Там и фигуры нет, парировал Роланд, только ноги.
На одних ногах далеко не уедешь, отвечала Глэдис.
На сезон хватит, встряла Селия, хотя как знать.
А ее кавалер еще хуже.
О, этот дурень!
Дурень-то дурень, а от халявного шампанского ни разу не отказался!
Ей бы поставить его на место.
На него где сядешь, там и слезешь.
Сколько можно работать билетершей?
Но вы видели ее кольцо? Такой бриллиант ого-го сколько стоит.
Лучше бы трезво поразмыслила о будущем.
Лучше нашла бы себе богатого папика из глухомани.
О чем шла речь? Что имелось в виду? Кто эта бедняжка, которой перемывали косточки? Какое будущее светит простой билетерше, которая не умеет трезво мыслить? Кто подарил ей кольцо с бриллиантом? И откуда берется халявное шампанское? Все эти вопросы несказанно меня волновали. Ведь это же так важно! И что еще за «папик из глухомани»?
Никогда еще я так отчаянно не жаждала услышать окончание истории, а ведь у нее даже не было сюжета лишь безымянные персонажи, намеки на действие и атмосфера надвигающегося кризиса. Сердце пустилось вскачь да и как тут устоять девятнадцатилетней балбеске вроде меня, которая в жизни не думала ни о чем серьезном!
Мы вышли на тускло освещенную лестничную площадку, Пег отперла дверь и впустила нас внутрь.
Вот ты и дома, малышка, сказала она.
«Дом» тети Пег занимал третий и четвертый этажи театра «Лили». Здесь располагались жилые помещения, а на втором этаже, как я потом узнала, была контора. Первый этаж занимал сам театр: фойе и зрительный зал, их я тебе уже описывала. Но третий и четвертый этажи служили домом. Там мы и расположились.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: Пег ничего не смыслит в дизайне интерьеров. Если допустить, что она обставляла комнаты по своему вкусу, а не как придется, то вкус у нее явно хромал: повсюду громоздилась массивная антикварная мебель, давно вышедшая из моды и дополненная стульями от разных гарнитуров. Все это было расставлено без всякой системы. Как и в доме моих родителей, на стенах висели мрачные темные картины, видимо доставшиеся по наследству от кого-то из родственников, выцветшие гравюры с лошадьми и портреты чопорных старых квакеров. Серебро и фарфор тоже присутствовали, как и у нас дома, подсвечники, сервизы и прочая утварь, с виду иногда даже недешевая, хотя как знать? Все эти вещицы казались чужими и нелюбимыми. Зато повсюду стояли пепельницы, и вот они-то выглядели так, будто ими часто пользуются и очень их любят.
Не могу сказать, что там была совсем уж дыра: не грязно, а просто как-то бестолково. По пути мы миновали столовую точнее, комнату, которая в любом другом доме называлась бы столовой, но у тети Пег вместо большого обеденного стола посреди комнаты размещался стол для пинг-понга. Еще больше меня удивило, что прямо над ним нависала громадная люстра, которая наверняка мешала играть.
Наконец мы расположились в просторной гостиной такой большой, что сюда поместилось довольно много мебели и даже рояль, бесцеремонно втиснутый в угол.
Кто-нибудь хочет выпить? спросила Пег, направляясь к бару. Мартини? Кому? Всем?
Нестройный хор голосов подтвердил, что все хотят мартини.
Вернее, почти все. Оливия от выпивки отказалась и хмуро уставилась на Пег, смешивающую коктейли. Она будто подсчитывала в уме стоимость каждой порции вплоть до полпенни (не исключено, что именно этим она и занималась).
Тетя вручила мне мартини, словно мы с ней всю жизнь вместе выпивали и это самое обычное дело. К собственному удовольствию, я почувствовала себя совсем взрослой. Мои родители тоже пили (ну еще бы, а какой белый англосакс не пьет?), но меня никогда не приглашали. Приходилось прикладываться тайком. Теперь, видимо, не придется.
Чин-чин!
Пойдем, покажу тебе твои комнаты, сказала Оливия.
Я последовала за ней по коридору, узкому, как кроличья нора. В конце коридора была дверь, ее-то Оливия и открыла.
