Софи Данло
Мирдрево: оковы
Глава I И́рис
I
Полотно из идентичных травинок устилало всю местность. Встречались деревья, растущие в одиночестве, и крупные камни с тупыми остриями, смотрящие в стороны. Пастельно-серое небо; нет облаков; нет солнца; а горизонт был подёрнут дымкой. Ощущая парение, Ирис лежала на глади круглого пруда, чистого от любой растительности и пустого на живность.
Светлая кожа, овальное лицо, нос с небольшой горбинкой и тонкие губы, а холодно-коричневые волосы, подстриженные очень коротко, повторяли контур головы. Средний рост, стройное, без выраженных округлостей, телосложение; а белый комбинезон из лёгкой ткани открывал только: голову, кисти и босые ступни.
Сквозь толщу дремоты, но с другой грани пробуждения, Ирис вспоминала о том, что месяц назад ей исполнилось восемнадцать лет; о том, что ещё два месяца и наступит день её посвящения. Но привычные мысли разрезало странное ощущение лоб наморщился, веки дрогнули и, пошевелившись, Ирис нарушила баланс. Сломав гладкость, она опустилась под воду; звук погружения выплеснулся за пределы пруда и, будто наткнувшись на стену, опал.
Стопы не касались дна, кожа не чувствовала температуру. Ирис открыла веки и вспыхнуло осознание того, где она.
Ирис вылезла из воды пруд обрёл зеркальную гладь, а кожа и одежда остались сухими. Светло-серые глаза блуждали по землям, в которые Ирис входит почти каждый день, но не в эту точку изменчивых земель с несуществующей картой. Пейзаж как замершая картина с блеклыми и неправильными тенями; привычная для этого места обволакивающая тишина и отсутствие ветра.
Нуждаясь в словесном подтверждении, Ирис на выдохе сказала:
Грань.
Со скомканным, приглушённым звуком, похожим на шёпот, возник порыв ветра и протянулся к спине Ирис. Её сердце ёкнуло и убыстрило стук, а по телу прошли мурашки. Вжав голову в плечи, Ирис осматривалась и поворачивалась. Она увидела в стороне то, чего там не было опустила плечи и замерла.
На парящем островке, поросшим обилием растительности, росла ива, а под ней находилась светлая дверь. Но взгляд Ирис приковался к единственному движению от края островка сплеталась лестница из травы.
Лестница сплелась до середины Ирис поднимала глаза и убыстряла движение зрачков с каждой пройденной ступенью. Когда зрачки достигли пика и уткнулись в дверь в Ирис вонзилось колыхание, и оно отозвалось в душе как крик, как зов. Что-то там, то, что по ту сторону, звало и манило. Повинуясь зову, Ирис направилась к островку и смотрела как последняя ступень сплеталась и врастала в почву.
В окружении листовых нитей из земли вырастала гладкая дверь из белого металла с золотистым отливом. Травинки лестницы прогибались от веса Ирис, а волнение возрастало.
Поднявшись на островок, Ирис увидела, что нет скважины и ручки дверь выглядела так, словно никогда не откроется кто бы ни постучал.
Но дверь, без щелчка, без скрипа, стала открываться сама; и Ирис затаила дыхание.
Перед Ирис предстал, точно вырезанный в пространстве, белый прямоугольник. По ту сторону ничего; будто за порогом, забрав все объекты и краски, обрывался мир. Там нечто звало, тянуло к себе, заглушало любые попытки возникновения сомнения и тревоги.
Ирис приблизилась к двери, задержала дыхание и, ожидая не то падения, не то быть раздавленной, шагнула через порог.
Сделав шаг, Ирис выдохнула в пустоту и открыла веки. Бесконечность белизны простиралась вокруг, и точно соединяла в себе начало и конец мира. За спиной дверь закрывалась и исчезала, тая как мираж; но у Ирис не возникло и мысли о том, чтобы вернуться. Опустив взгляд, Ирис смотрела на литой пол из белизны и казалось, что она смотрела в него, через него, в бесконечность белого цвета.
Странное ощущение нарастало в груди. Ирис шла вокруг себя, взгляд блуждал по пространству и искал за что зацепиться.
