Вечный жид - Эжен Сю 4 стр.

Морок продолжал, не обращая внимания на слова Голиафа:

 Значит, девушек поместили в том строении, которое стоит в глубине двора?

 Ну да, да! Ножик-то давайте, черт побери, ножик! С отъездом Карла я должен со всем один управляться, а из-за этого наш ужин и так запаздывает

 А старик остался с девушками?  спросил Морок.

Голиаф, не понимая, почему хозяин не обращал внимания на его настояния относительно ужина зверей, с возрастающим изумлением глядел на него.

 Да отвечай же, скотина!

 Коли я скотина, так и сила у меня скотины,  грубо возразил Голиаф,  и коли на то пошло, так и я никакой скотине не уступлю

 Я тебя спрашиваю: остался старик с девушками или нет?  повторил Морок.

 Да нет же!  отвечал великан.  Старик, как отвел лошадь на конюшню, так тотчас же потребовал корыто и воды и отправился под навес при свете фонаря принялся за стирку Просто потеха старик с седыми усами, а стирает точно какая-нибудь прачка Это все равно, как если бы я принялся сыпать просо чижикам!  прибавил Голиаф, с презрением пожимая плечами.  Ну, а теперь, хозяин, когда я ответил на все ваши вопросы отпустите же меня кормить зверей И куда только этот ножик запропастился?  прибавил он, оглядываясь кругом.

После молчаливого раздумья Предсказатель произнес:

 Ты сегодня вечером не будешь давать еды зверям!

Сперва Голиаф ничего не мог понять так дико показалось ему это приказание.

 Что вы сказали, хозяин?  переспросил он.

 Я тебе запрещаю сегодня кормить зверей!

Голиаф не ответил, молча всплеснул руками, вытаращил свои косые глаза и отступил на два шага назад.

 Ну, понял?  воскликнул с нетерпением Морок.  Кажется, ясно!

 Как же это не есть! Когда и мясо принесено, да и ужин наш на три часа и без того запоздал?  с все увеличивающимся изумлением сказал Голиаф.

 Слушайся и молчи!

 Чего же вы хотите? Чтобы сегодня случилось какое-нибудь несчастье? Голод доведет до ярости и зверей, и меня

 Тем лучше!

 Мы взбесимся!

 Тем лучше!

 Как это тем лучше?.. Но

 Довольно.

 Черт побери, да ведь и я голоден не меньше их!

 Ну, так ешь! Кто тебе мешает? Твой ужин ведь готов, варить не надо!

 Я без своих зверей не ем, и они без меня тоже

 А я тебе повторяю, что если ты осмелишься накормить сегодня зверей, то я тебя выгоню!

Голиаф глухо заворчал, точно медведь, и с гневным удивлением продолжал смотреть на Предсказателя.

Отдав приказания, Морок, погруженный в думы, продолжал расхаживать по чердаку. Обращаясь к Голиафу, все еще оторопелому, он сказал:

 Ты помнишь, где дом бургомистра, куда я ходил сегодня регистрировать свой вид на жительство еще его жена накупила маленьких книжечек?

 Ну!  грубо отвечал великан.

 Поди, спроси его служанку, застану ли я его рано утром дома.

 А зачем?

 Может быть, мне понадобится сообщить ему нечто весьма важное. Во всяком случае, предупреди, чтобы он никуда не отлучался, не повидав меня.

 Ладно а звери-то как? Можно их покормить, прежде чем идти к бургомистру?.. Я только дам поесть яванской пантере Она больше всех оголодала Хозяин, слышите? Только бы Смерть покормить. Я возьму для нее кусочек? Каин, я и Иуда мы подождем.

 Ей особенно нельзя ничего сегодня давать не смей!..

 Вот дьявольщина!  воскликнул Голиаф.  Да что с вами сегодня я и понять не могу! Жаль, Карла нет, он хитер и сразу бы объяснил мне, почему это вы не хотите давать есть зверям, когда они голодны.

 Тебе это вовсе не надо знать!

 А Карл еще не скоро вернется?

 Он вернулся.

 Где же он?

 Он снова ушел.

 Что же такое у нас творится? Карл уходит, приходит, опять уходит

 Дело не в Карле, а в тебе. Ты хоть голоден, как волк, а хитер все-таки, как лиса А когда захочешь, так и Карла перехитришь.

