А можно отсюда жене грамотку послать?
Я думаю, можно через тюремщика.
Если смотрителю дать какой-нибудь подарок, дозволит он или нет мне с женой увидеться?
Дозволит: к другим допускает, мы видим.
Что ж ему подарить?
Сукна немецкого на сюртук, да рубликов пять денег, и будет на первый раз.
Ну, а бумажкой и карандашом можно у вас разжиться?
Есть, сейчас доставлю, тихо сказал Балабасов и скрылся в общую камеру.
Получив бумагу и карандаш, разбойник отправился в свою камеру, написал записку жене по известному адресу, на один из городских постоялых дворов, передал её Балабасову, а тот упросил тюремщика доставить весточку по назначению.
На другой день, утром, хитрая молоденькая жена Чуркина вошла в квартиру смотрителя тюрьмы; тот вышел к ней и, увидав в руках её узелок, спросил:
Ты что, голубушка, скажешь?
К вам, ваше благородие, с прошением пришла, сказала та.
О чем такое?
Муж мой в остроге сидит, повидаться с ним желала бы.
Кто твой муж?
Василий Чуркин.
Разбойник-то этот! Нет, допустить не могу.
Будь отец родной, хоть один разок дозволь его видеть. Какой он разбойник? Напраслину на него только взводят, потряхивая узелком, кланялась ему в пояс баба.
Что это ты к нему в свёртке-то несёшь?
Это не к нему, родимый, а тебе подарочек принесла, подавая ему узелок, вкрадчивым голосом заговорила хитрая женщина.
Смотритель взял у ней узелок, отправился с ним в другую комнату, развернул его и, увидав в нем аршина три чёрного сукна и пятирублевую бумажку, почесал за ухом, постоял немножко и, возвратившись к челобитчице, сказал:
Приходи завтра, увидишься с ним.
Через несколько минут Чуркин уже знал о благоприятном исходе задуманного им дела и всё поглядывал, не войдёт ли в коридор его жена. Но пришедший затем смотритель Жданов сказал ему:
Твоя жена просит у меня позволения повидаться с тобой.
Не откажите, ваше благородие, мне надо с ней о домашних делах переговорить, да распоряжения кое-какие дать, кланяясь, упрашивал Чуркин смотрителя.
Хорошо, я велел ей приходить завтра.
Покорнейше вас благодарю, отвечал разбойник из-за решётки.
Прошла ночь, в продолжении которой Чуркин обдумывал свои планы к побегу. «Подпилить решетку, думал он, хотя и можно, но спуститься из верхнего этажа на тюремный двор рискованно. Надо придумать что-нибудь другое, попроще, благо, смотритель податлив». С такими мыслями он уснул на заре. Вскоре его разбудил тюремщик, сказавший, что к нему пришла его жена.
Чуркин быстро поднялся со своей койки, подошел к дверям и через маленькое отверстие переговорил с женою. Тюремщик в это время стоял в отдалении.
Ты скажи брату моему, чтобы он вместе с тобою побывал у меня, говорил разбойник своей жене.
Пустят ли его?
Попроси смотрителя.
Хорошо, сказала баба и ушла.
Брат Чуркина был тоже первостепенным мошенником и состоял под его командою, как главный головорез, готовый на всякие преступления.
С этого дня, жена Чуркина пользовалась всевозможным снисхождением смотрителя; навещала его по праздничным дням, дарила ему деньги, а затем уже допускалась по будням к мужу, да не к решётке, а прямо в камеру. Тюремщики, стоявшие на часах, заметив частое посещение ею острога, останавливали её и спрашивали:
Ты к кому?
Я к смотрителю в гости, отвечала она.
Под таким предлогом она ходила более недели. Однажды она наскочила на сметливого солдатика, который не хотел её пропустить, но хитрая женщина и тут нашлась что сказать.
Я кухарка смотрителя, объявила она тюремщику.
Врёшь, я сейчас справлюсь
Доложили смотрителю; он велел её пропустить, и с тех пор она в тюрьме сделалась известной и, под видом кухарки начальника тюрьмы, носила всё, что только было можно, и никто её не останавливал.
