупостей говорят! Но люди дельные, умные, словом, такие, как вы, не обращают внимания на подобные сплетни; они делают свое дело, не вмешиваясь в чужие дела и не причиняя никому вреда. А главное они не жертвуют хорошим местом, обеспечивающим их старость во имя нелепых предрассудков. Между тем, как мне ни грустно, а я должен вас предупредить, что если госпожа де ла Сент-Коломб выберет себе духовником другого священника, то остаться вам здесь не придется!
Но помилуйте! воскликнул несчастный Дюпон. Разве моя вина, если этой даме кто-нибудь другой расхвалит того священника? Что же я-то могу тогда сделать?
Что? Ну, видите, я знаю, что если люди, живущие здесь издавна, люди, достойные доверия, которых она будет видеть ежедневно станут хвалить ей как можно чаще моего протеже, а другого священника бранить, рассказывая о нем разные ужасы то несомненно она им поверит и вы останетесь здесь управляющим!
Но ведь это будет уже клевета! вскричал Дюпон.
Ах, милейший месье Дюпон! с грустным упреком заметил Роден. Как вы могли подумать, что я способен дать вам дурной совет?.. Я просто высказал предположение! Вы желаете остаться здесь управляющим, и я указываю вам способ им сделаться Способ этот самый верный а остальное в вашей воле!
Но, месье
Позвольте, позвольте Еще одно условие и более обязательное, чем первое К несчастью, случается, что недостойные служители церкви, пользуясь слабостью престарелых особ, уговаривают их завещать или передать имение себе или другому подставному лицу. Я твердо надеюсь, что тот, за кого я хлопочу, этого не сделает Но все-таки, чтобы снять с меня ответственность, а главное, снять ее с себя так как этот священник попадет сюда благодаря вашим же хлопотам вы должны будете еженедельно два раза писать мне подробные письма, касающиеся занятий, привычек, гостей и даже книг госпожи де ла Сент-Коломб Влияние духовника отражается на всей жизни кающейся, и я хочу знать все о поведении моего протеже, так, чтобы он и не подозревал об этом И если случатся какие-либо события то, благодаря сведениям, получаемым от вас еженедельно, я буду знать все вовремя!
Но ведь это целая система шпионажа! воскликнул в ужасе Дюпон.
И как вам не стыдно, мой милый господин Дюпон, таким позорным именем пятнать самую чистую, самую благородную склонность человека склонность к доверию?.. О чем я вас прошу? Только о том, чтобы вы с полным доверием писали мне про все, что здесь происходит!.. При точном исполнении двух условий вы останетесь управляющим Если же нет то, как мне это ни больно, я должен буду рекомендовать госпоже де ла Сент-Коломб другого человека!
Месье, умоляю вас, взволнованным голосом начал Дюпон. Будьте великодушны не ставьте мне таких условий Мы с женой слишком стары, чтобы искать новое место Пожалейте нас, не испытывайте сорокалетнюю честность угрозой голода и нищеты Страх дурной советник.
Вы просто большое дитя, милейший господин Дюпон Я даю вам неделю на размышление затем буду ждать ответа
Пожалейте нас прошу вас, умоляю!..
Эта беседа была прервана страшным гулом; береговое эхо повторило его несколько раз.
Затем, снова и снова повторилось то же явление.
Пушка!.. воскликнул, вскочив с места, Дюпон. Пушка! Должно быть, какое-нибудь судно гибнет или требует лоцмана!..
Друг мой, сказала, вбегая в комнату, госпожа Дюпон, с террасы видны два корабля, пароход и парусное судно, почти без мачт волны гонят его прямо на берег парусник дает пушечные сигналы в знак того, что гибель близка Несчастные погибли!..
О! какой ужас! и не иметь возможности оказать какую-нибудь помощь! Стоять и смотреть на гибель людей не будучи в состоянии помочь! воскликнул управляющий, схватив шляпу и направляясь к выходу.
