Они с Яной дружно хмыкнули.
Может, он потому такой и злой, что некрасивый? решила Женя развить тему.
Ну вот Генка красивый, и что? Такой же злой, отозвалась Яна.
Да и Данила, и Петька. Словно душа у них ампутирована, ей-богу. Надо же, чтобы такие вместе собрались! Наказание прямо.
Вот для меня, например, поход это, прежде всего, общение. Ну, и красота вся эта вокруг, конечно, мечтательно рассуждала Женя. А эти как будто пошли, чтобы рекорды спортивные ставить
Ну и ставили бы сами по себе, без нас. А раз уж так получилось, что в группе есть и другие люди у которых, положим, другие задачи, так надо ж с этим считаться!
Мы тоже кое-что полезное делаем. Шатер им каждый вечер ставим, пенки укладываем, пока они своей так называемой мужской работой занимаются, добавила Яна. Может, мы тоже не прочь попилить, согреться. Да кто ж нам даст? Свалили на нас все самое беспонтовое, да еще и дедовщину устроили!
Идущий впереди Петя остановился. Яна едва успела затормозить, чтобы не наступить ему на задники лыж; мужики этого не любили и недовольно огрызались. Свою гневную фразу Яна заканчивала уже шепотом, обернувшись к подругам. Оказалось, заминка была связана с очередной сменой. Вскоре вереница снова поползла вперед, и нагнала сошедшего с лыжни Димыча. Он стоял, согнувшись пополам и опершись впалой грудью о высокие лыжные палки; огромный рюкзак лежал на нем почти горизонтально, как каменный свод на плечах у атланта. Скрытое под ним щуплое тело хозяина сотрясалось от учащенного дыхания; во все стороны валил пар. Жене невольно пришло в голову, что вот она цена легкого скольжения, которым она наслаждалась последние несколько минут. Димыч, должно быть, выложился до полусмерти, чтобы удержать хорошую скорость. Она чуть было не пожалела его, но вовремя опомнилась: уж он-то не стал бы жалеть ее ни при каких обстоятельствах. Да и вряд ли сам нуждался в жалости. Пропустив группу, атлант крякнул, медленно выпрямил спину и, подшагнув боком, встал на лыжню. Теперь он шел позади Кати, вкушая плоды своего труда: впереди было еще целых пятнадцать минут блаженства, когда не надо тропить.
Короче, в следующий раз с нами иди, шептала Яна, оборачиваясь к Жене через плечо. «С нами» означало с их старой компанией подросткового клуба «Луч», с которой они с Катей ходили с детства. У нас народ душевный. Сто лет с ними хожу, все друзья, все классно.
Ага. И девчонки, и парни. Не то, что эти, подтвердила Катя, боязливо оглядываясь назад не слышит ли Димыч?
Но он не услышал бы, даже если бы она говорила в голос. Насладиться передышкой была важнее, чем прислушиваться к бессмысленному женскому гомону. Он смаковал каждое свободное движение, каждую секунду, прожитую без вязкой снежной целины, которую он только что вспахивал, точно плугом. Димыч так запыхался, что у него запотели очки; он остановился, оттянул резинку, которая удерживала дужки от падения, и принялся неловко тереть мутные стекла грязной тканью рукавицы. За это время рюкзак Кати, покачиваясь на ходу, удалился на несколько метров. Пришлось напрячься, чтобы догнать его; но даже это лишнее усилие было ничто в сравнении со свободой от тропежки.
Чего стоим, кого ждем? крикнул он, догнав процессию и заметив, что она замедлилась.
Это относилось, понятно, не к Кате: ее скорость всецело зависела от Жени, женина от Яны и так далее. Так как группа шла плотно, без разрывов, очевидно было, что заминка случилась впереди, у нового тропильщика. Димыч не то что хотел кого-то обвинить, или чересчур любил командовать: нет, его искренне огорчало, если группа шла медленно. Он чувствовал себя ее частью, и всей душой мечтал, чтобы эта неповоротливая гусеница ползла по лыжне быстрее. Но девчонки, уже привыкшие к особенностям его характера, восприняли это на свой счет.
Блин, ждем, когда ты сдохнешь, сердито прошипела Катя на ухо Жене; та в ответ тихонько прыснула.
И чего неймется-то? Не хватило тропежки, что ли, еще хочется? в свою очередь, пробурчала под нос Яна.
Вступать в открытую конфронтацию они не решались тем более, что формально Димыч ничего грубого не сказал. Приходилось вновь и вновь сглатывать обиду на то, что долгожданный поход оказался не похож на идеальные представления о нем. Но теперь Жене было легче: девчонки зажгли ей свет надежды, рассказав про новую прекрасную группу, к которой она сможет присоединиться. Надо лишь вытерпеть до конца эту «тройку» и вернуться домой.