Что-то мелькнуло в поле зрения и Ирис остановилась. С трепетом и тревогой она смотрела на блик на фоне белизны как странная, бледная звезда. То непонятное ощущение схлопнулось в стрелку, вонзилось в звезду и из звезды ударило в Ирис. Вспыхнула тягучая, невыносимая тяга раскачивалась в груди и в горле. В глазах поплыло, в ушах стоял звон, а в голове было подобие шуршания листвы и странный шёпот, как неразборчивое бормотание. Или же этот шёпот распространялся вокруг Ирис не могла сказать разницы.
Удерживая себя от того, чтобы не лечь, Ирис делала глубокие вдохи. Сжимая и разжимая кулаки, она, не в силах сопротивляться странной тяге, направилась к звезде.
Босые стопы шлёпали по поверхности, взгляд держался за звезду чем Ирис была ближе, тем ниже она опускалась. Тем отчётливее вырисовывались очертания магического творения: вытянутый, чуть длиннее кисти.
Ирис остановилась творение замерло на уровне пояса; и она смогла рассмотреть каждую деталь. Оно выглядело как кинжал. Толстая рукоять из чистейшего серебра магсе́ры искрилась и переливалась лунным светом так и просилась лечь в ладонь. Прямой, не острый клинок длиной со средний палец был из полупрозрачного жёлто-оранжевого материала, который напоминал древесную смолу и обладал бело-золотым свечением.
Проглатывая вдохи, Ирис смотрела на магическое творение, которое прежде никогда не видела. Оно зазвало Ирис сюда протянуло нить в её разум, в её душу, и оно являлось эхом самого себя. Ирис не знала, что это. Но она знала, что оно не здесь, оно не реальное, не физическое; но каким-то образом она чувствовала пульсацию его мощи, магии, жизни.
Покалывая от напряжения, Ирис сглотнула и протянула левую руку. При прикосновении магия пронзила тело как разряд молнии, от которой на секунду парализовало и едва не разорвало изнутри. Поведя плечами, Ирис стряхнула остатки разряда и опустила взгляд на творение. Размер рукояти точно был создан для кисти Ирис. Большой палец провёл по поверхности материал отозвался искринками и переливом магического серебра; а Ирис переполняли: восторг, восхищение и странная, клокочущая по всему телу, радость.
Секундой позже от творения возникло яркое сияние и Ирис ахнула. Щурясь от нарастающего света, она не могла закрыть глаза; хотела выронить творение, но не смогла словно не она сжимала рукоять, а рукоять сжимала её кисть. Творение начало вибрировать и как маленькие иглы Ирис пронзали знания, которые она не успевала усвоить и понять.
Вес знаний увеличивался, расширялся и мелькал картинками с людьми как тысячи молний в голове; громыхал словами, образами, цветами и формами, эмоциями и музыкой существ. Будто весь мир поместился в Ирис и дышал в ускорении веков тысячами жизней и моментов.
Прогибаясь, Ирис застонала:
Хватит И голос разнёсся в обрывистом эхе в её голове, в творении, в белом пространстве вокруг, кричал в ней и на неё.
Сияние разрасталось и заполоняло собой всё. Когда оно достигло пика, Ирис почувствовала всю необъёмную мощь, которую в себе содержало творение. Это, как игла в мозг, породило дикий, защитный страх и Ирис раскрыла рот.
II
Строгая кровать из серебра, светло-бежевое постельное бельё, жёсткий матрас и плоская подушка. С громким ахом Ирис схватила воздух, распахнула глаза и села. Подавляемый на подсознательном уровне крик застрял в горле и этот ах это вся громкость, которую Ирис могла себе позволить.
Сжавшись и задержав дыхание, Ирис смотрела на колени под тканным покрывалом; сон как странное онемение в голове, а его последние мгновения высыпа́лись и испарялись. Ирис потребовалось три секунды на осознание пробуждения. И осознав, она расслабилась и выдохнула.
