В одном из концов деревни послышался рожок пастуха, скот выгнали в поле, и деревня снова утихла.
Время все шло. Исправник горел нетерпением, в ожидании появления Чуркина, курил папиросы и по временам перекидывался замечаниями с волостным старшиною. Из задних ворот дома Чуркина вышла какая-то старушка и направила шаги свои к овину. Её заметил Деревянко и, толкнув локтем старшину, сказал ему на ухо:
Баба к нам идет!
Исправник переглянулся с старшиною, у обоих застучало сердце.
Шабаш, всё потеряно, шепнул исправник.
Старшина покачал головой; но испуг был напрасный, старушка миновала овин и пошла в поле, постояла недолго за овином, поглядела в сторону деревни Ляховой и возвратилась в дом.
Ну, слава Богу, ушла, сказал старшина.
Надо ждать, Чуркин непременно явится: это, кажись, мать его выходила, значит, дожидается.
Старшина согласился с мнением Семена Ивановича. Деревянко вынул из кармана свой револьвер, осмотрел его и снова спрятал.
Настал полдень; деревенские женщины, в сопровождении своих ребятишек, с песнями отправились из селения к речке, у которой отдыхало стадо; у каждой из них имелось в руках ведро для молока. Затем они возвратились обратно в деревню и разошлись по домам, а засада все ещё находилась в овине, поджидая Василия Чуркина. По дороге из деревни Ляховой показались два человека; они шли медленной поступью и, изредка останавливаясь, о чем-то вели между собою разговор. Появление их не ускользнуло от внимания исправника; он обратился к старшине и сказал:
Видишь, идут, не Чуркин ли это с кем-нибудь из своей шайки?
Нет, это, должно быть, здешние мужички, Чуркин так не пойдёт, ответил тот.
Деревянко, на всякий случай, приготовил револьвер и держал его в руке. В лесу послышался выстрел.
Что это такое значит? спросил исправник у старшины.
Охотник, знать, какой-нибудь выпалил, сказал старшина.
А я думаю, не наши ли это сражаются с разбойником?
Зачем они туда пойдут? Небось, в овине сидят.
Два человека подошли по дороге к деревне; догадки старшины оправдались: это были крестьяне из деревни Барской и оба под хмельком. Вот они миновали овин, повернули в переулок и скрылись в деревне.
Нет, знать, Чуркина мы тут не дождёмся: пронюхал как-нибудь об облаве, вот и нейдёт, сказал Семён Иваныч.
Надо подождать, долго сидели, а часик-другой куда ни шло, заметил старшина.
Скоро два часа, взглянув на свои часы, проговорил исправник.
Старшина молчал. Прошёл и ещё час, а разбойника все не было. Только в половине четвертого, увидали они идущего скорой походкой от деревни Ляховой высокого человека, в длинном халате желтого сукна; он шёл, как волк, оглядываясь по сторонам.
Вот это идёт Чуркин, пристально вглядываясь вдаль, скороговоркой произнёс старшина.
У исправника при этих словах по телу пробежали мурашки, на лбу выступил холодный дот; Деревенко же был невозмутим. Все притаили дыхание.
Человек этот был действительно разбойник Чуркин. Он быстро подошёл к задним воротам, отворил калитку и скрылся на дворе. Исправник вполне убедился, что это был разбойник и совершенно притом растерялся.
Старшина посоветовал ему подождать нисколько минут, оправиться и затем приступить к делу.
Прошло десять минут; первым из овина вышел старшина, за ним исправник и его рассыльный.
Ну, теперь не уйдёт, наш будет, ободряя себя и своих спутников, сказал исправник, направляясь к дому Чуркина. Все трое подошли к задним воротам, попробовали было отворить в них калитку, но она оказалась запертой.
Стой здесь, в случае, если разбойник покажется в воротах, то не давай ему ходу, бей в него из револьвера, сказал исправник своему Деревянко.
Слушаю, ваше благородие, держа наготове оружие, отвечал тот.
Ты, старшина, ступай справа около дома, а я пойду слева, у ворот сойдёмся, шепнул Семён Иваныч начальнику волости.
