Я правильно понимаю, что ваше величество сдается?
Это еще почему? император подался назад, непонимающе косясь на молодого человека.
Вы ведь отказываетесь ходить, государь. Сейчас ваш ход, но вы упорно не хотите продолжать партию. А по правилам это значит, что вы проиграли.
Что? император выпучил глаза и принялся озираться по сторонам.
Присутствующие молча смотрели на повелителя. Некоторые из них лишь пожимали плечами. Тогда Непот обратил свой взор на наложниц, и те, переглянувшись между собой, утвердительно закивали.
А сейчас разве мой ход? Непот растерянно переводил глаза с шахматной доски на зрителей.
Да, конечно! громко произнес Тит прежде, чем кто-то успел раскрыть рот. Или вы не знаете, как дальше играть?
Что значит не знаю!? император насупился и вновь запыхтел. Я все знаю! Не смей мне тут указывать! Сейчас возьму и пойду!
Тогда ходите, мой господин, вновь напомнил ему Титус, делая еще один ход пешкой.
Император замешкался, облизывая пухлые губы и поглаживая бороду. Наконец он сделал ход ладьей. Тит тут же схватил ее и убрал с доски, заменив пешкой с дальнего конца. Император, запыхтев еще сильнее, съел коня Тита ферзем. Однако тот тут же убрал его своим слоном, в дополнение съев вражеского коня ладьей.
Да как ты посмел! проревел император, выдвигая по очереди три пешки вперед, беря ладью Титуса. Ходи, мерзавец! Я научу тебя почтительности!
Шах! объявил Тит, ставя на другой конец поля оставшуюся ладью.
Во напугал! расхохотался Непот, отводя назад фигуры и закрывая ими короля. Думал, я дурак? Мою защиту тебе никак не сломить!
Тогда Тит взял ферзя, продемонстрировал его императору и поставил его вперед прямо через одну клетку от его короля.
Вам мат, мой государь! объявил Тит, улыбнувшись.
Поняв, что позволил себе лишнее, юноша тут же прикусил язык. Гробовую тишину в помещении нарушало лишь гулкое сопение императора. Тот с минуту неотрывно смотрел на доску, затем, наконец, поднял голову. Его глаза налились кровью. Резким взмахом руки он с оглушительным воплем перевернул доску.
Да пожрет тебя самое мерзкое отродье Мануса! закричал император, сгребая в ладонь несколько фигур. Он поднялся во весь рост. Ты выиграл у меня колдовством и обманом!
К нему тут же кинулись наложницы и принялись гладить и успокаивать разбушевавшегося императора.
Хорошо! Хорошо! Посмотрим, как ты перехитришь проклятого и немытого ступрумиста и фелатора Повсания! рявкнул он, швырнув в Тита фигуры. Немедленно сюда писарей!
Из тронного зала тут же послышался топот бегущих ног. В помещение ворвались с десяток евнухов. Трое из них подбежали к императору и рухнули перед ним на колени. Четверо других разложили на их спинах огромную книгу. Обмакнув в чернила перо гигантского орла, один из прислужников приготовился записывать.
Повелеваю! Назначить э-э император запнулся и указал рукой на Титуса, ну, как тебя там?
Тит Флавий, подсказала ему Медб равнодушным голосом.
Назначить Флавия генералом Моронской Империи! Выделить в его подчинение войско! Самому Флавию повелеваю направиться на юг и разгромить мятеж! Принести мне голову Повсания!
Евнухи беспрекословно записывали каждое слово. Остальные также не посмели возражать. Лишь только Севастьян Лун кинулся в ноги императору.
О Владыка Неба и Защитник Земли! Мы не можем выделить войско неопытному мальчишке! Мы не можем позволить себе тратить наши силы на
Замолкни! Непот ударил его ногой в лицо и, шатаясь, двинулся к выходу. Пускай этот Флавий разгромит проклятого и ненавистного ламбитусника Повсания, раз он такой умный!