Картинки пребывания в Грани встали перед внутренним взором. Ирис поморщилась, думая, что это невозможно: оказаться в Грани без намеренного погружения; а тратить силы ума на раздумья о каком-то странном сне она не хотела.
Нет, прошептала Ирис. Это, был, просто, сон.
Она сделала шумный вдох-выдох, подняла голову и взгляду предстала крошечная комната.
Три на три шага, пол и стены из белого мрамора со светло-серыми прожилками не имели линий плит и стыков. Маленькое, серебряное арочное окно с открытыми створками смотрело на половину кровати и на половину выступающего проёма, в котором вместо двери было плотное, бежевое полотно. На полу, у изголовья стоял глиняный кувшин с водой. Рядом небольшой сундук из серебра. Напротив кровати из этого же металла находился табурет с ровным квадратом одежды, а под ним обувь.
Через окошко Ирис смотрела наружу. Она видела кусок голубого неба и листву дуба; слышала, как просыпалось поселение Пла́рас и начинало ежедневную рутину. Рутину, которая шла по кругу, почти не меняясь, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, и так протягивались десятилетия, соединяя в себе поколения. Словно они зависли во времени. Мир вокруг продолжал жить, дышать, а они оцепенели в ожидании испещрялись ветрами и водами времени, и медленно разрушались. А любое событие, которое выходило за сколоченные рамки, даже будь оно малым и незначительным сотрясало эту рутину.
Душа застонала естество Ирис требовало вскочить и что-то сделать. Но она продолжала сидеть и снова чувствовала себя одинокой в своих взглядах и желаниях. В такие моменты Ирис хотелось сжаться в комочек, пуф осыпаться пылью и исчезнуть.
Блуждая по линиям прожилок на стене, Ирис снова вспоминала о предстоящем посвящении. Из-за мыслей о будущем грудная клетка сжималась кольцом, а душа рябила беспокойством. Но привычные мысли и тревоги одёрнули тихие шаги.
Шаги остановились по ту сторону полотна, и раздался мужской голос:
Ирис?
Она повернула лицо к проёму и, зная, что он не войдёт, сказала:
Да?
Флокс передал тебе, чтобы ты ждала его на крыльце.
Она вздохнула так, что он не услышал, и ответила:
Хорошо. Спасибо.
Шаги удалились и затихли. Ирис откинула покрывало и поставила босые стопы на холодный, гладкий мрамор. Утренние лучи коснулись пальцев ног и на лице Ирис возник призрак улыбки.
Ирис отпила воды из глиняного кувшина и вернула его на место; заправила кровать, шагнула к табурету и оделась.
Одежда была из лёгкой ткани песочного цвета: чуть свободные штаны, приталенная туника была длиной до середины бедра, с круглым воротом и свободными рукавами до локтей, а от талии по бокам шли разрезы. Тёмно-коричневая лёгкая обувь из ткани была высотой ниже щиколоток, со шнурками и эластичной, тонкой подошвой.
Смотря на ровный белый квадрат комбинезона, Ирис поправила его на миллиметр и пригладила едва видимую складочку у верхнего угла. В груди возникла странная тревога, которая копошилась как колкий комочек. Ирис выпрямилась и коснулась пальцами солнечного сплетения сделала усиленный маленький глоток со скудными слюнями, и отрывисто выдохнула облегчение.
Кулачок был на месте. Сжат, как и прежде.
Но странная тревога не ушла, и к ней прибавилось нечто отдалённое, непонятное и ускользающее. Ирис нахмурилась и подумала о некоторых моментах из отвергаемого сна. Она подняла левую руку и, смотря на пустую ладонь, ощутила призрак того творения. Проснувшимся умом Ирис могла сравнить тот предмет только с ножом, но понимала, что для него было более подходящее слово, которое было известно во сне.
Ирис проглотила игнорирование и отвержение, прикрыла веки и позволила протечь в голове тому, что видела и испытала. Но когда поток воспоминаний достиг момента взятия творения в руку то будто наткнулся на стену. Ирис сжала кисть в кулак, напряглась и, водя и дёргая головой из стороны в сторону, пыталась вспомнить хоть что-то.
Ирис не смогла. И, отпустив себя, она на выдохе открыла веки.