Разве нельзя им никак помочь? спросил Роден.
Если буря гонит их на скалы, то человеческая помощь совершенно бессильна никто не может их спасти Вот уже два корабля погибли здесь после осеннего равноденствия!
Погибли люди и имущество? Это ужасно! заметил Роден.
Мало шансов на спасение и этих несчастных в такую бурю Но все-таки я побегу на берег: быть может, мы с работниками кого и спасем; а ты, сказал Дюпон, обращаясь к жене, иди скорее затопи камин в двух-трех комнатах, приготовь белье, платье чего-нибудь согревающего Я не надеюсь на успех, но попробовать все-таки необходимо Вы пойдете со мной, господин Роден?
Если бы я мог быть вам полезен, то, конечно, пошел бы, отвечал Роден, не имевший ни малейшего желания подвергать себя опасности, но старость и слабость делают меня непригодным ни к чему. Я попрошу вашу жену указать мне, где зеленая комната, возьму то, что мне нужно, и затем поеду обратно Я ведь должен торопиться.
Хорошо, месье. Катрин вас проводит, а ты, обратился Дюпон к служанке, иди позвони в большой колокол; пусть рабочие захватят веревки и крюки и идут ко мне на берег
Хорошо, хорошо. Только уж очень не рискуй!
Ладно, жена; поцелуй меня на дорогу: авось это принесет мне счастье Но надо бежать а то от этих несчастных кораблей и следа не останется!..
Не угодно ли вам будет, мадам, проводить меня в зеленую комнату? сказал с полным равнодушием Роден.
Пожалуйста! отвечала Катрин, утирая слезы.
Бедная женщина боялась за мужа: она знала, как он отважен и смел.
2. БУРЯ
Страшен вид бушующего моря Громадные волны темно-зеленого цвета с белыми гребнями пены, то вздымаясь, то падая, вырисовываются на огненно-красной полосе горизонта. Тяжелые черные тучи мчатся, подгоняемые яростным ветром, по мрачному небу; под ними пробегают обрывки облаков красновато-серого цвета. Бледное зимнее солнце, готовое спрятаться за облаками, из-за которых оно медленно поднимается, бросая косые лучи на бушующее море, золотит прозрачные гребни высоко взлетающих волн.
Вокруг утесов, которыми усеян скалистый и опасный берег, волнуется и кипит пояс белоснежной пены.
Вдали, на косогоре мыса, выдающегося в море, возвышается замок Кардовилль, окна которого горят огнем, отражая лучи солнца. Его кирпичные стены и шиферная кровля резко вырисовываются среди прозрачного тумана.
Огромный корабль с лоскутьями парусов и перебитым рангоутом несется к берегу.
Он то всплывает на хребты бунтующих волн, то стремительно погружается в глубину страшных разверзающихся пропастей.
Сверкнула молния Среди громового раската раздался глухой шум, едва слышный среди рева бури. Это пушечный выстрел сигнал бедствия несчастного корабля, несущегося к верной гибели.
В эту минуту к востоку шел пароход, окруженный облаком черного дыма, всеми силами стараясь уклониться от страшного берега, скалы которого оставались у него с левой стороны.
Корабль с поломанными мачтами должен был пройти с минуты на минуту под носом парохода, несясь, по воле ветра и прилива, на береговые утесы.
Вдруг пароход страшным порывом бури положило набок, огромная разъяренная волна обрушилась на палубу; в одну минуту труба опрокинулась, барабан разбился и одно из колес сделалось негодным для работы Второй напор волны, следуя за первым, ударил пароход в борт и настолько увеличил повреждения, что пароход, потерявший управление, понесло к скалам вслед за кораблем.
Парусник, хотя и был далеко от утесов, предоставлял ударам ветра и моря свой борт и опережал пароход в приближении к опасности; вскоре он настолько сблизился с пароходом, что возможность столкновения стала практически неизбежной Новая беда вдобавок к кораблекрушению становилась несомненной.
