Боясь попасть в руки кочевников, люди редко выходили из пещеры. Вскоре они стали терпеть мучения от голода и особенно от жажды. Вода, которую по каплям собирали со стен, не могла напоить массу людей.
Тогда одна смелая девушка решила найти источник где-либо вне пещеры. Однажды лунной ночью она вышла наружу и неподалеку от убежища нашла меж бесплодных скал небольшую полянку, заросшую чудесными цветами. Среди цветов скрывался родник с кристально чистой водой.
За водой к роднику нельзя было послать много людей: может быть, поблизости притаились вражеские лазутчики, К источнику по ночам ходила только девушка, набирала полные сосуды воды и относила их в пещеру.
Если я попаду в руки врагов, говорила девушка, я буду молчать, как эти скалы, пусть даже меня разорвут на куски
Любовались смелой самоотверженной девушкой седые утесы, зеленые деревья, шелковистая травка просилась ей под ноги, чудесные цветы шептали: «Мы украсим твой путь, храбрая девушка».
И там, где ступали ее ноги, где падали на землю из сосудов капли воды, вырастали цветы дивной красоты
Между тем отряд кочевников пришел на нижнее плато Чатыр-дага. Стали вести поиски беглецов, однако убежища их не находили.
Но вот кто-то из воинов увидел цепочку ярких цветов, пролегшую от родника куда-то в заросли, к нагромождению каменных глыб. Пошли вражеские воины по этой цепочке и заметили вход в пещеру, увидели следы многих людей на влажной земле у входа. Догадался предводитель отряда, где скрываются беглецы.
Жестоки были завоеватели, никого не привыкли они щадить, Велел предводитель отряда набрать побольше хвороста и сухой травы. Завалили воины выход из пещеры, развели огонь. А второго выхода не было. Потек внутрь густой удушливый дым, и погибли от него в страшных мучениях все беглецы мужчины, женщины и дети
Многими десятилетиями позже зашли какие-то смельчаки в эту пещеру-могилу и увидели, что весь ее пол покрыт людскими костями, черепа погибших смотрели на смельчаков темными пустыми глазницами.
Не было уже в те дни и чудесных цветов: их вытоптали кони кочевников. Иссяк родник: даже вода ушла в глубь земли от жестоких завоевателей.
Люди, побывавшие в пещере-могиле, потрясенные, спустились в долину и поведали всем об увиденном.
Народная молва исчисляет погибших в тысячу человек, отчего и названа пещера Тысячеголовой.
Кара-Даг Чёрная гора
Кара-Даг (Черная гора) горный массив вулканического происхождения, расположен на выступе береговой линии между Отузской и Коктебельской долинами. Его общая площадь 2,8 тыс. га. Это лишь небольшой обломок гигантского вулкана, основная часть которого вместе с жерлом миллионы лет назад скрылась в глубине моря. Ветер и солнце довершили облик Кара-Дага, который издали, напоминает огромный сказочный замок, да и вблизи чарует своей величественной красотой и оригинальностью форм.
Донеслась из ущелья девичья песня, высокой нотой прорезала воздух, на мгновение оборвалась и тут же, подхваченная многими голосами, разлилась по прекрасной Отузской долине.
Это девушки идут домой с виноградников. Спешат, словно быстрые сумерки подгоняют их, с опаской поглядывают на Кара-Даг Черную гору, которая зловеще нависла над долиной, закрыв собой небо. Там, в недрах горы, обитает страшное чудовище одноглазый великан-людоед.
Днем великан спит, но даже его мирный храп, похожий на отдаленные раскаты грома, пугает жителей окрестных селений. Повернется великан во сне вся гора дрожит до основания, а вздохнет из отверстия на ее вершине пар клубами валит.
Поздним вечером, когда стемнеет, великан просыпается и вылезает из своего логова. Угрожающе сверкая своим единственным глазом, он начинает оглушительно реветь, так что громовое эхо далеко перекатывается по Крымским горам и замирает где-то на Аи-Петри.
Тогда в страхе прятались все дети, старики, женщины, прятались, где только кто мог, а мужчины, чтобы задобрить чудовище, отводили к подножию Черной горы быка или пару овец. Великан мгновенно замолкал и успокаивался до следующего вечера.