И Морок дружески хлопнул великана по плечу, разом меняя свое с ним обращение.

 Я-то хитер?

 И в доказательство этого сегодня ночью можешь заработать десять флоринов[22], а у тебя достанет хитрости их заполучить Я в этом уверен

 О, на этот счет у меня сметка есть!  с довольной и глупой улыбкой сказал великан.  А что надо сделать, чтобы добыть эти десять флоринов?

 А вот увидишь.

 Трудная штука?

 Увидишь Иди же сперва к бургомистру но прежде разожги жаровню,  и он жестом указал на нее Голиафу.

 Хорошо, хозяин,  ответил Голиаф, несколько утешенный перспективой получения десяти флоринов.

 А на жаровне ты раскалишь этот стальной прут,  прибавил Предсказатель.

 Хорошо, хозяин.

 Прут этот ты оставь на огне, а сам отправишься к бургомистру и, вернувшись, жди меня здесь.

 Хорошо, хозяин.

 И чтобы жаровня не потухла.

 Хорошо, хозяин.

Морок хотел уже уходить, но снова остановился и переспросил:

 Так ты говоришь, что старик стирает под навесом?

 Да!

 Не забудь же ничего. Стальной прут на огонь, потом к бургомистру, а затем жди меня здесь.

И, сказав это, Предсказатель спустился в люк и исчез.

4. МОРОК И ДАГОБЕР

Голиаф не ошибся Действительно, Дагобер стирал белье, сохраняя при этом непоколебимо серьезный вид, не покидавший его никогда.

Принимая во внимание привычки солдата во время похода, нечего удивляться кажущейся эксцентричности этого поступка: кроме того, Дагобер только и думал, чтобы сэкономить скромные средства сирот и избавить их от всякого труда и заботы; поэтому каждый вечер, после перехода, он занимался всевозможными женскими делами. Впрочем, ему к этому было не привыкать: не раз во время войны приходилось весьма умело исправлять беспорядок и прорехи, которые причиняет солдату день битвы; получать сабельные удары это еще не все: нужно уметь чинить свой мундир, так как, задевая кожу, клинок рвет и одежду. Поэтому вечером, после жаркой битвы, или на другой день можно видеть, как лучшие солдаты те, которые всегда отличаются исправностью мундира, вытаскивают из ранца сверточек с иголками, нитками, ножницами, пуговицами и другой галантереей, чему позавидовала бы самая аккуратная хозяйка, чтобы заняться всевозможными починками.

Вот удобный случай объяснить прозвище Дагобера, которое было дано Франсуа Бодуэну (провожатому двух сирот), признанному одним из самых смелых и красивых конно-гренадеров императорской гвардии[23].

Весь день продолжалась жаркая битва, но перевеса не получила ни та, ни другая сторона. Вечером отряд, в котором находился и наш герой, был послан занять посты в развалинах покинутой деревни, где, разместив караулы, часть всадников осталась верхом, а часть расположилась на отдых, привязав лошадей к колышкам.

В числе последних был и Франсуа. Он храбро дрался, но не был ранен, так как не принимал в счет глубокой царапины, нанесенной ему на память неловким штыком какого-то эмигранта[24], задевшим ему бедро.

 Разбойник!.. Мои новые брюки!  воскликнул гренадер, созерцая зияющую прореху на бедре и отплачивая ловким ударом палаша, пронзившего его противника насквозь. Стоически равнодушный к царапине, нанесенной его коже, наш герой совсем иначе относился к катастрофической прорехе на парадных брюках.

И вечером, на бивуаке, он решил помочь беде: вытащив из кармана сверточек, выбрав самую лучшую нитку, самую лучшую иголку и вооружив палец наперстком, он, при свете огней, принялся за портновскую работу. Сняв предварительно большие, верховые сапоги, он вывернул брюки наизнанку, чтобы штопка была менее заметна.

Это частичное раздевание грешило против дисциплины, но капитан, делавший обход, не мог удержаться от смеха при виде старого солдата, важно восседавшего на корточках, без сапог, с меховой шапкой на голове, в полной форме, и державшего на коленях брюки, которые он чинил с хладнокровием портного, работающего у себя на столе.

Вдруг началась перестрелка, и часовые бросились к отряду, крича: «К оружию!»