Это квартира твоего дяди Билли. Пег решила поселить тебя здесь.
Я удивилась:
У дяди Билли есть тут квартира?
Оливия вздохнула:
Твоя тетя питает к мужу такие нежные чувства, что держит для него эти апартаменты, чтобы ему было где остановиться, случись он проездом в городе.
Возможно, мне показалось, но «нежные чувства» Оливия произнесла таким тоном, каким обычно говорят «неизлечимая сыпь».
Что ж, спасибо тете Пег за любовь к дяде Билли: его квартира оказалась чудесной. В отличие от других помещений наверху, ее не захламляла уродливая мебель, наоборот здесь чувствовался стиль. Маленькую гостиную с камином дополнял красивый письменный стол из черного лакированного дерева, на котором стояла печатная машинка. На полу спальни с окнами на Сорок первую улицу и двуспальной кроватью из хромированного металла и темного дерева лежал белоснежный ковер. Прежде я никогда не стояла на белом ковре. К спальне примыкала просторная гардеробная с большим зеркалом в хромированной раме и абсолютно пустым новеньким шкафом. В углу я заметила маленькую раковину. Везде было безупречно чисто.
Отдельной ванной комнаты тут нет, к сожалению, сообщила Оливия, пока рабочие в комбинезонах заносили мои чемоданы и швейную машинку в гостиную. Через коридор общая ванная, будешь пользоваться ею пополам с Селией, она тут тоже временно живет. В другом крыле квартиры мистера Герберта и Бенджамина. У них своя ванная.
Я понятия не имела, кто такие мистер Герберт и Бенджамин, но сообразила, что вскоре нам предстоит познакомиться.
А вдруг квартира понадобится Билли?
Сильно сомневаюсь.
Точно? Если он приедет и захочет пожить здесь, я, конечно, могу переселиться и в другую комнату Я к тому, что апартаменты шикарные, мне подойдет и попроще.
Я лгала. Я хотела жить именно в этой квартире, жаждала ее всем сердцем и в мечтах уже видела своей. Здесь я, Вивиан Моррис, добьюсь чего угодно!
Твой дядя не появлялся в Нью-Йорке уже четыре года, отчеканила Оливия, сверля меня своим фирменным взглядом: будто она просматривает мысли собеседника, как кинохронику. Можешь располагаться и не тревожиться на его счет.
Какое счастье!
Я достала самое необходимое, умылась, припудрила нос, причесалась и вернулась в большую захламленную гостиную. В мир Пег, полный новизны и шумной суеты.
Оливия пошла на кухню и принесла маленький мясной рулет, гарнированный пожухлыми салатными листьями. Она верно рассчитала, что его на всех не хватит. Но вскоре вернулась с колбасой и хлебом, половинкой обглоданной курицы, блюдцем маринованных огурчиков и бумажными коробочками с остывшей китайской едой. Кто-то открыл окно и включил небольшой вентилятор, но в комнате по-прежнему было жарко и душно.
Ешьте, детки, сказала Пег, берите, сколько кому надо.
Глэдис и Роланд набросились на мясной рулет, точно пара голодных крестьян. Я выбрала китайское рагу из свинины. Селия к еде не притронулась и молча сидела на диване, держа в одной руке бокал с мартини, а в другой сигарету. Воплощенная грация.
Как прошло начало спектакля? спросила Оливия. Я только конец застала.
До «Короля Лира» не дотягивает, пожала плечами Пег. Но самую чуточку.
И без того хмурая Оливия нахмурилась еще сильнее:
Что-то случилось?
Да ничего не случилось, отмахнулась Пег. Совершенно проходной спектакль, но горевать тут не о чем. Он с самого начала был проходным. Никто из зрителей не пострадал. Все ушли на своих двоих. К тому же на следующей неделе у нас новая постановка, так что уже не важно.
А отчет по кассе? Сколько собрали за дневной спектакль?
Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше, заметила Пег.
Сколько мы выручили, Пег?
Не спрашивай о том, чего не хочешь знать, Оливия.
Но я должна знать. С такой аудиторией, как сегодня, мы долго не протянем.
И вот это ты называешь аудиторией? Какая прелесть! На пятичасовом я насчитала сорок семь человек.
Пег! Этого слишком мало!