Но, мой повелитель! Великий государь! генерал Лун продолжал причитать, не поднимаясь с пола. Мы ведь рискуем проиграть войну!
Ничего не желаю слышать! рявкнул Непот, удаляясь.
Врезавшись в дверной косяк, император едва не завалился на пол. Но подоспевшие наложницы помогли ему устоять на ногах и вывели в тронный зал.
Остальные гости молча переглядывались между собой, не решаясь сказать ни слова. Медб покачивала головой, закрыв лицо ладонью. Генерал Лун продолжал лежать на полу, воя и стуча кулаком. Лишь только Юань усмехался, глядя на побледневшего и трясущегося Титуса.
О том, какие подвиги предстояло совершить Титу, вы узнаете из следующей главы.
Глава вторая,
в которой повествуется о том, как Тит впервые лишил жизни человека, и о том, какие подвиги совершили императорские офицеры
Когда вечер закончился, все гости разошлись по своим покоям. Семье Флавиев досталась небольшая комната с обшитыми мрамором стенами, резными колоннами и расписным ковром на полу. Как и обещал привратник, их вещи уже были доставлены. Сундуки с одеждой стояли в стеновых нишах. Ларцы с косметикой слуги разместили у небольшой купели в дальнем конце комнаты. Там стоял небольшой столик и зеркало из отполированного куска меди. В служение семье Флавиев выделили пару рабов-туатов, которые готовы были исполнять все приказания в любой момент.
Едва закрылась дверь, как Клодий начал возмущаться опрометчивым поступком Тита. Глава семейства причитал, что его сын посмел столь дерзко вести себя с почтенным воеводой и позволил себе обыграть самого императора.
Ты немедленно должен пасть на колени перед государем и вымаливать прощение! Клодий тряс указательным пальцем, с каждым словом повышая голос, и я не представляю, как ты собираешься извиняться перед достопочтенным генералом Лун! он запрокинул голову, обхватив руками лицо. О боги! Что же за непутевый сын у меня! Так и знал, что он навлечет позор на наш род!
Полвечера отец сокрушался, обвиняя сына в недостойном поведении. Тевта, напротив, очень обрадовалась назначению сына. Мать полагала, что он, наконец, начнет заниматься настоящим делом, достойным благородного отпрыска. Однако Клодий не переставал ругаться.
Сам Тит старался не обращать на него внимания. Этот навык он хорошо отточил за годы жизни с родителями. Все мысли юноша посвятил предстоящим сражениям. Он гадал, насколько великой армией позволят ему командовать, сколько магов дадут в подчинение, пожалуют ли дракона, чтобы вести войско, либо какое другое невероятное животное. Тит невероятно переживал, ведь до сего дня ему еще не приходилось объезжать ни виверн, ни орлов, ни мантикор, ни других чудищ. Так, предаваясь мечтаниям, юноша вдруг обнаружил, что отец уже успокоился и собирался отходить ко сну.
Клодий с Тевтой заняли большую дубовую кровать. Титу досталась кушетка у окна, на которую он прилег после того, как перекусил фруктами, лежащими в тарелке на круглом столе в центре комнаты. Иногда юноша старался прислушиваться к разговорам родителей. Клодий, перешёптываясь с Тевтой, признался, что опасается за жизнь сына и не вынесет, если он будет убит в предстоящих сражениях.
Тит оказался крайне удивлен отец редко проявлял беспокойство за его здоровье. Но затем предположил, что Клодий вовсе не преисполнился родительской любовью. Отец куда больше переживал за будущее семьи. Род Флавиев не блистал богатством, Клодий мог позволить себе лишь одну жену и с невероятным усилием зачал только одного ребенка. И в случае смерти Тита судьба фамилии окажется под угрозой. С этими мыслями Титус погрузился в сон.
С утра вся семья пробудилась от громкого стука в дверь. Тит подскочил с кушетки и, накинув халат, направился к входной двери. В коридоре его встретил слуга с серой кожей и выпученными глазами, облаченный в черное тряпье. Не говоря ни слова, он жестом позвал Тита следовать за ним. Клодий поспешил встать с кровати и направиться за сыном, но раб выставил вперед руку с раскрытой ладонью, указывая тому оставаться в комнате. Главе семейства пришлось подчиниться.
