Глава третья
Обоз
Еще за месяц до декабрьских событий развернувшихся на полях сражений от Томска, до Ново-Николаевска, командующий конвоем Киселев Николай Георгиевич, был занят организацией и снаряжением небольшого обоза. Придерживаясь поймы реки Оби, он хоть как-то способствовал облегчить таежный переход по зимнику до Томска. Иного, более короткого пути следования пока что штабс-капитан себе не представлял. Можно, конечно, сразу же от Сургута выходить к Енисею, где ранее Белая армия планировала развернуть укрепленные районы, но идти к реке надо было около тысячи километров по совершенно безлюдной местности. Однако, был и другой путь; подняться до села Колпашево и уже оттуда пробираться через деревни, расположенные на берегах реки Кеть и далее, вдоль недавно построенного Обь-Енисейского канала, но это если пренебречь указаниями Пепеляева и идти сразу, напрямую к Красноярску и Иркутску. Киселев же не считал этот путь проще и короче. Даже если предположить, что Томск вскоре будет занят «красными» и Обь-Енисейский канал может стать единственно верным путем для каравана, он не имел права не выполнить приказ главнокомандующего и действовать по собственному усмотрению. Тем более что путь через Нарым до устья реки Кеть, лежал в том же направлении и к тому времени ситуация могла поменяться кардинальным образом. Вот тогда, по достижении Колпашево, и нужно будет принимать ответственное решение, считал Киселев.
С западной стороны, если верить слухам местных жителей и тем скудным сведениям, которыми он располагал, к реке уже могли подступать отряды Красной армии и тем самым отрезать подходы к Томску. Но зная, что миссия секретная, Киселев полагал, что о передвижении его малочисленного отряда, «красным» наверняка ничего не известно. Поэтому предстоящий путь, протяженностью более восьмисот верст должен был быть максимально скрытым, от того и сулил стать непростым. Понимая, что вот-вот ударят Сибирские морозы, а ранняя зима и без того уже помешавшая добраться пароходу до нужного места, может осложнить дорогу, он спешил. Оставаться на долго у места вынужденной стоянки вмерзшего в лед парохода, было нельзя. Со слов прибывшей из Сургута группы, таких вставших на зимовку барж и судов в многочисленных рукавах и протоках Оби скопилось предостаточно и по поселку уже сновала пьяная солдатня в поисках короткого приюта. Как объяснил руководивший группой поручик Никольский; на более длительный период, здесь задержаться не получится, потому как среди местных охотников гуляют слухи о невозможности «белой», лояльной к ним власти, продержаться в Сургуте долго. По окрестностям разбойничает все более крепнущая банда братьев Захаровых, которые по слухам, явно придерживаются революционных настроений, но открыто против власти пока действовать не решаются; ждут якобы подкрепления со стороны «красных». Кроме прочих тревожных новостей, вызывал беспокойство тот факт, что местные жители совсем не хотели отдавать своих лошадей, сани и упряжь; оно дорогого стоит, а уж о фураже и слушать не желали.
Гражданская война, о которой в Приобье ходили самые противоречивые слухи, вписала собою одну из самых мрачных страниц в истории поселка и всего края. Особенно осенью и летом этого трудного года, на баржах вниз по Иртышу, и Оби вывезли более полутора тысяч заключенных из Тобольской тюрьмы. Киселев был хорошо осведомлен об этом. Существовал приказ: Баржи возвращать в Томск «чистыми». В соответствии с этими жестокими указаниями, от узников необходимо было избавляться любыми способами; их попросту расстреливали по пути следования в деревнях, на берегах рек или на самих баржах. Эти баржи в народе прозвали «баржами смерти». Не многим удалось тогда спастись.