Но осенью, когда вслед за листопадом наступал месяц свадеб, великан требовал большой жертвы. Он ревел и ревел, не переставая, целую ночь. От рева его дрожали окна в селении и потухал огонь в очагах. Он хватал огромные камни и сбрасывал их в долину. Камни, скатываясь по склону горы, сметали все на своем пути, засыпали виноградники, разрушали дома.
Напуганные до смерти люди выбирали тогда одну из невест, приводили ее на Кара-Даг и связанную оставляли на высокой скале
Много лет властвовал великан над Отузской долиной, много жертв погубил, много горя людям принес. И люди, проклиная свою тяжелую судьбу, терпели великана, и никто не знал, как избавиться от него.
Но вот нашелся один юноша, сильный и смелый, словно горный орел.
Надо убить великана, сказал юноша.
Сами знаем, что надо убить, ответили ему мужчины-односельчане. Но как это сделать?
Надо всем нам вооружиться, взобраться на Черную гору, спрятаться недалеко от выхода и ждать, когда проснется великан. А как только высунет он свою голову, тут и забросать его стрелами.
Посмеялись мужчины над юношей:
Что значит молодо-зелено! Да ведь великан, как гора, а мы, как мыши перед ним. Что ему наши стрелы сделают? Нос поцарапают и только. Он нас одним взмахом сметет с вершины. Мы погибнем, и семьи наши погибнут.
Что ж, если вы боитесь, тогда я сам влезу на Черную гору и убью великана, сказал юноша.
Зря бахвалишься, только народ смешишь.
Клянусь, что убью великана, упрямо повторил юноша и стал дожидаться месяца свадеб.
Дождавшись, он отправился на Кара-Даг к великану.
Солнце зашло, с гор в долину спустились сумерки. На темно-синем небе появилась луна. В селении постепенно затихли людские голоса, там и сям вспыхивали вечерние огоньки.
«Красиво как у нас здесь, думал юноша, оглядываясь вокруг. И жить очень хочется! Но лучше погибнуть, чем терпеть ненасытное чудовище. Завтра потребует оно очередную жертву, и, может быть, жребий выпадет на мою дорогую Эльбис».
Вспомнил юноша свою возлюбленную, присел на камень и, мечтательно глядя на море, запел старинную песенку:
Любовь это птичка весны,Пришла ей пора прилететь,Спросил я старуху-гречанку,Как птичку любви мне поймать?Гречанка ответила так:«Глазами ты птичку лови.Она на уста упадетИ в сердце проникнет твое»Ха-ха-ха! раздался над головой юноши такой громкий смех, что его услышали, наверное, чабаны на Перекопе. Однако ты неплохо поешь. Мне нравится.
Юноша задрал вверх голову и увидел на вершине Кара-Дага горящий, как яркая звезда, глаз великана.
А, это ты, сосед, не испугался юноша, рад тебя видеть.
Спой мне еще свою песенку, пророкотал великан. У меня весеннее настроение. Я тоже хочу, чтобы ко мне птичка любви прилетела
Значит, ты хочешь увидеть птичку любви?! обрадовался юноша. Ты ее увидишь, даю тебе слово, только тебе придется потерпеть до завтра. А завтра я приведу ту, которая посылает любовь.
Следующим вечером в то же время юноша снова отправился на Кара-Даг, но уже не один, а вместе со своей суженой, красавицей Эльбис.
Увидев на вершине Черной горы огромного великана, силуэт которого четко вырисовывался на звездном небе, Эльбис в ужасе остановилась. Но, взглянув на своего любимого, поборола страх и отважно шагнула навстречу опасности. Она взошла на высокую скалу, ту самую, на которой великану приносили в жертву девушек, и громко произнесла;
Эй, великан, я пришла! Я принесла птичку любви! Посмотри на меня: нравлюсь ли я тебе? Если нравлюсь, то открой пошире глаза и гляди внимательно сюда. Я выпущу птичку любви.