Кать, а ты меня с ними познакомишь? Со своими ребятами, из «Луча»? с надеждой обернулась она к подружке, хотя была уверена, что получит утвердительный ответ.
Да само собой. Мы, может, летом на Кавказ пойдем. Я руководителю про тебя скажу.
Вау!
Про Кавказ было еще ничего не решено, но Кате хотелось утешить Женю и утешиться самой. А в то, что она без проблем сумеет ввести новенькую в свою компанию, она сейчас была вполне уверена. На фоне бесконечных несправедливостей, которые им приходилось терпеть, светлое будущее совместного похода на Кавказ казалось законной наградой для всех. На миг обе представили себе залитые солнцем южные горы: внизу зеленые, вверху голубовато-снежные. По тропинке среди этих гор весело шагала группа: сильные парни, веселые девчонки. Совсем не то, что тут. Видение быстро промелькнуло перед глазами Кати, и подольше задержалось у Жени: ей захотелось повнимательнее рассмотреть парней. Особенно того, высокого, со смеющимися глазами и черными кудрями. Вот-вот сейчас он посмотрит на нее, и взгляд его сразу станет серьезным и внимательным Да-да, конечно, так и будет! Надо только добраться до Кавказа. А там наступит солнце, дружба, любовь, счастье! Надо только немного потерпеть, и тогда Женя улыбнулась в шарф и вздохнула; видение исчезло. Слева вдалеке по-прежнему тянулся каменистый край отрога, по которому они спускались в долину. Он был холодным и недружелюбным. Точно такой же отрог справа уже скрылся за лесом. Небо еще голубело, но золотисто-розовые отсветы на пологом хребте напоминали, что вечер близок. Солнце уже исчезло за стеной из тощих северных елей; лишь между макушек их еще пробивалось слабое зарево, быстро растворявшееся в голубизне. При таком свете, как уже знала по опыту Женя, до стоянки оставалось не более часа. Во всяком случае, к этому обычно стремился руководитель. Иначе потом пришлось бы искать место в полной темноте. Но на сей раз Женю ждало новое разочарование: группа все шла и шла, как будто забыв о ночлеге. Девушки проклинали Володю, но он был совершенно не причем. Хотя они спустились далеко в лес, уклон местности по-прежнему был крутоват для шатра. Володя и сам уже начинал нервничать, однако не командовал остановки. Женя успела еще дважды оказаться впереди, протропить свою норму и встать назад; дважды с пыхтением пристраивалась сзади Катя. Все ниже нагибался, отдыхая на палках, усталый Димыч. Парни стали молчаливее обычного, и уныло топали, тои дело с надеждой оглядывались по сторонам.
Невидимое солнце, до последнего державшееся за кромку леса, не выдержало и отпустило ее. Сразу, резко или так показалось Жене? на тропу упали сумерки. Между елей сгустились сначала синие, а потом и черные тени. Белый снег поголубел, но это была невеселая голубизна уходящего дня; лес словно высасывал ее у неба, постепенно превращая в темноту. Вместе со светом ушло и обманчивое дневное тепло. Казалось, без солнца мороз осмелел и выполз на тропу из чащи, где он прежде прятался. Он нагло протягивал свои синие пальцы к слабой человеческой коже, и уже невозможно было, как прежде, согреться движением: холод проникал всюду. Теперь Женя радовалась, что группа большая, что они идут плотно, как связанные звенья цепочки, и что позади есть Димыч, Генка и Данила, а спереди Володя и Петя. Вообще-то она жутко боялась леса. Этот страх на время отступал только днем, на марше. Чтобы прогнать страх, она принялась, как обычно, играть с собой в странную игру: представляла, будто из леса со всех сторон и вправду надвигается что-то неведомое. Однако это нечто словно упиралось в невидимый заслон, который окружал группу. Женя была уверена, что большая компания людей, которые не боятся лесного ужаса (она полагала, что никто, кроме нее, не боится), силой своей мысли способна прогнать его. Воображение будоражило нервы, и Женя уже почти верила в свою выдумку; но одновременно с тем рациональная часть ее души начинала громко сопротивляться: ты что, совсем с ума сошла? Так они и шли вдвоем: одна боялась, другая успокаивала, но обе были единодушны в том, что цепочку лыжников ни в коем случае нельзя разрывать. Стоит отстать от соседа хотя бы на метр и прозрачная защита исчезнет. И Женя невольно ускоряла шаг, наступая на лыжи Яны, которая, вопреки обыкновению, в ответ не ворчала себе под нос; ибо она и сама то и дело набегала на лыжи Володи, а он на петины. Группа инстинктивно пыталась стать еще плотней, превратиться в одно большое существо, противостоящее холоду и тьме, и уже никто не обращал внимания на нарушение личных границ. Лишь Димыч иногда вздыхал позади «Геныч, ну блин же!..» Женя поражалась его бесчувственности, но вместе с тем и радовалась ей: ведь невосприимчивость к страху и есть главное оружие, которое охраняет группу.