Оба они, от волнения и страха, тряслись, как осиновый лист. Обойдя кругом дом, они сошлись у передних ворот его. Старшина поднял в деревне тревогу, на которую крестьяне явились немедленно, остановившись перед домом разбойника. Исправник, оглядывая окна той избы, заметил, что под одним из них валяются стекла от выбитого звена, и что само окно было заткнуто подушкою. Не прошло четверти часа, как ворота дома отворились, и на улицу из них вышла мать Чуркина, поклонилась исправнику и собравшимся крестьянам во главе старшины.
Сын твой, Василий, дома? спросил у ней исправник.
Нет, кормилец, он у нас и не бывает, проговорила та.
Врёшь, старуха, мы сейчас видели, как он вошел в задние ворота.
Не веришь, поди, сам погляди.
Зачем это у тебя окно разбито?
Ребятишки шалили и разбили его.
Хорошо, мы с тобой после ещё поговорим. Старшина, бери народ и принимайся за обыск.
Тот скомандовал мужичкам, и в какие-нибудь пять минут, двор и самый дом Чуркина наполнились народом, принявшимся обшаривать везде, куда только было возможно проникнуть человеку. Исправник вошел в избу. Старик, отец Чуркина, встретил его поклоном.
Василий дома? спросил у него Семён Иваныч.
Какой такой Василий, сын, что ли, мой? вопросил старик.
Ну да, мы сами видели, как он в задние ворота вошел.
Нет, мы его два года уже не видали.
Что с ним толковать, ребята, обыщите!
Чего искать-то, ваше благородие, я сам бы его выдал вам, если бы он был здесь, как бы обидясь, сказал старик Чуркин.
Кто это у тебя на печи-то стонет? спросил Семён Иваныч.
Сноха, жена Василья; ей только вчера Бог дочку дал, вот она и мается.
Ребята, поглядите, не лежит ли там ещё кто?
Никого нет, одна только она мешается, взглянув на печь, доложили крестьяне.
Подымай пол, зажигай огонь! слышалась команда.
В избу вошёл Деревянко и доложил исправнику, что в задние ворота никто не выходил, а затем вместе с крестьянами принялся осматривать подполье.
Хорошенько ищите, нет ли там тайников каких! слышался голос исправника.
Так не узнаешь, ваше высокородие, щуп бы надо, кричал из подполья рассыльный.
Принесли шомпол от ружья и передали его Деревянко, который и начал им пороть землю, но ничего, по осмотру, не оказалось. Осмотрели чердак, крышу дома, трубу, печку, двор, но Чуркина не нашли: он как бы сквозь землю провалился.
Исправник, переговорив с родителями разбойника и ничего от них не допытавшись, вместе со старшиною и несколькими местными жителями, отправился из деревни в село Запонорье, для составления протокола о произведённом обыске. Идя дорогою, он вспомнил о становом приставе, который до сего времени не показывался. Послал в известный овин сказать ему, чтобы и он явился в правление. Деревянко и старшина исполнили его приказание и, догнав Семена Ивановича на мосту речки, доложили, что в овине, ни станового пристава, ни Корякина, ни г-на Шварца они не нашли.
Куда же они девались? сказал исправник, пожимая плечами.
Не знаем, отвечал старшина.
Выстрел в лесу что-нибудь, да значит; вероятно, была какая-нибудь там оказия, произнёс его высокородие.
Все может быть, не прикажете ли осмотреть опушку леса, не там ли пристава?
Оно следовало бы, пошлите туда сотского и несколько человек понятых.
Сотскому был отдан таковой приказ; он собрал человек двадцать народу и повёл их в лес.
Вся деревня Барская и село Запонорье были от такой тревоги на ногах; даже сам батюшка вышел на улицу полюбопытствовать, встретился с исправником, узнал, в чем дело, и пошёл к себе на пчельник.
Волостной писарь давно уже распорядился поставить самовар и приготовил закуску, зная, что исправник и бывшие с ним ничего в течении всего дня не пили и не ели, за что и получил от Семена Ивановича благодарность с пожатием руки.
Пошлите, пожалуйста, в деревню Новую, к старшине, и скажите, чтобы они запрягли наших лошадей и ехали бы сюда, сказал исправник волостному старшине, жадно допивая первый стакан чаю.
Вошедший сотский, осматривавший лес и доложил, что в лесу они никого не нашли.
Странно, куда же это они могли деваться? обратясь к старшине, сказал исправник.
Да-с, здесь что-нибудь неладно, наливая в стаканы китайский напиток, поддакнул ему тот.