В тылу Белых армий активную борьбу вели отряды, состоящие из крестьян, рыбаков, охотников русских, ханты и манси, недовольных военным режимом Белой армии. В Сургуте в этот период с большими трудностями формировались подразделения разрозненных колчаковских войск. Во льдах Оби около Сургута замерз целый караван пароходов и барж, на которых отступали отряды колчаковцев из Тобольска, Обдорска, Березова. В их числе оказался и затерявшийся в многочисленных протоках Оби, пароход «Пермяк». Безвыходность положения, страх, отсутствие единого руководства порождали нескрываемую, бессмысленную злобу у этих людей. Ответная реакция была и у местных жителей, поэтому они конечно же с нетерпением ждали прихода Красной армии.
А этих каким образом раздобыли, не грабежом ли?.. поинтересовался Киселев, указывая на стоявших поодаль трех лошадей в упряжи и одного верхового жеребца. Объяснитесь, господин поручик, вы были назначены за главного, в вопросе обеспечения обоза средствами передвижения и фуражом.
На золото, господин капитан, любой из этих первобытных аборигенов согласится; пришлось немного царских червонцев отвесить, не то так пустыми и воротились бы, а дорога дальняя, куда без лошадей, они в этой глуши в аккурат того и стоят. Поспешать бы надо, осторожничал молодой поручик, не к добру все; слухи поползут, неровен час кто-нибудь и по следу пойти решится. Охотники здесь бывалые, выносливые и изощренные, господин капитан, а в остальном это дети природы, им бы сытыми быть, да временное забвение в водке найти. В таких условиях непьющие не выживают
А Вы наблюдательны, ценю Ну что ж, Никольский, я вами доволен, а по сему прошу весь вверенный вам личный состав, после небольшого отдыха, занять срочной подготовкой обоза к выходу. И не забудьте, самое важное; на пароходе не должно оставаться ни единой теплой вещи. Из обмундирования брать все, еду и водку как само собой разумеющееся. Это приказ и вы, прежде всего, отвечаете за расход продовольствия в пути следования. Я доверяю решение хозяйственных вопросов вам, господин поручик
Слушаюсь, господин капитан! отдав честь, поручик немедля бросился к лошадям, потому как бессовестный жеребец, улучив момент принялся пожирать резервную солому той единственной и без того крохотной доли добытого фуража. Ответственный поручик, не мог позволить такого рода бесхозяйственности во вверенном ему подразделении.
Киселев, улыбнувшись деловой хватке совсем еще молодого, но достаточно опытного офицера, подумал: «Да, этому, пожалуй, можно будет немедля доверить погрузку саквояжа с орденами. Этот лишнего не спросит и пока не воротилась группа Бельского, занятая сокрытием в лесу следов захоронения ценностей и золота, можно будет ограничить круг лиц, осведомленных о существовании некоего «таинственного саквояжа».
Смеркалось, пойму притока Оби, где встал на зимовку пароходу «Пермяк», затянуло дымкой серого тумана. Холод усилился и морозный воздух паром валил от натруженных лошадей, отдыхавших у санных подвод, полностью доверившись своему новому, беспокойному хозяину.
Лично для Вас, господин поручик, у меня будет ответственное и важное поручение, обратился командующий конвоем к молодому офицеру:
Слушаюсь, господин штабс-капитан, встав по стойке смирно, отчеканил поручик.
Всему личному составу группы Киселев дал полчаса на отдых в теплых каютах парохода, а двум офицерам велел немедля доставить из его каюты саквояж и тщательно упаковать его среди тюков соломы. На одной из повозок, прикрыв груз имевшимся в каюте брезентом, положил рядом свой, как он выразился, личный багаж, где хранил оставшиеся золотые монеты и личный дневник с важными для него записями. Карту же и секретный пакет от Пепеляева, Киселев предпочел всегда иметь под рукой, в планшетнике, который носил при себе. Когда все было готово, он приказал обоим офицерам строго хранить молчание о доверенном под их ответственность, опломбированном секретном грузе, а саму повозку вверил под личную охрану поручика Никольского, ограничив тем самым число осведомленных до минимума.