Чуркин сошёлся со смотрителем, как говорится, «по душам»: кушанье для него приготовлялось на кухне смотрителя и подавалось ему отдельно от прочих арестантов; смотритель сам носил полюбившемуся ему разбойнику водку, вместе с ним пил, словом, они сделались неразрывными друзьями. Арестанты смотрели на их дружбу, сначала как на обыкновенное явление благодаря взяткам, а потом стали приставать к смотрителю, требуя, чтобы он и им давал водки.
Этого не полагается, отвечал он им.
Как не полагается? Отчего же Чуркину можно? кричали они.
Смотритель всё-таки отклонял разным образом их требования, но однажды, войдя в камеру Чуркина, сказал ему:
Каковы мошенники, узнали, что я тебе водку доставляю!
Кто это такие?
Арестанты. «Даёшь, говорят, ему, так и нам дай водочки-то».
Нет, этого не делайте; я хотел вам сказать, чтобы вы ко мне перестали ходить, а то донесут и всё будет потеряно.
А на счёт водки как же быть?
Пришлите мне верёвочку подлиннее, я буду спускать её в форточку окна, а как вы привяжите к ней посудину, я её к себе и подтяну.
Смотритель согласился на такое предложение, и с этого дня, в камеру разбойника ходить перестал, а водку передавал ему самолично через форточку.
Однажды жена Чуркина вошла в тюрьму с громадным узлом. Надзиратель тюрьмы, бессрочно отпускной рядовой Платонов, встретил её в воротах и проводил в квартиру смотрителя. На возвратном пути, находившийся в карауле за старшего унтер-офицер уездной команды Кутаисов остановил Платонова и спросил:
Что это за женщина, которую ты провожал?
Это кухарка смотрителя, ответил тот.
Через несколько минут, жена Чуркина вышла из тюрьмы, но уже без узла. Кутаисов проводил её глазами, думая: «Что-то здесь неладно», но только этим и закончил своё подозрение.
Дружба смотрителя с Чуркиным продолжалась до тех пор, пока последний удовлетворял его подарками и деньгами. 27 ноября, к Чуркину пришла его жена с братом разбойника; смотритель узнал об этом и, войдя в коридор тюрьмы и увидав их троих разговаривающими, накинулся на брата Чуркина и стал его выгонять из тюрьмы вместе с сестрою. Те начали было ему возражать; тогда смотритель, разгорячившись, начал бить бабу, затеи нанёс несколько ударов кулаком по шее брату Чуркина, выпроваживая его вон из тюрьмы. Чуркин всё это время сидел в камере и, узнав в чем дедо, крикнул смотрителю:
Что вы дерётесь? Ведь деньги берёте; так поступать стыдно!
Смотритель обругал Чуркина, выпроводил пришедших к нему жену и брата, а следом за ними вышел и сам.
Так рушилась дружба между смотрителем и арестантом Чуркиным.
Всё, что происходило в тюрьме, донесено было высшему начальству, которое и назначило следствие. Сам смотритель Жданов, не желая давать никаких объяснений, скрылся неизвестно куда; исправление его должности было поручено полицейскому надзирателю Окше Хайцемовскому.
9-го декабря, арестант Гаврилов, занимавшийся разноской еды по секретным камерам, по уходе посетителей, бывших у арестантов, отправился собирать посуду из-под кушанья. Подойдя к камерам и не найдя при них надзирателя Галюзу, который имел при себе ключи от казематов, Гаврилов пошёл его отыскивать; застав Галюзу обедающим в особой комнатке, он велел ему отпереть камеру для того, будто бы, чтобы собрать посуду.
Тот исполнил требование. Гаврилов, войдя в камеру Чуркина, окликнул его, но ответа не последовало.
Где же арестант? крикнул он Галюзе, стоявшему в коридоре.
Дрыхнет, должно быть, отвечал тот, не входя в камеру.
Гаврилов подошёл к койке арестанта; на ней действительно, как показалось ему, лежал арестант, накрывшись с головой полушубком, из-под которого виднелся сапог.
Эй, ты, вставай! Вишь, с каких пор завалился! сказал Гаврилов, взявшись за торчавший из-под полушубка сапог, который так и остался в руке его.