Пока Тит следовал за слугой по коридорам дворца, обратил внимание на необычную походку своего проводника. Не сгибая ногу в колене, слуга переставлял ее вперед, а затем подтягивал другую, волоча ступню по полу. Вскоре они вошли в тронный зал. На этот раз стол был пуст, а в помещении присутствовала лишь Медб.
Отпустив слугу, она поведала Титу, что абсолютно все генералы были против его назначения, но император остался непреклонен. Поэтому, как только праздники закончатся, он немедленно должен будет отбыть к своему войску, которое главнокомандующий Магон велел собрать. От себя Медб добавила, что, если Тит потерпит неудачу, она лично повелит казнить его за провал, а его семья обязана будет возместить стоимость потерянного войска.
Поблагодарив ее и поклонившись, юноша поспешил вернуться в свои покои. Он искренне возненавидел императорскую дочь за подобное высокомерие и угрозы, хотя не осмелился высказать ей это в лицо. При виде Медб Тита охватывал первобытный страх. Казалось, что пристальный взгляд девушки пробирается в самые темные уголки его души. Флавий догадывался, что дочь императора гораздо сильнее, чем кажется. И эти шрамы на руках. Либо она пыталась свести счеты с жизнью, либо занималась кровавым колдовством, про которое Титу доводилось читать. И этот страх перед силой Медб лишь подогревал его ненависть.
Кроме того, Тита беспокоило, что на сборы большой армии потребуется не один месяц, а он должен отбыть к набранному войску уже через несколько дней. Юноша начал подозревать, что предстоящий военный поход может оказаться не таким эпичным, как он воображал.
Последующие дни Тит пребывал в унынии: бравада улетучилась и он осознал всю серьезность положения, в которое угодил. Молодой человек прекрасно понимал, что не представляет, как командовать войском и вести сражения. Более того, его могли взять в плен, покалечить или даже убить. Юноша не участвовал ни в каких забавах, предлагаемых в императорском дворце, и после всех официальных церемоний и жертвоприношений всегда удалялся обратно в комнату.
По этому поводу Клодий время от времени делал ему замечания, упрекая в отсутствии у сына почтения к господам и традициям. Но, видя, что отпрыск совершенно его не слушает, глава семьи удалялся, каждый раз одаряя Тита презрительным взглядом. Тевта, напротив, пыталась утешить и подбодрить юношу, но, понимая, что не имеет успеха, теряла энтузиазм.
Вдобавок Тит беспокоился из-за поведения большинства полководцев. Они лишь презрительно глядели на него, даже не здороваясь. А все попытки со стороны Флавия заговорить первым проваливались. Воеводы делали вид, что просто не слышат его.
Однажды Титус тайно подслушал разговор генерала Лун с Рексаром. Седобородый жаловался, что потратил огромное состояние на подкуп чиновников и жрецов и на великолепные подарки императору ради своей должности. Генерал Лун негодовал из-за назначения Тита, поскольку, по его мнению, мальчишка-парфений получил его обманом и плутовством. Юноша в гневе побежал прочь, обозленный не только подобным отношением, но и тем, что седобородый воевода просто купил свою должность. Тит винил его и подобных взяточников в плачевном положении верных императору сил и во множестве проигранных сражений.
Единственным, кто оказался снисходителен к Титусу, был генерал Юань. Он искренне порадовался началу военной карьеры юноши. Однажды, во время приватной беседы, Юань поделился с Титом мудростью: «Учитель говорил, что сутью сражения является обман. Если ты сможешь перехитрить врага, при этом обличив его обман, ты победишь!»