Вечером штабс-капитану доложили, что обоз в составе трех груженых подвод готов к движению. В нетерпеливом ожидании возвращения группы поручика Бельского в расположение конвоя, Киселев с волнением прогуливался по слегка заснеженной набережной. Подошел к санным повозкам, еще раз осмотрел их готовность к предстоящему невероятно сложному, чреватому всевозможных сложностей, переходу по незнакомой, малонаселенной местности. От чего-то сам себе задал вопрос: «А ведь лошади, на чью долю придется большая часть тягот предстоящего, долгого похода, хотят не только есть солому, но и пить воду, как и все люди. Как же быть? Чем поить лошадей и как?..» Никогда раньше ему не приходилось, как военному, столь тщательно и скрупулезно вникать в хозяйственные дела, которые его совершенно не касались. Даже будучи начальником гарнизона и исполняющим обязанности коменданта Тобольска, у него никогда не возникало мысли контролировать своих подчиненных. От чего же он именно теперь не может и не хочет проходить мимо, не убедившись в тщательности исполнения отданных распоряжений? Для военного офицера больше важны приказы и факты их исполнения подчиненными, нежели способы достижения цели. Но сейчас; от организации похода зависело много большее, чем от рапорта о готовности. Тщательность подготовки была обременительной, но необходимой частью вероятнее всего еще и потому, что обуславливала жизни всех вверенных ему офицеров конвоя, а уже от их сплоченности и умений зависела сейчас и его жизнь.
Будьте добры, господин подпоручик, обратился он к стоящему у возниц младшему, постовому офицеру, срочно позовите поручика Никольского, я буду ждать его здесь.
Слушаюсь, господин капитан! привычно услышал Киселев в ответ, глядя как стремительно бросился к пароходу часовой. Минутой позже перед ним, отдавая честь, уже стоял молодой, смышленый офицер, по-прежнему внушающий командующему конвоем все ту же уверенность и спокойствие.
Ответьте мне, поручик; как вы намереваетесь поить лошадей в дороге, если вы утверждаете, что обоз готов к выходу? задав свой своевременный вопрос, Киселев устремил любопытствующий и хитрый взгляд на ничуть не стушевавшегося подчиненного. Ответьте, ответьте?.. Интерес просто переполнял его нетерпение.
Ну, как?.. Обыкновенно, Словно бы и растерянно, будто застигнутый врасплох, но со знанием дела ответил молодой поручик. Мы ведь, господин капитан, вдоль реки пойдем, по над берегом это факт! По тайге нет смысла продираться, там больше снега, бездорожье да зверье, а вдоль реки и жилье, и та же вода из проруби. А о топорах я уже позаботился, на корабле с противопожарных щитов снял. Речникам они без надобности. Куда в дороге без топора это первейшее в лесу. Оно, вон и ведро имеется
Как это из проруби? озадачился капитан.
Это для судоходства, господин капитан, река уже встала, а на самом деле лед еще слаб в ноябре и топором, любую лунку прорубить можно. Мы даже старую сеть у одного местного рыбака выпросили. Отдал, чего ему жаться
Хочу заметить, поручик, мы не на рыбалку собрались серьезно возразил командующий.
Так-то оно так, но рыба в дороге не помешает, с продовольствием у нас не густо.
Я все больше убеждаюсь, что вы господин Никольский, деловой человек, Киселев, поражаясь смекалке заботливого офицера, довольно улыбнулся, непременно укажу это в рапорте командующему армией. Можете быть свободны.
Благодарю Вас, господин капитан! отрапортовал поручик.
Теперь Киселев был просто уверен, что он не один в этом заснеженном, ледяном походе; с ним рядом идут и терпят невзгоды такие же преданные Отечеству и долгу офицеры, лишенные семьи, любви и заботы близких, вынужденно отлученные от тепла и уюта родных мест. Сейчас он не знал, какими бедами и страданиями обернется его обреченная попытка спасти команду конвоя от гибели в заснеженных лесах среднего Приобья, пусть не до конца, но исполнивших свою миссию. И долг чести обязывал его следовать к далекому Томску, верить, что именно преданность Отчизне, во имя грядущего, спасут и защитят в пути его верных единомышленников.