 На коней!  громовым голосом скомандовал капитан.

Минута и все были в седле. Бедняга-штопальщик, стоявший во главе первого взвода, не имел даже времени, чтобы вывернуть брюки; он натянул их наизнанку и, не имея времени надеть сапоги, вскочил на лошадь. Отряд казаков, пользуясь прикрытием леса, хотел захватить врага врасплох; схватка была кровавой. Наш воин дошел до остервенения. Он очень ценил свои вещи, а этот день был для него роковым: разорванные брюки, потерянные сапоги! Зато он и рубил как бешеный, двоих убил, одного офицера захватил в плен, так что при свете луны весь полк мог любоваться подвигами храброго гренадера.

После этой схватки, в которой отряд отстоял позицию, капитан собрал команду, чтобы ее похвалить. Желая воздать должное храбрости Франсуа Бодуэна, капитан вызвал его из рядов, чтобы отдельно поздравить и поблагодарить за изумительную отвагу. С большим бы удовольствием отказался солдат от этой чести, но делать было нечего.

Представьте же себе изумление капитана и всех товарищей, когда они увидели громадную фигуру гренадера верхом, с босыми ногами в стременах и пришпоривающего лошадь голыми пятками. Капитан в изумлении приблизился, но, вспомнив, чем занимался солдат перед тревогой, он все понял.

 Ах ты, старый воробей! Ты подражаешь, должно быть, королю Дагоберу[25] надеваешь штаны наизнанку!  сказал он.

Несмотря на дисциплину, шутка капитана вызвала смех, хотя и сдержанный. А наш герой невозмутимо-серьезный отдал честь по всем правилам устава, выслушал благодарность капитана и хладнокровно, не моргнув глазом, вернулся на место.

С этой поры и навсегда осталось за Франсуа Бодуэном прозвище Дагобер.

Итак, ветеран под навесом гостиницы занимался стиркой. Это зрелище возбуждало глубокое изумление нескольких любителей пива, которые с любопытством наблюдали за ним из общей залы, где они собрались.

Действительно, зрелище было занятное.

Дагобер снял для удобства серый плащ и засучил рукава рубашки. Сильными руками он обильно мылил и тер маленький мокрый платок, разложенный на доске, нижний наклоненный конец которой погружался в бак с водой; два шрама в палец шириной виднелись на правой руке солдата, татуированной красными и синими военными эмблемами.

Суровый, насупленный вид старика, который он принимал всегда, когда при нем не было его девочек, седые усы, лысая голова все это совершенно не подходило к занятию, которому он предавался, и поэтому удивление немцев, пивших пиво и куривших трубки, было вполне понятно. А солдата начинало уже раздражать назойливое внимание, так как он не находил ничего странного в том, что делал.

В эту минуту под навес вошел Предсказатель. Он сперва долго рассматривал Дагобера, а потом подошел к нему ближе и довольно насмешливым тоном заметил ему по-французски:

 Кажется, дружище, вы не особенно доверяете мокернским прачкам?

Дагобер, не прерывая стирки, искоса, нахмурив брови, взглянул на Морока и ничего не ответил.

Удивленный молчанием, Морок, начал снова:

 Я, разумеется, не ошибаюсь. Вы француз. Это видно по вашей татуировке, да и вся ваша выправка указывает на военное ремесло. Право, для героя императорской армии вы странно кончаете, занимаясь бабьим делом.

Дагобер продолжал молчать. Только нервным покусыванием усов да все более и более порывистыми движениями при намыливании проявлял он неудовольствие, а оно было довольно сильно, потому что и лицо и слова укротителя в высшей степени не нравились ему.

Вместо того чтобы уняться, Морок продолжал:

 Я уверен, приятель, что вы не глухи и не немы. Почему же вы мне не отвечаете?

Потеряв терпение, Дагобер оглянулся и, пристально посмотрев на Морока, резко ответил:

 Я вас не знаю, да и знать не хочу; оставьте меня в покое.

И он снова принялся за свое дело.

 Что же, можно и познакомиться разопьем вместе бутылочку рейнского вина поговорим о наших походах Я тоже бывал на войне Я вас об этом предупреждаю, в надежде, что это придаст вам вежливости.

Жилы на лысом лбу Дагобера сильно напряглись. Ему чуялось в словах и во взгляде упрямого собеседника нечто неуловимо дерзкое и вызывающее. Но он постарался сдержаться.