Наконец, когда надежд на комфортную ночевку почти не осталось (Женя в какой-то момент была готова поверить, что они будут шагать всю ночь) Володя гаркнул «сушина!». Группа мгновенно встрепенулась, ища глазами эту спасительное дерево, которое обещало подарить им ночной сон. Тотчас мимо девчонок пробежал, вспахивая новую колею, Димыч; он будто забыл об усталости. За ним размашисто прошагали Генка с Данилой. Генка на ходу задел Женю палкой, но даже не обернулся. Они спешил к новой точке приложения своих молодецких сил, и не замечал рядом столь ничтожного утолщения пространства, как женская часть коллектива. И вновь, хотя об этом было уже передумано-переговорено, Женя с досадой сказала про себя, что какой же надо быть ледяной колодой, чтобы не замечать женщин!
Не очень-то тут ровно, конечно
Придется лопатой подкапывать
Вот если б еще километрик приспуститься! послышались обсуждения среди елей.
Вот уж не надо! одними губами произнесла Катя, выразительно поглядев на подруг.
Пусть как хотят, а я больше никуда не пойду! гневно заявила Яна; однако же, она сделала это так тихо, что точно не могла быть услышанной.
К счастью, реализовывать свою угрозу ей не пришлось. Послышался хруст ломаемых веток и деловитые переговоры: «Костер тут будет Шатер там Петька, гони топор» Димыч, презрев комфорт и не набросив даже жилетки, отстегнул пилу и ринулся в темный строй еловых стволов туда, где Володя заметил сухую ель. За ним направился Генка. Он, в отличие от товарища, успел открыть клапан рюкзака и вытащить пуховую куртку.
А где шатер-то ставить? буркнула Катя, облачившись в свою пуховку.
Девушки уже начали зябнуть. А ведь предстояла еще пара часов медленной и холодной процедуры натягивания шатра! Они с завистью поглядывали в темноту леса, откуда доносилось повизгивание пилы и бодрые мужские голоса. Вот где был источник тепла им, увы, недоступный.
Да вот тут, где вы сидите, ответил Володя, ковыляя мимо с лопатой. Он утопал по колено при каждом шаге.
Посреди предполагаемой площадки валялись брошенные рюкзаки Димыча и Генки. Женя и Яна взяли их за лямки и поволокли прочь, на ходу проклиная эгоизм их хозяев.
Эй, там у меня фонарь! За клапан не хватать! строго крикнул Димыч, внезапно возникнув из-за деревьев.
Вот сам бы и перетаскивал Мы, между прочим, для всех шатер ставим, а не для себя, попробовала возмутиться Женя, но вышло жалко и неубедительно.
Димыч снова выразительно вздохнул, показывая всю меру своего недоумения от подобной тупости и лени, и, забрав рюкзак, сам отнес его в сторону под сосну. Открыв клапан, он достал фонарь, придирчиво его осмотрел (очевидно, с фонарем все было в порядке), после чего включил и кое-как водрузил на голову.
Ребят, нам вообще-то кол под шатер нужен Шатер-то на что ставить? напомнила Яна.
Блин, сейчас Не все же сразу! раздраженно отозвался Димыч.
Он убежал к дровосекам, а девчонки тем временем принялись утрамбовывать площадку медленно топать по кругу на лыжах, как лошади, привязанные к коловороту.
Хоть бы одно доброе слово сказал, высказала общую мысль Катя.
Как же, жди! Он на это не способен.
Эх, скорей бы уж все закончилось!
Незаметно стемнело, и вокруг вместо людей задвигались фонари. Каждый из них что-то говорил знакомым голосом. Слева голос Володи, запыхавшись, поучал, как лучше привязать костровой трос. Другой фонарь что-то отвечал ему голосом Пети. Вот между ними вспыхнул крошечный оранжевый огонек, сразу скрывшийся в облаке дыма. Слава Богу, зажгли костер! Значит, будет тепло. Но увы не сейчас и не для девчонок. Они, как проклятые, должны околевать на своем посту, потому что этим ублюдочным мужикам, которые греются сейчас с лопатами, у костра или на пилежке, недосуг вспомнить о них и принести, наконец, шест для шатра. Им-то что им же хорошо Разве нужно о других думать?..