После тщательного обследования не занятой медведями берлоги, командующий конвоем не возражал доверить Бельскому дальнейшие работы по транспортировке и сокрытию имущества. Считал более важным для себя заняться организацией снаряжения обоза, дабы не тратить остатки ценного времени на трудные переходы по непролазному лесу.
Еще до возвращения из Сургута группы Никольского, ценный груз с парохода «Пермяк» был перенесен к выбранному в глухих дебрях тайги, тайнику. Не смотря на долгий, утомительный путь, вверенные в распоряжение Бельского офицеры прекрасно справились с доставкой тяжелых ящиков и трудной работой по маскировке малодоступного таежного места. Окрестности заснеженных берегов дикой и безлюдной протоки Оби, беспокойств по поводу скрытности акции ни у кого сомнений не вызывали. Одно слово дикий край, хранящий покой Севера, заснеженный мир, скованный льдами в котором еще и умудряются выживать люди. Местные жители, в чем-то своеобразны, но покладистые и мирные. Не предъявляя никаких моральных запросов к жизни, они суеверны и должно быть от того справедливы. В непрестанной борьбе за существование в условиях одиночества, зависимости от суровой природы, от истечения самого разного рода случайностей, в неотъемлемом единении с ней, этот народ превратился в изощренного и выносливого охотника-зверолова, и рыбака в самом верном понимании этих слов.
Окончив работы, связанные с маскировкой тайника, Бельский собрал уставшую команду офицеров и руководствуясь личными, никому неведомыми соображениями, решил выразить каждому свою отдельную, имеющую глубинный смысл, благодарность:
Я прошу выслушать меня, господа офицеры, обратился он с короткой речью к собравшимся, никто из нас не знает, как сложится и чем закончится этот трудный поход. Поэтому пусть те золотые червонцы, которые я вам сейчас раздам, станут памятью о нашем братстве и несгибаемости в предстоящем, предприятии. Вы все заслужили их Ничего, Царская казна не оскудеет, если лишится этих, сравнимых с достойными наградами, монет. Это лично мое мнение, господа, и кто со мной не согласен, не обессудьте А вообще, на будущее, если мы все будем придерживаться единого мнения, то и в пути будет легче бороться за освобождение Сибири от «красных». Сказав свое мнение, командир группы раздал каждому из присутствующих по увесистой монете с барельефом Николая второго.
Люди держали в руках золото, совершенно не понимая, что с ним делать среди тайги, холода и лишений. Некое нависшее молчание от неожиданно возникшей ситуации недопонимания момента, настораживало неловкостью несвоевременного предложения.
Как-то не совсем правильно, господин поручик, касаться неприкосновенного. Мы здесь при исполнении своего долга и все поставлены в равные условия. Я лично сочту за благодарность принять такого рода награду, но простите, лично из рук командующего конвоем, однозначно и с твердостью в голосе, заметил один из офицеров.
В образовавшейся неловкой обстановке, на короткое время, воцарилась тишина.
Пожалуй будет лучше, господин Бельский, поддержал кто-то из стоявших рядом, выражая тем самым почти всеобщее мнение, если Вы своим решением поделитесь со штабс-капитаном Киселевым, во избежание всякого рода недоразумений. Они нам сейчас совсем ни к чему.
Бельский, оказавшись в столь неопределенном положении, вынужден был все четырнадцать монет получить обратно. По прибытии группы в расположение, он поспешил доложить Киселеву о выполнении поручения и его, не имевшей успеха, как он счел добавить, доброй инициативе, дабы никто не смог сделать это раньше, выставив его самоуправцем, действующим за спиной командира. Выслушав доклад, Киселев не мало удивился: