Нет, у меня никого нет, ответила я.
Глэдис забеспокоилась.
Но ты же хорошенькая, сказала она. Дома-то у тебя наверняка был ухажер. Парни небось проходу не давали!
Я объяснила, что всю жизнь торчала в школе для девочек, где не так уж много шансов познакомиться с мальчиками.
Но ты же занималась этим, да? Дженни не стала ходить вокруг да около. Хоть разочек дошла до самого конца?
Никогда, призналась я.
У тебя ни разу не было секса? Глэдис таращилась на меня, не веря своим ушам. Даже случайно?
Даже случайно, подтвердила я, гадая про себя, каким это образом можно заняться сексом случайно.
(Не волнуйся, Анджела, теперь я в курсе. Случайный секс дело привычки, стоит только попробовать. Впоследствии у меня было огромное количество случайных связей, уж поверь, но в тот момент я еще не умела мыслить настолько широко.)
Ты что, истинная христианка? уточнила Дженни, видимо не находя другого разумного объяснения для сохранения девственности в девятнадцать. Бережешь себя?
Да нет же! Ничего я не берегу. Просто не было возможности.
Вот теперь девчонки, кажется, встревожились не на шутку. И все смотрели на меня так, будто я только что призналась в неумении самостоятельно перейти улицу.
Но шашни ты наверняка водила, полуутвердительно произнесла Селия.
Ты ведь обжималась с парнями, да? спросила Дженни. Конечно, обжималась!
Совсем чуть-чуть, сказала я.
Ответ честный: мне нечем было похвастаться по части сексуального опыта. В школе Эммы Уиллард устраивали танцы и привозили к нам мальчиков из интерната Хотчкисса расчет был такой, что когда-нибудь мы выйдем за них замуж. Во время танца я разрешила одному из них пощупать мою грудь. (Правда, только когда моему партнеру удалось ее найти, что потребовало от него немалых усилий.) Пожалуй, «разрешила» это слишком громко сказано. Если точнее, он с места в карьер начал тискать мне грудь, а я его не остановила. Во-первых, не хотелось показаться невежливой. Во-вторых, у меня возникли любопытные ощущения. Я даже была не прочь продолжить, но танцы кончились, и мальчиков из Хотчкисса загнали в автобус, прервав наши эксперименты на самом интересном месте.
А в одну из моих ночных велосипедных вылазок из Вассара в бар Покипси меня поцеловал мужчина. Мы обсуждали джаз (точнее, он говорил о джазе, а я слушала, как он говорит о джазе, потому что именно так и беседуют с мужчинами о джазе), и вдруг бац! Он прижал меня к стенке и ткнулся пенисом мне в бедра, а потом принялся меня целовать, пока я не задрожала от желания. Но когда он сунул мне руку между ног, я струсила и вырвалась из его объятий. По пути в общежитие я крутила педали в страхе и смятении, раздираемая противоречивыми чувствами, одновременно и страшась, и надеясь, что мужчина последует за мной.
Я и хотела большего, и не хотела.
Старая песня, знакомая любой девушке.
Какими еще сексуальными достижениями я могла похвалиться? С Бетти, лучшей подругой детства, мы неуклюже практиковались друг на друге в так называемых «романтических поцелуях». Впрочем, мы также практиковались в «материнстве», напихав подушек под блузку, чтобы изобразить беременность, и с точки зрения биологии последний эксперимент был настолько же далек от жизни, как и первый.
Однажды меня осматривал гинеколог моей мамы, когда она забеспокоилось, что в четырнадцать лет у меня еще не начались месячные. Он ощупал мне вагину мама стояла рядом, а потом велел есть побольше печенки. Думаю, ни один из участников не счел бы тот визит эротическим опытом.
В промежутке между десятью и восемнадцатью годами я раз сто влюблялась в приятелей своего брата Уолтера. Когда у тебя красивый и популярный брат, вокруг него все время крутятся такие же красивые и популярные друзья. Но они обращали внимание только на Уолтера своего предводителя, капитана каждой команды, всеобщего любимца. Их ни капли не интересовало его окружение, включая меня.
Не то чтобы я совсем ничего не соображала в сексе. Иногда я ласкала себя, испытывая одновременно возбуждение и стыд, но я понимала, что секс это совсем другое. (Скажем прямо: мои попытки мастурбации напоминали обучение плаванию на суше.) Технически я знала, как осуществляется половой акт: студентки Вассара посещали обязательный семинар «Гигиена», где нас умудрились научить всему, ни разу не назвав вещи своими именами. (Нам показывали схему яичников и яичек в разрезе и строго предупреждали, что спринцевание лизолом не относится к современным и безопасным методам контрацепции, картинка настолько прочно засела в голове, что и по сей день не дает мне покоя.)
И когда же ты собираешься с этим покончить? Дженни прервала мои воспоминания. Часики-то тикают, и моложе ты не становишься!
Самое ужасное, заметила Глэдис, если ты встретишь парня, который тебе действительно понравится, а потом придется его огорошить, что ты еще девственница.
Ага, большинству парней это даром не нужно, поддакнула Селия.
Точно, кому охота брать на себя ответственность, кивнула Глэдис. И нельзя же в самый первый раз ложиться с парнем, который тебе нравится.
Вот именно: вдруг ничего не получится? добавила Дженни.
Что может не получиться? удивилась я.
Всё! воскликнула Глэдис. Ты же ни сном ни духом в таких делах и будешь выглядеть полной дурой! А если станет больно неужели ты хочешь разреветься в объятиях человека, который тебе нравится?
Надо сказать, всю жизнь мне внушали совершенно противоположные взгляды. Моим школьным подругам, как и мне, четко давали понять, что мужчины предпочитают девственниц. Нас учили беречь цветок невинности для юноши, который нам не просто понравится, а которого мы полюбим всей душой. В идеале к нему следовало неуклонно стремиться за всю жизнь девушка вступает в половые отношения всего с одним человеком: собственным мужем, с которым познакомилась на танцах в школе Эммы Уиллард.
Оказывается, меня обманывали! У Глэдис, Дженни и Селии подход был совсем другой, а уж им-то можно доверять. Они знают, о чем толкуют. Меня вдруг страшно обеспокоил собственный возраст. Господи, мне ведь уже девятнадцать, куда дальше тянуть-то? Я в Нью-Йорке целых две недели и до сих пор не попрощалась с девственностью! Чего я тяну?
А это сложно? спросила я. В смысле в первый раз?
Боже мой, Вивви, да не тупи ты, засмеялась Глэдис. Проще пареной репы. Строго говоря, от тебя вообще ничего не требуется. Все сделает мужчина. Но тебе пора действовать.
Да уж, давно пора, решительно отрезала Дженни. А вот Селия смотрела на меня с явным беспокойством.
Может, ты хочешь остаться девственницей, Вивви? спросила она, пригвоздив меня к месту взглядом своих невыносимо прекрасных глаз.
С тем же успехом она могла спросить: «Ты хочешь остаться глупым ребенком, вызывающим жалость у зрелых и опытных женщин?» но меня тронула ее забота. Я видела, что она пытается убедить меня принять решение самостоятельно, невзирая на давление.
Но на самом деле я резко расхотела оставаться девственницей. И не собиралась медлить ни дня.
Нет, сказала я, я готова действовать.
Мы с радостью поможем, милая, обрадовалась Дженни.
У тебя сейчас месячные? тут же спросила Глэдис.
Нет, ответила я.
Тогда нет смысла ждать. Кто из наших знакомых Глэдис погрузилась в раздумья.
Только чтобы непременно милый, подсказала ей Дженни. Деликатный.
Настоящий джентльмен, кивнула Глэдис.
Не какой-нибудь там тупица, добавила Дженни.
И чтобы принял меры предосторожности. Снова Глэдис.
И чтобы обращался с ней нежно. Дженни.
И тут Селия сказала:
Я знаю, кто нам нужен.
Так у них возник план.
Доктор Гарольд Келлогг жил в прелестном таунхаусе близ Грамерси-парка. Его жена отсутствовала, потому что была суббота, а каждую субботу миссис Келлогг садилась на поезд и отправлялась в Дэнбери навестить мать, которая жила за городом. Поэтому мою дефлорацию назначили на совершенно не романтичный час: десять утра в субботу.
Доктор Келлогг и его супруга считались почтенными членами общества. В таких кругах вращались и мои родители. Отчасти именно поэтому Селия решила, что доктор мне подойдет, мы с ним принадлежали к одному социальному классу. Двое сыновей Келлоггов учились на медиков в Колумбийском университете. Сам доктор состоял в клубе «Метрополитен». В свободное время он наблюдал за птицами, собирал марки и занимался сексом с артистками бурлеска.
Само собой, свои связи доктор не афишировал. Человек с такой репутацией не мог появиться в городе с молодой женщиной, телосложением напоминающей резную фигуру на носу корабля, это неизбежно привлекло бы внимание. Поэтому артистки приходили к доктору домой причем обычно субботним утром, когда его жена была в отъезде. Он впускал их через черный ход, угощал шампанским и развлекал в комнате для гостей. Потом давал им денег за потраченное время и приложенные усилия, после чего отправлял восвояси через тот же черный ход. К полудню веселье заканчивалось, потому что во второй половине дня доктор принимал пациентов.
Все девушки в «Лили» знали Келлогга. Они наведывались к нему по очереди в зависимости от того, кто поутру в субботу меньше страдал от похмелья и больше нуждался в карманных деньгах.
Узнав о финансовом аспекте соглашения, я в ужасе переспросила:
То есть доктор Келлогг платит вам за секс?
Глэдис недоверчиво уставилась на меня:
А ты что думала, Вивиан? Что это мы ему платим?
Так вот, Анджела: я в курсе, что существует особый термин для женщин, оказывающих джентльменам сексуальные услуги в обмен на деньги. Вообще-то, даже не один, а много всяких терминов. Но девушки, с которыми я общалась в Нью-Йорке в 1940-м, не принимали на свой счет ни один из этих терминов, хотя постоянно брали у джентльменов деньги в обмен на сексуальные услуги: они никакие не проститутки, нет; они артистки бурлеска. Это звание они носили с гордостью, поскольку добились его упорным трудом, и соглашались только на такое определение. Но реальность была такова: артистки бурлеска не слишком много зарабатывали, а всем нужно как-то вертеться (хорошие туфли даже тогда стоили недешево). Вот девушки и разработали систему «взаимовыгодных договоренностей», обеспечивающую им небольшой дополнительный доход. Доктор Келлогг и ему подобные были частью этой системы.
Как мне теперь представляется, даже доктор Келлогг не считал этих юных леди проститутками. Ему нравилось называть их подружками, выдавая желаемое за действительное: да, он себе льстил, но так ему было проще.
Другими словами, несмотря на непреложный факт обмена секса на деньги (а сексом там занимались только за деньги, уж поверь), ни о какой проституции и речь не шла. Всего лишь «взаимовыгодная договоренность», и она устраивала обе стороны. Ты ведь знаешь лозунг: от каждого по способностям, каждому по потребностям.
Меня несказанно радует, что мы прояснили этот вопрос, Анджела.
Столь важная тема не терпит недомолвок.
Только учти, Вивви, он зануда, предупредила Дженни. Если вдруг заскучаешь, ни в коем случае не подумай, что секс всегда такой унылый.
Зато он доктор, возразила Селия. Самое то для нашей Вивви. Сейчас ей важнее всего бережное обращение.
(«Нашей Вивви»! Разве придумаешь лучшее напутствие? Меня считают «своей Вивви»!)
Субботним утром мы сидели под сенью вяза в дешевой закусочной на пересечении Третьей авеню и Восемнадцатой улицы, дожидаясь, когда пробьет десять. Девочки успели показать мне дом доктора Келлогга совсем рядом, за углом, и черный ход, которым мне надлежало воспользоваться. А пока мы заправлялись кофе и блинчиками и подруги взволнованно давали мне последние указания. Вообще-то, артистки крайне редко вставали в такую рань, тем более по субботам, но ни одна не пожелала пропустить столь важное событие.
Он наденет резинку, Вивви, предупредила Глэдис. Он всегда ею пользуется, так что не о чем переживать.