Женя, стиснув зубы, с наслаждением проклинала мужское бездушие, как вдруг темноту прорезал вопль Димыча.
В сторону, бль!! заорал он.
Девчонки, не сговариваясь, прыгнули в разные стороны. Тотчас наверху что-то качнулось, беззвучно пролетело мимо и через секунду крона сосны со стуком и хрустом упала в паре метров от шатровой площадки.
Никого там не пришибло? послышался неуверенный голос Данилы.
Никого Но предупреждать же надо! Катя, отряхиваясь, вылезала из снега, куда она со страху шлепнулась.
Пацаны, вы там это поосторожнее, а то поголовья не досчитаемся! строго крикнул Володя.
От фонарей пильщиков послышалось что-то невразумительное, а потом снова завизжала пила: началась разделка убитой сосны. Женская команда, так и не дождавшись доставки центрального шеста для шатра обычно под него обтесывали молодую сосенку начала привязывать боковые оттяжки. Дело шло медленно, потому что требовалась точность, а замерзшие руки и ноги двигались с трудом. Женя в который раз жаловалась подругам, что у них, на самом-то деле, самая тяжелая работа, а парни под видом «сурового мужского труда» забрали себе самую легкую и приятную.
Нет, я понимаю, конечно, что свалить дерево это сила нужна и все такое Но они же нам даже попробовать не дают! Вот лучше шатер бы ставили, я бы на них посмотрела
Говорю же я дедовщина у нас, вздыхала Яна.
Шатер худо-бедно был привязан. Без центрального шеста в группе его называли фикусом шатер походил на большой плоский стол, покрытый туго натянутой скатертью. Место, где упала сушина, уже полностью скрыла тьма. Там суетились три фонарика, очевидно забыв про шатровую команду.
А чё мы мерзнем-то? Собаки, что ли? не выдержала Катя. Пойдемте к костру погреемся. Они там развлекаются, а мы ждать должны.
И правда. Мы им что, рабыни?
Девчонки несмело потянулись к костру в глубине души они боялись, что злые мужики накинуться на них за то, что они оставили пост. Хотя греться в процессе работы, в общем-то, не возбранялось, и даже суровая димычева компания иногда позволяла себе минутную передышку, девушки не удивились бы, если бы именно им это вменили в вину. Но опасения оказались напрасны: костром заведовал добродушный и не видящий дальше своего носа Володя, а при нем на подхвате трудился услужливый Петя.
Змерзли, маугли? захихикал руководитель. Располагайтесь, не стесняйтесь!
Он уже успел расслабиться и отогреться, удобно устроившись у огня на пенковом коврике, и оттого пришел в благодушное настроение. Облокотившись о ствол сосны, он сидел, как в кресле, и раздумчиво изучал перемотанные скотчем продукты для ужина большой плотный шарик гречневой крупы, шарик поменьше (увы!) сушеного мяса, кирпичики сахара, сухарей и печенек. Закладывать крупу в котел было рано снег еще не полностью растаял, и в вытопленной воде плавали прозрачные его комочки однако Володя счел, что после тяжелого, полного волнений дня он имеет право немножко «потупить». А так как он был человеком справедливым, то не отказывал в таком праве и другим. Если, конечно, дело не простаивало.
Петро, снега в большой котел подкинь! окликнул он напарника.
Петя, смутившись, что отвлекся, кинулся набирать в сторонке чистого снега.
Ты знаешь что? Иди-ка лучше к мужикам, дров притащи. У них, небось, уже наколото, изрек Володя немного погодя, прислушавшись к звукам за деревьями. Там, кроме пилы, теперь стучал и топор. А мне тут девчонки помогут. Верно, девчонки?
От тепла и уюта он совсем разнежился; в сощуренных глазах мелькнули масляные искорки. Он вспомнил, что в походе присутствуют дамы, а значит ему, как старшему по званию, положено хитро подмигивать, растягивая вкусное слово «девчо-о-онки». Катя ухмыльнулась и взяла у Пети поварешку, чтобы зачерпывать снег. Женя и Яна, пока что необремененные обязанностями, присели у костра на корточки, протягивая к огню отсыревшие рукавицы. Замерзшие руки сладостно пили тепло, перекачивая его дальше в тело, а с ним вместе и надежду на комфортный сытый вечер. Не доходило покамест только до окоченевших ног: они были слишком плотно изолированы от костра ботинками, а сверху еще и бахилами. Растопить их могло лишь движение, а его пока не предвиделось. Но все равно Женя придвинулась к огню и замерла, блаженно зажмурившись: дорога была каждая секунда тепла.