Гаврилов поднял тревогу; встрепенулся весь караул тюрьмы. В камеру Чуркина собралось всё начальство и увидало, что на постели, вместо арестанта, лежал свёрнутый матрас, накрытый полушубком.
По городу и по уезду в погоню за Чуркиным были командированы полицейские служители; начальник воинской команды, со своей стороны, послал с тою же целью нижних чинов; даже пожарная команда занялась розысками разбойника. В уезд были отправлены нарочные с приказом задержать Чуркина. Словом, поднялась такая суматоха, что весь город был в страшной тревоге. Жители усилили за своими домами наблюдение, опасаясь, как бы Чуркин не наделал какой-нибудь беды. В самой же тюрьме произошёл бунт.
Глава 2
Власти г. Богородска не знали, куда броситься. Надо было им, и ловить бежавшего разбойника, и унимать взбунтовавшихся в остроге арестантов. Исправника в городе не было: он ездил на фабрику Кондрашова для осмотра заготовленной там для рабочих не совсем-то хорошей солонины. Несколько посланных являлись в квартиру начальника уезда, но возвращались с ответом: «нет, ещё не приезжали».
Но вот с одного конца Богородска послышался звон колокольчика; он все ближе и ближе раздавался в ушах горожан, и наконец небольшой тарантасик остановился перед крыльцом домика, в котором жил исправник. Едва лишь он успел войти в переднюю своей квартиры и снять шинель, как позади него раздался голос прибежавшего из тюрьмы солдатика:
Ваше высокородие, у нас в замке неблагополучно!
Что такое случилось? спросил озадаченный исправник.
Чуркин бежал, и арестанты бунтуют. Пожалуйте!
Исправник снова накинул на себя шинель и, не поздоровавшись даже с семейством, сбежал по лестнице, вышел на улицу, сел в свой тарантасик, который кучер не успел ещё задвинуть на двор, и поехал в тюремный замок. Дорогою ему на встречу попался его помощник; лошади на минуту были остановлены; тот, как кошка, вскочил в тарантас и кое-как передал о случившемся исправнику.
В тот момент, когда исправник входил в здание камер, навстречу к нему бежало несколько арестантов с неистовыми криками. Это были Балабасов, Деев, Михайлов и Самохин.
Стой, куда вы! крикнул на них исправник.
Нас бьют, ваше благородие! впопыхах отвечали они.
Кто бьёт?
Все бьют; видите, нас окровянили.
Команда сюда! раздался голос исправника.
Караул явиться не замедлил и стал в ружьё.
Что вы делаете? грозно прикрикнул исправник на наступающих арестантов, за что вы их бьёте?
Стоют они того, ваше благородие, отвечали те.
Успокойтесь и расскажите, в чем дело?
Чуркин убежал, а они были помощниками в его побеге.
Ну, хорошо, ступайте по местам, я во всём разберусь.
Слушаем, ваше благородие, сказали они и успокоились.
Исправник собрал всех надзирателей и тюремщиков около себя и спросил у них:
Как мог убежать Чуркин? Что он решётку, что ли, подпилил или выломал?
Никак нет, из-под замка, скрылся, отвечали они.
Что ж, он сквозь пол, что ли, провалился?
Нет, пол в сохранности.
Значит, его выпустили?
Не могём знать; ушёл и платье своё оставил.
Голый, что ли, он убежал?
Кто его знает?
Галюза, что ж ты молчишь? У тебя от его камеры ключи были?
Точно так, у меня, сказал тот.
Камера заперта была?
Да, заперта.
Ваше благородие, он переоделся в женское платье и вышел из тюрьмы, вместе с посетителями, никем не замеченным, послышался голос из толпы арестантов.
Поди сюда, кто говорит!
Ответа не было; все молчали, и вперёд никто из арестантов не выдвигался. Никому из них не было охоты быть прямым доносчиком, из опасения побоев от своих собратьев.
Где же он платье-то достал?
Оно давно было принесено и сохранялось в квартире бывшего смотрителя, снова послышался голос из толпы арестантов.
Галюза, ты во всем виноват! горячился исправник.
Нет, я тут не при чем.