Трехмачтовый английский корабль «Белый орел» шел из Александрии, где он принял пассажиров с парохода «Рейтер», прибывших из Индии и с Явы и переправившихся через Суэцкий перешеек. По выходе из Гибралтарского пролива «Белый орел» должен был сделать остановку на Азорских островах, а затем идти на Портсмут, но северо-восточный ветер задержал его в проливе Ламанш.
Пароход под названием «Вильгельм Телль», шел из Германии по Эльбе; пройдя Гамбург, он направлялся к Гавру.
Оба судна, сделавшись игрушкой ветра, волн и прилива, неслись к утесам с ужасающей быстротой. Потрясающее зрелище представляла палуба того и другого судна. Неизбежная смерть угрожала пассажирам, об этом можно было судить по той неистовости, с какой суровые волны разбивались об утесы у подножия скалы.
Капитан «Белого орла» мужественно и хладнокровно отдавал последние приказания, стоя на корме и держась за обрывки снастей. Шлюпки сорвала буря. Впрочем, если бы они и сохранились, то спустить их не было никакой возможности. Оставалось одно средство спасения: связаться с берегом с помощью каната. Средство опасное и возможное лишь в том случае, если бы корабль не разбился о гряду скал.
Пассажиры, покрывавшие палубу, испускали отчаянные крики, еще больше усиливая всеобщее смятение. Некоторые, впрочем, не кричали. Одни из них, оцепенев от ужаса, держались за канаты, обломки мачт и ждали смерти в каком-то бесчувственном состоянии; другие ломали руки и бились в отчаянии на палубе, испуская страшные проклятия.
Женщины в ужасе закрывали лицо руками, чтобы не видеть приближения смерти, или, стоя на коленях, молились. Одна молодая мать с отчаянием бегала от матроса к матросу, умоляя спасти жизнь ее ребенку и предлагая драгоценности и кошелек, полный золота.
Все это смятение, крики и слезы разительно отличались от молчаливой и суровой покорности моряков. Признавая очевидность гибели, ужасной и неизбежной, одни из них снимали одежду, чтобы сделать последнее усилие для спасения жизни, другие, отказавшись от всякой надежды, стоически ожидали конца.
На мрачном фоне отчаяния и ужаса происходили сцены, трогательные и страшные.
Завернувшись в плащ, прислонясь спиной к обломку мачты и упираясь ногами в какой-то деревянный брус, стоял молодой человек лет восемнадцати или двадцати, с черными блестящими волосами, с правильным, красивым смуглым лицом медного оттенка и с выражением грустного спокойствия на челе. Такое выражение бывает обыкновенно у людей, привыкших к большим опасностям. Несчастная мать, тщетно молившая о спасении ребенка, заметила этого человека, столь спокойного среди общего смятения, и бросилась перед ним на колени, протягивая к нему в порыве невыразимого отчаяния свое дитя и золото. Молодой человек принял ребенка из рук несчастной, но, покачав печально головой, показал ей на разъяренные волны; затем выразительным жестом дал понять, что сделает все возможное для спасения малютки Тогда женщина, в безумном опьянении пробудившейся надежды, начала целовать и поливать слезами руки молодого человека с лицом медного цвета.
Другой пассажир «Белого орла» оказал более активную помощь товарищам по несчастью. Казалось, ему не более двадцати пяти лет. Длинные белокурые локоны падали до плеч, обрамляя ангельское лицо. Одежда его состояла из длинной черной рясы и белого воротника. Он переходил от одного пассажира к другому, избирая тех, кто выказывал наибольшее отчаяние, утешая словами надежды или покорности. Слушая, как он ободрял одних и утешал других речью, исполненной нежности и любви, со спокойной кротостью и твердостью духа, можно было подумать, что он презирает опасность, которой подвергались в эту минуту все.