В день окончания Агаресалий Титус предстал перед главнокомандующим Магоном. Тот пожаловал ему печать с грамотой, доспехи и оружие. Генерал приказал направляться в окрестности города Диррахия, где на полях встало лагерем набранное для Тита войско. Командующий повелел Флавию захватить город Фары, что находился в занятой мятежниками провинции Нижняя Паннония. Выслушав все приказания, Тит поклонился и удалился. В душе юношу терзало негодование из-за отсутствия пышных церемоний в его честь, которые устраивали для других военачальников. Но ему ничего не оставалось, кроме как покорно повиноваться.
Тит попрощался с родителями. Мать наставляла его быть храбрым и не опозорить фамилию. Клодий пытался сохранять спокойствие, но сыну удалось разглядеть тревогу на его лице. Отец пожаловал ему в помощь двадцать всадников, десяток слуг и несколько повозок. Поблагодарив семью, Тит отправился в дорогу.
Уже на выходе из дворца его догнала служанка-туат. Поклонившись, она сообщила, что ее госпожа Лин Юнь сожалеет, что не может попрощаться лично. Вместо этого она просила передать Титу наилучшие пожелания и вручить связанный ею шарф. Титус принял из рук служанки длинный кусок белой шерстяной материи и поблагодарил. Девушка-туат еще раз поклонилась и поспешила удалиться.
Покинув дворец, Тит встретился со своим сопровождением. Вместе они выехали за пределы города и отправились в путь. Первые несколько дней на дороге встречалось множество людей. Крестьяне и торговцы вели в столицу груженные добром богатые караваны. Некоторые сельские мужики с радостью делились припасами, кланяясь и расшаркиваясь перед благородным господином. Торговцы же уступали товары лишь за деньги.
Когда Тит с сопровождением удалились довольно далеко от столицы, караванщиков сменили редкие одинокие путники, которые спешили расступиться перед поездом Флавия. Время от времени попадались конные патрули, охранявшие дороги. И если поначалу вооруженные наездники в кольчугах игнорировали или вовсе приветствовали Титуса, то чем дальше Флавий отъезжал от Базилонополя, тем чаще дозорные требовали показывать охранную грамоту.
Первое время Титу везло, и на тракте или в городах его поезду удавалось останавливаться в каупонах. Но со временем на пути перестали попадаться постоялые дома. Тогда отряду приходилось разбивать лагерь прямо на земле. Несмотря на то, что установкой палаток занимались слуги, Титу приходилось тяжело. Он совершенно не привык к походным условиям. Первые несколько дней он практически не мог спать, ворочаясь на неудобной подстилке.
Постепенно лето сменяла осень, дни становились короче. Для Тита ночлег превратился в кошмар. С каждым днем воздух все холодел, а почва остывала. Флавию приходилось кутаться в шкуры, но и это не помогало. В такие моменты молодой человек с тоской вспоминал теплую удобную кровать в родовом поместье. Вдобавок походная еда не отличалась изысками и разнообразием. Но постепенно юноша привыкал к тяготам жизни в военном лагере.
Ночами он вспоминал все, что читал о сражениях и войнах древности. Титу доводилось изучать записки многих полководцев, в том числе и своих предков. Почти все они описывали важность захвата высот и ударов во фланги. Не обделяли вниманием и боевой дух солдат: моронская армия выигрывала множество сражений, ломая волю бойцов неприятеля и заставляя их в панике разбегаться.
Иногда Титус вспоминал детство. Отец редко проводил с ним время и, как правило, лишь кричал, когда тот проказничал. В то время как Тевта постоянно играла вместе с сыном. Хотя Тит понимал, что такая забота была вызвана скорее недостатком денег на нормальных нянек, он все равно с теплотой вспоминал те времена. Но больше всего Титус тосковал по прогулкам с Ливией. Они часто сбегали с приемов и отправлялись гулять по Лютеции. Несколько раз выбирались за город, и как-то раз даже осмелились исследовать древние руины. Теперь Тит понимал, что никогда больше не сможет так свободно и беззаботно проводить время со своей подругой. Даже если он и выживет в грядущей битве, детство и юность уже не вернутся.