С резинкой ощущения похуже, добавила Дженни, но без нее нельзя.
Термин «резинка» мне не доводилось слышать, но я догадалась, что речь о презервативе приспособлении, о котором нам рассказывали на том самом семинаре «Гигиена» в Вассаре. Я даже держала одну такую штуковину в руках мы с девчонками брезгливо передавали ее по рядам, будто дохлую препарированную лягушку. Если Глэдис и Дженни имели в виду другую резинку, решила я, скоро сама все узнаю, так что нет смысла спрашивать.
А потом раздобудем тебе пессарий, добавила Глэдис. У нас у всех стоит пессарий.
Что такое пессарий, я тоже не знала, но потом сообразила, что это диафрагма. О ней нам тоже рассказывали на уроках гигиены.
А у меня больше нет пессария! пожаловалась Дженни. Его бабушка нашла и спросила, для чего он, и я соврала, что этой штукой чистят серебро. И она забрала его себе.
Чистят серебро?! взвизгнула Глэдис.
Надо ведь было что-то сказать, пожала плечами Дженни.
Одного не пойму: как приспособить пессарий для чистки серебра? не сдавалась Глэдис.
А мне-то откуда знать! Спроси бабулю, она как-то умудряется.
Как же ты сейчас предохраняешься? спросила Глэдис.
Никак ведь мой пессарий лежит у бабули в шкатулке с драгоценностями.
Дженни! хором воскликнули Селия и Глэдис.
Да знаю я, знаю. Но я осторожна.
Вот уж дудки! отрезала Глэдис. Ты постоянно забываешь об осторожности! Вивиан, не будь такой глупой дурочкой, как Дженни. Предохраняться надо всегда!
Селия порылась в сумочке и протянула мне сверток в коричневой бумаге. Внутри оказалось маленькое, аккуратно сложенное белое махровое полотенце, все еще с ценником.
Это тебе, объяснила Селия. Если кровотечение начнется.
Спасибо, Селия.
Она пожала плечами, отвернулась и, к моему изумлению, покраснела.
Иногда в первый раз идет кровь. Хоть будет чем вытереться.
Только не вздумай пачкать полотенца миссис Келлогг, добавила Глэдис.
Да уж, вещички миссис Келлогг лучше не трогать, сказала Дженни.
Кроме ее мужа! Его можно трогать, прыснула Глэдис, и девушки расхохотались.
Ого! Уже одиннадцатый час, Вивви, сказала Селия. Тебе пора.
Я попыталась встать, но в глазах вдруг потемнело. Я тяжело плюхнулась обратно на скамейку. Ноги не слушались. Умом я совершенно не волновалась, но тело было другого мнения.
Все в порядке, Вивви? спросила Селия. Ты точно хочешь?
Хочу, подтвердила я. Совершенно точно.
Ты, главное, не накручивай себя, посоветовала Глэдис. Я вот никогда не накручиваю.
Здравый совет, решила я. Вспомнила, как мать учила меня несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, прежде чем брать барьер верхом на лошади, а потом встала и направилась к выходу.
До скорого, девочки! попрощалась я весело, хотя происходящее казалось мне немного нереальным.
Будем ждать тебя ровно на этом месте, пообещала Глэдис.
Оглянуться не успеешь, как все кончится! успокоила меня Дженни.
Глава шестая
Доктор Келлогг ждал меня прямо у черного хода. Я едва успела постучать, как дверь распахнулась, и меня пригласили в дом.
Здравствуй, здравствуй. Доктор высунулся наружу и огляделся по сторонам, проверяя, не шпионят ли за нами соседи. Давай-ка закроем за тобой дверь, милочка.
Он был среднего роста, с самым обычным лицом и цветом волос, в самом обычном костюме, какие носят все респектабельные мужчины средних лет. (Если сейчас у тебя появилось подозрение, что я не в состоянии вспомнить его внешность, ты не ошиблась: я и правда совершенно его забыла. Попадаются такие люди, чьи черты невозможно запомнить, даже когда стоишь нос к носу и смотришь им прямо в лицо.)
Вивиан, он протянул мне руку для рукопожатия, благодарю за визит. Пойдем наверх и расположимся там.