Глава 8
Напившись чаю и закусив, чем Бог послал, исправник приказал подать себе бумаги и принялся за составление протокола об облаве на Чуркина; волостной писарь начал строчить под его диктовку, старшина продолжал сидеть за самоваром, а Деревянко поместился в уголке, а также потягивал китайское зелье. Вдруг, среди глубокой тишины, отворилась дверь, и в комнату вошёл становой пристав 1-го стана, которому было поручено наблюдать за Чуркиным с противоположной стороны его дома. Следом за ним вошёл и г-н Шварц.
Скажите, пожалуйста, куда это вы пропали? сурово спросил пристава исправник.
Как это пропали? снимая шинель, огрызнулся пристав.
Вы извольте мне отвечать на вопрос, а не возражать! Я спрашиваю, где вы были?
Ночью в овине сидели, а потом пошли в лес.
Зачем? Кто вас туда посылал?
Нечего нам было делать; рассчитали, что по пустякам лежать в овине дело не подходящее, думали по лесу походим, может и наткнёмся на зверя.
На какого это зверя?
Всё на того же Чуркина, да, к сожалению, даром проплутали.
В кого же вы стреляли?
Ни в кого; г-н Шварц один раз действительно выстрелил на воздух для острастки.
Хороши же вы после того! О себе знать дали, уходи, мол, дальше, мы здесь находимся.
Вы тоже, Семён Иваныч, ни с чем возвратились? спросил исправника г-н Шварц.
Из рук, окаянный, вывернулся, видели мы, как он во двор своего дома в задние ворота прошёл, собрали всю деревню, обыскали дом, но его не нашли, точно сквозь землю провалился, сетовал исправник.
Может быть, вошёл, да не он, заметил господин Шварц.
Он самый был, добавил старшина.
Становой и г. Шварц присели к столу, за которым сидел старшина, и занялись чаепитием. Последний, опорожнив два стакана, обратился к исправнику с вопросом:
Семён Иваныч, я больше теперь вам не нужен?
А что?
Так спрашиваю, отпустите меня домой.
С Богом, отправляйтесь.
Нельзя ли у кого лошадки достать, а то завтра до Загарья пешком не скоро доберёшься, да к тому же скоро смеркнется, одному опасно, обратился он к старшине.
Если угодно, на моей лошади можете доехать, ответил тот.
Г-н Шварц, в знак благодарности, кивнул ему головою, простился с исправником, пожал руку приставу, раскланялся и хотел уйти. Исправник остановил его и попросил, чтобы он заехал в дом старосты деревни Новой и приказал кучерам запрячь лошадей и ехать в село Запонорье. Выходя из правления, г. Шварц наткнулся в дверях на какого-то мужичка, который тотчас же обратился к нему с вопросом:
Как бы мне исправника увидать?
Он здесь, войди, ответил ему г-н Шварц и оставил правление.
Мужичок вошёл, остановился в передней, где рассыльный спросил его:
Тебе что надо, дядя Михайло?
Исправника нужно бы повидать!
По каким таким делам?
Это уж дело моё, поди, доложи ему.
Рассыльный доложил, вышел исправник и спросил:
Что скажешь, голубчик?
К вашей милости, передать кое о чем нужно.
Что такое, говори?
Дело секретное, надо бы наедине сказать.
Семён Иванович повёл дядю Михайлу в особую комнатку, где тот объяснил ему, что Чуркин выскочил из своего дома в окно и убежал в лес.
Ты сам, что ли, видел это?
Нет, мне его сосед говорил, Фома Осипов.
Отчего же мне он сам лично не сказал о том?
Побоялся, знать.
Поди, приведи его ко мне.
Мужичок ушёл. Исправник обратился к приставу и начал читать ему нотацию за то, что он не исполнил его приказания, ушёл из овина и, благодаря только тому, Чуркин успел скрыться.
Чем же я-то виноват?
Тем, что, не во время оставили свою засаду и ушли в лес.
Ушёл я потому только, что г-н Шварц и крестьянин Корякин сидеть в овине больше не пожелали и первыми вышли из него; один сторожить в овине я побоялся: неровен, думаю, час, заметят, ну, и шабаш, пришибут, и искать не с кого будет.
Плохой же вы становой пристав, когда мужиков боитесь.
Мужики ничего, а если бы Чуркин навернул: ся, что я мог с ним один поделать!