 Я вас спрашиваю, почему вы не хотите распить со мной бутылочку?.. Мы бы поговорили о Франции я там долго жил славная страна Поэтому я всегда рад встрече с французом, особенно если он так искусно управляется с мылом: право, будь у меня хозяйка, я послал бы ее на выучку к вам

Насмешка была понятна. Дерзость и вызов недвусмысленно читались в нахальном взгляде Предсказателя. Принимая во внимание, что ссора с подобным противником могла завести очень далеко и желая ее избежать во что бы то ни стало, Дагобер подхватил ушат и двинулся в другой угол навеса, чтобы этим положить конец сцене, испытывавшей его терпение. В красных глазах Морока блеснула молния радости. Казалось, белая полоса над зрачком расширилась. Он с видимым удовольствием запустил свои крючковатые пальцы в русую длинную бороду и медленно приблизился к солдату в сопровождении нескольких любопытных, покинувших залу трактира.

Несмотря на хладнокровие Дагобер, пораженный и оскорбленный нахальной назойливостью Предсказателя, возымел было желание размозжить ему голову доской, на которой он стирал, но сдержался, вспомнив о сиротах. Тогда Морок, сложив на груди руки, дерзким и сухим тоном промолвил:

 А вас нельзя все-таки назвать вежливым, господин прачка!

Затем, обратившись к зрителям, он прибавил по-немецки:

 Я сказал этому французу с длинными усами, что он невежа Посмотрим, что он нам на это ответит! Придется, пожалуй, преподать ему урок!.. Я не забияка избави меня небо,  прибавил он набожным тоном.  Но Господь просветил меня, я Его творение, и из почтения к нему я должен заставить уважать Его дело!

Эти мистические и нахальные разглагольствования еще больше понравились любопытным. Слава о Предсказателе дошла и до Мокерна, и подобное вступление было забавной подготовкой к завтрашнему спектаклю.

Услыхав наглый вызов противника, Дагобер не утерпел и по-немецки же ответил:

 Я немецкий язык знаю продолжайте же по-немецки понятнее будет

Подошли еще новые зрители. Круг их все более и более увеличивался, интерес возрастал, дело обещало выйти забавным.

Предсказатель продолжал по-немецки:

 Я сказал, что вы невежа, а теперь прибавлю еще, что вы бессовестный грубиян! Что вы мне на это ответите?

 Ничего!  хладнокровно заметил Дагобер, принимаясь за стирку другой вещи.

 Ничего?  продолжал Морок.  Это немного! Я буду не так краток и скажу вам следующее: когда честный человек вежливо предлагает незнакомцу распить с ним бутылочку, то этот незнакомец не имеет права отвечать на предложение грубостью, иначе он заслуживает хорошего урока!

Пот крупными каплями струился по лбу и щекам Дагобера. Его борода нервно вздрагивала, но он все еще владел собою. Подняв за уголки выстиранный платок, он выполоскал его в воде, встряхнул и принялся старательно его выжимать, напевая сквозь зубы старую казарменную песенку:

Молчание, на которое обрек себя Дагобер, его душило; песенка принесла облегчение.

Морок, лицемерно делая вид, что сдерживает себя, сказал, обращаясь к зрителям:

 Мы знаем, что солдаты Наполеона были язычники; они ставили своих лошадей в Церкви, оскорбляли Господа по сто раз в день, за что и были справедливо разбиты и потоплены при Березине[26], как фараоны. Но нам не было до сих пор известно, что Создатель, для наказания нечестивцев, лишил даже единственной их добродетели мужества!.. Вот человек, оскорбивший во мне избранника Божия и якобы не понимающий, что я требую от него извинения или иначе

 Ну, что же: иначе?  спросил, не глядя на Предсказателя, Дагобер.

 Иначе я требую удовлетворения. Я вам сказал: я тоже видел войну верно, где-нибудь найдутся две сабли и завтра на рассвете в укромном уголке мы и посмотрим, у кого какая кровь если только в ваших жилах кровь течет!..

Зрители, не ожидавшие такой трагической развязки, начали уже трусить.

 Драться! Вот глупости!  закричал кто-то из них.  Видно, хочется в тюрьму попасть у нас насчет дуэлей строго!