Всех под суд отдам! кричал исправник, шагая взад и вперёд по коридору.
В таких расспросах прошло не менее часа, и наконец было выведено заключение, что Чуркин бежал при помощи тюремной стражи, из числа которой многие были отданы под суд.
Вскоре после побега Чуркина из Владимирских арестантских рот, бежали оттуда же ещё четыре арестанта: это были: Александр Вощин, Сергей Пегов, Иван Сергеев и Константин Новиков; они были соучастники в злодеяниях Чуркина. Первые двое из них были вскоре пойманы в Покровском уезде, а Сергеев и Новиков пропали бесследно.
Розыски Чуркина не имели никакого успеха. Так прошла осень и зима. В мае 1874 года, в Богородском уезде, начали происходить кражи и грабежи. Это были деяния Чуркина и его шайки. До сведения полиции стали доходить слухи, что к шайке этого разбойника присоединились бежавшие из Владимирских арестантских рот головорезы Сергеев и Новиков.
Для устранения набегов и грабежей на селения и охраны дорог, начальство распорядилось устроить в некоторых местах Теренинской и Запонорской волостей пикеты, поставив на каждый из них по три человека; наблюдение за этими пикетами поручено было волостным старшинам и становым приставам первого и второго стана.
Чуркин, с своей стороны, успел распространить по деревням свой устный циркуляр, заключающийся в том, что если кто из крестьян будет его преследовать или вознамерится взять живым, то будет убит его приверженцами, а деревня, из которой окажутся такие люди, будет выжжена; не пощадить обещал он и тех, которые осмелятся сказать кому-либо о его местопребывании.
Крестьяне, в виду таких угроз, зная характер разбойника, поставлены были в безвыходное положение и, дорожа собою, а также своим достоянием, скрывали все следы его пребывания. Чуркин находил возможность рассылать фабрикантам и зажиточным крестьянам письма за своей подписью, с требованием, чтобы они доставляли ему в указанный срок и место деньги, что те втихомолку всегда и исполняли. Таким образом, Чуркин никогда не имел нужды в деньгах; он являлся со своею шайкою в селения, кутил вместе с крестьянами, но вместе с тем был всегда осторожным. Тайная полиция его, состоящая из пастухов, доносила ему обо всех движениях сотских, становых приставов и даже самого исправника; в г. Богородске у него были также агенты ими были содержатели постоялых дворов. Один из становых приставов[5], как говорили многие, был в близких отношениях с самим Чуркиным: разбойник под охраною своих молодцов навещал станового по ночам и приносил ему, как он сам выражался, оброк.
Чтобы узнать, не даром ли становой пристав берёт с него деньги, Чуркин решился лично побывать в канцелярии московского гражданского губернатора для проверки действий станового. Однажды он, одевшись в приличный костюм русского покроя, отправился в Москву и войдя в упомянутую канцелярию, обратился к курьеру-солдатику с вопросом:
Послушай, любезный, можно видеть кого-нибудь из ваших набольших?
А по какому делу? спросил тот.
По очень важному и не терпящему отлагательства.
Можно.
Так поди, доложи ему.
Доложили. Чуркина позвали на квартиру к чиновнику, живущему в смежности с канцелярией.
Что тебе надо? спросил его чиновник.
К вам, по очень важному делу, ответил разбойник.
Говори, в чем дело.
Я могу передать вам мой секрет только наедине, без свидетелей, сказал ему таинственный гость.
Чиновник отпустил солдата и повёл разбойника в свою комнату. Войдя в неё. посетитель стал в грозную позу и сказал:
Вы ищите Чуркина, хотите, я его вам поймаю?
Сделай одолжение, за это получишь хорошую награду, смутившись, произнёс чиновник, пристально вглядываясь в атлета.
Произошла пауза. Чуркин уставил на, чиновника свои чёрные, быстрые глаза, как бы стараясь прочесть в лице стоявшего перед ним представителя закона, что он думает. Чиновник же, в свою очередь, подумал: «Если этот человек не сам Чуркин, то непременно один из его шайки». Мысли чиновника не ускользнули от разбойника. Чтобы не даться живым в руки, он опустил правую руку в карман и взялся за находившиеся в нем револьвер.