Оливия, не дрейфь. Летом всегда меньше народу. И нам ли жаловаться? Хотели бы собирать стадионы устраивали бы бейсбольные матчи. Или раскошелились на кондиционер. Давай-ка лучше сосредоточимся на новом шоу: на следующей неделе премьера спектакля про южные моря. Если кордебалет начнет репетировать завтра с утра, ко вторнику управится.
Только не завтра с утра, возразила Оливия. Завтра у нас детская танцевальная студия. Я сдала зал.
Вот умница. Мне бы твою смекалку. Значит, завтра вечером.
И вечером нельзя. Я опять сдала зал. Под уроки плавания.
Пег оторопела:
Уроки плавания? Здесь?
Муниципальная программа. Детей из окрестных домов учат плавать.
Плавать? Оливия, они зальют сцену водой?
Разумеется, нет. Это называется сухое плавание. Уроки проходят без воды.
То есть плавание преподают как теоретическую науку?!
Вроде того. Обучают самым основам. Дети сидят на стульях. Все это оплачивается из городской казны.
Ясно. Давай так: сообщи Глэдис, когда зал свободен. Когда нет ни детских танцевальных классов, ни уроков сухого плавания и можно назначить репетицию, чтобы наконец запустить в работу шоу про южные моря.
После обеда в понедельник, с ходу ответила Оливия.
После обеда в понедельник, Глэдис! окликнула Пег приму бурлеска. Слышишь? Сможешь всех собрать?
Все равно я не люблю репетировать утром, буркнула Глэдис. Я не поняла, значит это «да» или «нет».
Ничего сложного придумывать не надо, Глэдди, сказала Пег. Кусочек оттуда, кусочек отсюда ты знаешь, как это делается.
Я тоже хочу участвовать, подал голос Роланд.
Все хотят, Роланд, ответила Пег и пояснила для меня: Ребята любят спектакли про экзотические страны, Вивви. Потому что в них самые красивые костюмы. В этом году мы ставили пьесы про Индию, китайскую горничную и испанскую танцовщицу. Однажды запустили мюзикл об эскимосской любви, но вышло не очень. Эскимосские наряды никого не украшают, мягко говоря. Сплошной мех, сама понимаешь. Тяжеленные такие. Да и песни не удались. Рифма «снежный нежный» повторялась столько раз, что под конец у всех уши разболелись.
Ты мог бы сыграть гавайскую танцовщицу, Роланд, с улыбкой заметила Глэдис.
Еще бы! Из меня выйдет отличная гавайская танцовщица! Роланд игриво покрутил бедрами.
О да, согласилась Глэдис. И ты такой тоненький, того и гляди ветром унесет. Нам нельзя стоять рядом на сцене: по сравнению с тобой я громадная жирная корова.
Ты и впрямь набрала вес, Глэдис, вставила Оливия. Не ешь все подряд, а то на тебе костюм лопнет.
Между прочим, еда фигуре не помеха! запротестовала Глэдис и потянулась за добавкой мясного рулета. Я в журнале прочитала. Толстеют от кофе! Вот его и надо ограничивать.
Тебе не кофе надо ограничивать, а мартини, ухмыльнулся Роланд. Пьянеешь с одного бокала.
Что правда, то правда, согласилась Глэдис. Это про меня все знают. Но посмотрим с другой стороны: если бы я не пьянела с одного бокала, в моей жизни было бы куда меньше секса! Она обратилась к подруге: Одолжи-ка мне помаду, Селия.
Та молча достала тюбик из кармана шелкового халата и протянула девушке. Глэдис накрасила губы самым сочным оттенком красного, который я только видела в жизни, и крепко расцеловала Роланда в обе щеки, оставив на них четкие отпечатки губ.
Ну вот, Роланд. Теперь ты самая симпатичная девчонка среди нас.
Роланд и не думал возражать. Он напоминал фарфоровую куколку и даже, кажется, выщипывал брови (что не ускользнуло от моего экспертного взгляда). Меня поразило, что он даже не пытается вести себя по-мужски. Во время разговора он манерно жестикулировал, точно юная дебютантка. И даже не вытер помаду со щек! Он будто сознательно хотел быть похожим на девушку. (Прости мою наивность, Анджела, в девятнадцать мне еще не доводилось сталкиваться с людьми, предпочитающими однополую любовь. По крайней мере, с мужчинами. Лесбиянок-то я видела сколько угодно. Все-таки год в Вассаре не прошел даром: даже я была не настолько наивной.)