Вспыхнула сильная, тянущая тяга к тому творению невыносимое желание взять его в руку, но уже в реальности; ощутить странный порыв откровения упущенный, забытый который утёк из памяти, оставив налёт важности; ощутить ту мощь магии, ту жизнь в этой странной оболочке необычных материалов. За всем этим висела блеклая тень страха. А пылающее желание и боль от неисполнимости разрывали душу.
Ирис сделала обрывистый вдох, накрыла лицо дрожащими руками и прошептала:
Что со мной происходит?
Звонкий удар и она вздрогнула. Порыв ветра, шурша листвой, снова толкнул незакреплённую створку, и она ударилась о стену продолговатой, узкой ручкой. Ветер стихал; Ирис смотрела на покачивающуюся створку, а странное ощущение тревоги возросло. Нахмурившись, Ирис приблизилась к окну. Только она хотела опереться на узкий, серебряный подоконник и выглянуть как в ветках дуба раздался шелест листвы, и какая-то птица упорхнула в сторону. Ирис от неожиданности ахнула и отстранилась нервно усмехнулась и, покачивая головой, отступила на шаг.
Странная тревога рассеивалась. И взяв себя в руки, Ирис прошептала:
Там была Грань. Я была в Грани, значит это точно был не сон. Но что тогда?
Напрягая память, она поморщилась и коснулась рукой лба пребывание в Грани блекло, как неважная прелюдия.
После Грани я Магсера, опуская руку и видя в голове ту рукоять, сказала Ирис. Светлая магсера. Но самая чистая и странная которую я когда-либо видела. Но и что-то ещё Магия, зачаровывания разумеется, хоть и не понятные мне. Но может ли это быть сплав магсеры и чего-то ещё? Конечно. Скорее всего. Но чего?
Мотнув головой, Ирис отогнала все мысли, переместила взгляд на окно и смотрела на кусочек неба над кроной дуба. Створка окна покачивалась на ветру, порыв обдувал лицо Ирис вспомнила себя, будучи шестилетней, когда впервые увидела магсеру.
Руки, принадлежавшие будущему наставнику, протянули цилиндрический предмет с донышком, как высокий стакан. Ирис помнила, как была очарована чистым серебром его лунным отливом, его гладкостью без погрешности. «Что это?», спросила она тогда. Будущий наставник ответил: «Это магсера магическое серебро. Она изготавливается при помощи особой магической очистки и обработки серебряной руды. Только после этого в металл вплетается магия и на него накладываются требуемые чары при изготовлении чего-либо.» Ирис помнила яркое восхищение, будто коснулась звезды в небе; и она заглянула внутрь, дав ёмкости дыхание. А будущий наставник добавил: «Если честно, я не знаю деталей. Ремесленники знают больше. И я должен поправить себя изготавливали. Это знание было утрачено.» Ирис помнила его печаль, которую она тогда не поняла.
И сейчас в глазах Ирис встрепенулась эта же печаль, более глубокая и тягучая.
Утрачено, сказала она. Как и многое другое.
Взгляд пробежался по потолку, стенам и остановился на выпирающей раме прохода. Извечная прохлада гладкого камня, рассыпавшийся в его стенах прах прошедших столетий, пустота помещений, тишина, в которой слышен каждый шаг, каждый вздох. Храм холодный, древний, вечный кусок прошлого, то, что сумели сберечь. Как и тот цилиндр, назначение которого стёрлось.
Ирис подумала могла ли она во сне-не-сне увидеть один из артефактов прошлого, сотворённого предками?
Ведь иногда Ирис посещали странные сны. Но они были туманными и скомканными, а бо́льшая часть ускользала из памяти в момент пробуждения. Каждый раз Ирис пыталась выжать из осыпающегося эха размытых картинок хоть что-то вразумительное. Но она видела их словно через толстое, мутное стекло размытые очертания без чёткости и понятности, мелькали как мазки во взмахе огромной руки, дарили пятна красок и вспышки эмоций, и уносились в небытие. И всё что оставалось так это смазанные мелкие осколки и неопределённые искринки эмоций.