Красота Эльбис была настолько ослепительна, что великан от изумления широко раскрыл свой единственный глаз. А девушка она была достойной парой своему возлюбленному взяла лук, натянула тугую тетиву и пустила в светящийся глаз великана ядовитую стрелу.
Взвыл от невыносимой боли великан и рванулся было к смельчакам, чтобы раздавить их, но, ничего не видя, споткнулся о камень и сорвался в свою глубокую нору.
То ли великан при падении поломал себе руки и ноги, то ли отверстие завалилось, только остался он в горе и не мог уже выбраться наружу, чтобы отомстить людям. В каменной ловушке он корчился от боли и ревел от бешенства. Он напрягал все свои силы, пытаясь развалить Черную гору, отчего гора шевелилась, как живая. Громадные камни, а то и целые утесы откалывались от нее и с шумом падали в море. От гневного дыхания великана плавилась земля и сквозь образовавшиеся трещины стекала со склонов огненными потоками.
Целую ночь над Кара-Дагом стоял беспрерывный гул, целую ночь вершина его извергала огонь, дым и пепел. Черная зловещая туча заволокла все небо, сверкали молнии, беспрерывно гремел гром. Весь Крымский полуостров трясся, как в лихорадке, а море, вздымая свои волны-горы, с яростью наскакивало на берег, словно хотело поглотить сушу.
На рассвете над Отузской долиной выпал дождь и все утихло. Вышли люди из своих убежищ, посмотрели в ту сторону, где вчера еще было логово великана, и в удивлении замерли. Черной горы больше не существовало. Она раз валилась до основания, похоронив под собой великана. А на том месте поднялись высоко к небу новые утесы, зубчатые хребты, причудливой формы скалы, напоминающие диких зверей. Море уже больше не сердилось, а ласково обмывало отвесные стены торчащих из воды скал, заливало многочисленные бухточки и пещеры и что-то радостно бормотало.
Люди ходили по берегу, собирали разноцветные камешки и любовались дикой красотой мертвого царства великана.
Эчки-даг Козья гора
Эчки-даг горный массив Главной гряды (688 м над уровнем моря), расположен между Солнечной Долиной и Щебетовкой. На нем выделяются три вершины: Куш-Кая, Эчки-даг и Чал-Кая. Скалы массива в основном сложены мощными рифовыми известняками. Пласты их в результате тектонических движений оказались изогнутыми в складку. Куш-Кая и Чал-Кая приподнятые края, «крылья» этой складки. Сохранились сведения о бездонном провале, который называли «Ухо земли». После долгих поисков спелеологи нашли его: это вертикальный, очень узкий и извилистый ход глубиной 26 метров.
Али, красавец Али, тебя еще помнит наша деревня, и рассказ о тебе, передаваясь из уст в уста, дошел до дней, когда Яйла услышала гудок автомобиля, и выше ее гор, сильнее птицы, взвился бесстрашный человек.
Не знаю, обогнал бы ты их на своем скакуне, но ты мог скорее загнать любимого коня и погубить себя, чем поступиться славой первого джигита.
Быстрее ветра носил горный конь своего хозяина, и завидовала отузская молодежь, глядя, как гарцевал Али, сверкая блестящим набором, и как без промаха бил он любую птицу на лету.
Недаром считался Али первым стрелком на всю долину и никогда не возвращался домой с пустой сумкой.
Трепетали дикие козы, когда на вершинах Эчкидага, из-за неприступных скал, появлялся Али с карабином на плече.
Только ни разу не тронула рука благородного охотника газели, которая кормила дитя. Ибо благородство Али касалось не только человека.
И вот как-то, когда в горах заблеяли молодые козочки, зашел Али в саклю Урмие.
Урмие, молодая вдова, уснащавшая себя пряным ткна лишь для него одного, требовала за это, чтобы он беспрекословно исполнял все ее причуды. Она лукаво посмотрела на Али, как делала всегда, когда хотела попросить что-нибудь исключительное.
Принеси мне завтра караджа.
Нельзя. Не время бить коз. Только начали кормить, ведь знаешь, заметил Али, удивившись странной просьбе.
А я хочу. Для меня мог бы сделать.
Не могу.
Ну так уходи. О чем нам разговаривать?
Пожал плечами Али, не ожидал этого, повернулся к двери.
Глупая баба.
К глупой зачем ходишь. Сеит-Мемет не говорит так. Не принесешь ты, принесет другой, а караджа будет. Как знаешь!
Вернулся Али домой, прилег и задумался. В лесу рокотал соловей, в виноградниках звенели цикады, по небу бегали одна к другой в гости яркие звезды. Никто не спал, не мог заснуть и Али. Клял Урмие, знал, что дурной, неладный она человек, а тянуло к ней, тянуло, как пчелу на сладкий цветок.
Не ты, принесет другой.
Неправда, никто не принесет раньше. Али поднялся. Начинало светать. Розовая заря ласкала землю первым поцелуем.
Али ушел в горы по знакомой ему прямой тропе. Близко Эчкидаг. Уже поднялся ловкий охотник на одну из его вершин, у другой теперь много диких коз, караджа. Нужно пройти Хулах-Иернын Ухо земли. Так наши татары называют провал между двумя вершинами Эчкидага. Глубокий провал с откосной подземной пещерой, конца которой никто не знает. Говорят, доходит пещерная щель до самого сердца земли; будто хочет земля знать, что на ней делается: лучше ли живут люди, чем прежде, или по-прежнему вздорят, жадничают, убивают и себя и других.
Подошел Али к провалу и увидел старого, старого старика с длинной белой бородой, такой длинной, что конец уходил в провал.
Здравствуй, Али, окликнул его старик. Что так рано коз стрелять пришел?
Так, нужно.
Все равно не убьешь ни одной.
Подошел ближе Али, исчез в провале старик.
Ты кто будешь?
Не ответил старик, только сорвавшиеся камни полетели в провал; слушал, слушал Али и не мог услышать, где они остановились. Оглянулся на гору. Стоит стройная коза, на него смотрит, уши наставила.
Прицелился Али и вдруг видит, что у козы кто-то сидит и доит ее; какая-то женщина, будто знакомая. Точно покойная его сестра.
Опустил он быстро карабин, протер глаза. Коза стоит на месте, никого подле нее нет.
Прицелился вновь, и опять у козы женщина. Оглянулась даже на Али. Побледнел Али. Узнал мать такой, какой помнил ее в детстве.
Покачала головой мать. Опустил Али карабин.
Аналэ, матушка родная!
Пронеслась по тропинке под скалой пыль. Стоит опять коза одна, не шевелится.
Сплю я, что ли, подумал Али, и прицелился в третий раз.
Коза одна, только в двух шагах от нее ягненок. Причудилось, значит, все, и навел Али карабин, чтобы вернее, без промаха, убить животное прямо в сердце.
Хотел нажать на курок, как увидел, что коза кормит ребенка, дочку Урмие, которую любил и баловал Али как свою дочь.
Задрожал Али, похолодел весь. Чуть не убил маленькую Урмие.
Обезумев от ужаса, упал на землю и долго ли лежал не помнил потом.
С тех пор исчез из деревни Али. Подумали, что упал со скалы и убился. Долго искали не нашли. Тогда решили, что попал он в Хулах-Иернын, и нечего искать больше. Так прошло много лет.
Алиева Урмие стала дряхлой старухой, у маленькой Урмие родились дети и внуки; сошли в могилу сверстники джигита, и народившиеся поколения знали о нем только то, что дошло до них из уст отцов и где было столько же правды, сколько и народного вымысла.
И вот раз вернулся в деревню хаджи Асан, столетний старик, долгое время остававшийся в священной Мекке. Много рассказал своим Асан, много чудесного, но чудеснее всего было, что Асан сам, своими глазами видел и узнал Али.
В Стамбуле, в монастыре дервишей происходило торжественное служение. Были принцы, много франков и весь пашалык. Забило думбало, заиграли флейты и закружились в экстазе священной пляски-молитвы святые монахи. Но бешенее всех кружился один старик. Как горный вихрь, мелькал он в глазах восторженных зрителей, унося мысль их от земных помыслов, но силой всего своего существа отдававшийся страсти своего духа.