Тут Пег переключилась на меня:
Итак! Вивиан Луиза Моррис! Чем же ты намерена заняться в Нью-Йорке?
Чем я намерена заняться? Да вот этим самым! Распивать мартини с артистками бурлеска, слушать рассказы о театре и сплетни мальчиков, похожих на девочек! А еще познакомиться с теми, у кого в жизни много секса!
Но вслух я этого, конечно, не произнесла. Мне удалось успешно вывернуться:
Для начала я хочу немножко осмотреться. Понять, что к чему.
Теперь все уставились на меня. Ждали продолжения? Но какого?
Я ведь совсем не ориентируюсь в Нью-Йорке, вот в чем главная беда, добавила я, чувствуя себя полной идиоткой.
В ответ на мою глупую реплику тетя Пег взяла салфетку и набросала на ней карту Манхэттена. Жаль, что я не догадалась сохранить тот рисунок, Анджела. Ни до, ни после мне не доводилось видеть схемы прелестнее. Тетя изобразила остров в виде кривой морковки с темным прямоугольником посередине, обозначавшим Центральный парк; тонкими волнистыми линиями были отмечены реки Гудзон и Ист-Ривер; значком доллара в самом низу Уолл-стрит; музыкальной ноткой вверху Гарлем, а яркая звездочка в самом центре указывала место, где мы сейчас находились: Таймс-сквер. Центр мира!
Вот, сказала тетя, теперь не заблудишься. Малышка, потеряться на Манхэттене невозможно. Просто читай названия улиц. Они пронумерованы по порядку проще некуда. И помни, что Манхэттен является островом. Люди часто об этом забывают. В какую сторону ни пойдешь, упрешься в берег. Увидишь реку поворачивай назад и шагай в противоположном направлении. Запросто сориентируешься. Тут и тупица разберется.
Даже Глэдис разобралась, поддакнул Роланд.
Полегче, солнышко, осадила его Глэдис. Я родом отсюда.
Спасибо! Я сунула салфетку в карман. А если вам нужна помощь в театре, я буду только рада поучаствовать.
Ты хочешь помочь? Кажется, Пег удивилась. Она явно на меня не рассчитывала. Интересно, что родители обо мне наплели? Что ж, тогда подключайся к Оливии в конторе, если тебе не претит бумажная работа. Счета и всякое такое.
Услыхав это предложение, Оливия побелела, и я, боюсь, тоже. Меньше всего на свете мне хотелось помогать Оливии, да и она не горела желанием брать меня в напарницы.
Или можешь работать в кассе, продолжала Пег, продавать билеты. Петь ты, конечно, не умеешь? Да и с чего бы. В нашей семье певцов отродясь не водилось.
Я умею шить, сказала я.
Наверное, я говорила слишком тихо, потому что никто даже не обратил внимания на мои слова.
Пег, а почему бы не записать Вивиан в школу Кэтрин Гиббс, где учат на машинисток? предложила Оливия.
Пег, Глэдис и Селия хором застонали.
Оливия каждую из нас пытается засунуть в школу Кэтрин Гиббс на курсы машинисток, пояснила Глэдис и поежилась в притворном ужасе, будто учиться печатать не легче, чем махать кайлом в лагере для военнопленных.
Кэтрин Гиббс заботится о повышении занятости среди женщин, парировала Оливия. Девушки достойны востребованной профессии.
У меня есть профессия, хоть я и не машинистка, возразила Глэдис. И я очень востребована! Востребована вами! Вы же сами меня и наняли!
Артистка бурлеска не профессия, Глэдис, ответила Оливия. Сегодня работа есть, завтра ее нет. Совершенно ненадежное занятие. А вот секретарши везде нужны.
Я не просто артистка бурлеска, с оскорбленным видом поправила Глэдис. Я ведущая солистка кордебалета. Ведущая солистка без работы не останется! И вообще, если у меня кончатся деньги, я просто выйду замуж.