Хорошо-с, я так в протокол ваше оправдание и запишу, пусть прочтёт губернатор.
Как вам угодно: мне жизнь дороже, чем служба, это вы только одни бесстрашные.
Вошёл Фома Осипов, сосед Чуркина.
Это ты видел, как Чуркин в окно выскочил? спросил его исправник.
Я, батюшка Семён Иваныч. Сижу это под окном, да гляжу, домик-то мой напротив, раз, слышу, окно вылетело, стекла так и задребезжали, а потом, смотрю, выскочил из него сам Василий Чуркин, в одной рубашке, босиком, и побежал через дорогу к моему овину, а оттуда махнул в лес и был таков. А потом уже и вы следом за ним на улицу пожаловали. Вот, думаю, немножко его не захватили.
Кто ему сказал, что мы следим за ним?
Мальчишка-караульный, который на вышке у его дома сидел; он как увидал, что вы из овина-то вышли, сейчас ему весть подал, а он, тово, в окно и выскочил. Теперь где его поймать? Небось, далеко укатил.
Отчего же ты мне тогда не сказал?
Как сказать? Опасно, узнают, ну, и, капут: доносчик, скажут, а за это, сами знаете, как он с нашим братом рассчитывается: или дом сожжёт, или самого убьёт, а не то лошадку уведёт, пастухи-то все его приятели.
Слышите, что говорит? сказал Семён Иванович, становому приставу.
Да-с, слышу.
Теперь сознаёте, какую вы непростительную оплошность сотворили? Чуркин пробежал в лес мимо того самого овина, в котором вы находились.
Извините, с кем грех, да беда не случаются, проговорил пристав.
Какие тут извинения! Под суд за это, вот что. Пусть сам губернатор видит, с какими чиновниками приходится мне служить, горячился его высокородие, шагая взад и вперёд по комнате, заложив руки за спину.
Становой стушевался и стоял, упёршись одною рукой на стол, склонив голову. Долго Семён Иванович читал ему нотацию, но наконец успокоился, уселся за стол и сказал писарю:
Садитесь и пишите.
Что прикажете?
«Приняв в соображение, что отец и мать Чуркина укрывают его, что также следует отнести и к жене его, живущей в одном с ними доме, я передаю обстоятельство это судебному следователю 1-го участка, для произведения предварительного следствия обоих поступков. Поступок же станового пристава 1-го стана, оставившего свой пост преждевременно, вследствие чего Чуркину дана была возможность убежать, так сказать, сквозь руки, имею честь представить на благоусмотрение вашего превосходительства».
Выслушав такие слова, становой пристав ушёл в другую комнатку, где находился волостной старшина, и попросил налить ему водки.
Напрасно тревожитесь, сударь, пусть его горячится и пишет, что ему угодно, ничего не будет, стараясь ободрить пристава, шептал ему старшина.
Досадно, братец! Что я, нарочно, что ли, ушёл из овина!? осушая стакан Панфиловской влаги, ответил тот.
Окончив протокол, исправник уложил донесение в конверт, приказал позвать к себе сотского и отправил его прямо к губернатору. В то же время, об этом же неудачном деле послано было донесение товарищу прокурора московского Окружного суда, г. Фуксу, и местному судебному следователю. Волостной писарь и крестьяне были отпущены по домам.
А что, кучер мой приехал? спросил исправник.
Здесь он, у крыльца стоит, ответил сотский.
Скажи ему, чтобы он въехал на двор, я здесь ночую.
Семён Иваныч, мне можно отправляться? осведомился пристав.
Нет, нельзя, завтра нужно будет ехать нам с вами на обыски, сказал начальник уезда.
Становой наклонил голову и убрался в соседнюю комнату; старшина озаботился насчёт постелей, и через час в волостном правлении всё утихло, слышалось только всхрапывание утомившихся чинов уездного начальства.
Теперь обратимся к Чуркину. Разбойнику не было известно о предстоявшей на него облаве, так сумел исправник её устроить. Будучи в деревне Ляховой, в доме крестьянки Щедриной, у которой он уже давно свил себе тёплое гнёздышко и где был как свой человек, он и не воображал о грозящей ему опасности и пошёл в свою деревню, имея при себе пистолет, без всякой опаски, рассчитывая, что если бы что и случилось, то его предуведомили бы. Но полиция разбойника, как видно, на этот раз дала промах.