Изнасиловали, тихо подсказала Люся.
Русалка кивнула. Мутные болотные слезы хлынули из глаз.
Они меня били! Как не убили только.
Да в том-то и дело, девочка, что убили.
Вы рассказали об этом следователям?
Меня никто ни о чем не спрашивал.
Не спрашивали они, сволочи.
Люся попросила назвать имена насильников и университет. Он был в соседнем городе.
Что с тобой было потом, Лен?
Я пришла в себя, и мне стало все противно. Та стройка, свой дом, город. Я просто села в машину к дальнобойщикам и поехала куда глаза глядят.
Инстинкты всегда гнали русалок как можно дальше от места их смерти. Так у них повышались шансы быть пойманными не сразу. Некоторые из них годами бродили среди людей. Со временем первоначальная жадность притуплялась, и они учились не убивать своих жертв.
Таких, опытных, найти было сложнее всего.
Существовало три способа опознать русалку, и Люся знала: на практике ни один из них не работал.
Лена продолжала свой рассказ о дальнобойщиках, о Вите, который приютил у себя бродяжку, о том, как ей было с ним хорошо, а ему с ней с каждым днем все хуже.
Люся слушала и слушала, и ей было так жаль эту бедную девочку, так хотелось ее обнять, утешить, что она очнулась, только когда протянула руки сквозь прутья и ощутила ледяное прикосновение.
Замерев, Люся вгляделась в тонкое изящное лицо, спрашивая себя: понимает ли русалка, что делает, или действительно все еще думает, что жива, и искренне не догадывается, отчего ее сожителя увезли на «скорой»?
Дело в том, Люся отодвинулась, не спуская глаз с собеседницы, что ты действительно умерла на той стройке, Лен. Но твоя обида была так велика, что не отпустила тебя дальше. Ты стала русалкой, и на рассвете тебя казнят.
Лена захлопала мокрыми ресницами, хорошенькая мордашка выглядела совершенно несчастной.
Возможно, Люся напрасно омрачила последние часы ее посмертия, но ведь она затеяла это интервью и обманула Михайлова не только ради повышения охватов. О психологии нежити ученые спорили до сих пор, и было по-настоящему интересно узнать чуть больше.
Русалок казнят всегда, продолжила Люся спокойно, как и трясовиц, хоть те и выглядят невинными детьми. Навей же обычно просто ставят на контроль. Жизнь ужасно несправедлива. Ты ведь не сделала ничего плохого. Ты ведь жертва, да, Лен?
И тогда сквозь нежные черты проступило нечто хищное, потустороннее, смертоносное. Оскал исказил бледные губы, а в глазах замельтешили болотные огоньки.
Голова Люси дернулась, когда некая невидимая смрадная волна окутала ее, навалились слабость и усталость.
Тебе полегчало? спросила она и встала.
И хотя ее чуть пошатывало, пока она шла по коридору за Михайловым, Люся ликовала.
Это будет потрясающий материал.
Напомни Лихову, чтобы он спустил разрешение на визит, напомнил Михайлов.
Конечно, с легким сердцем ответила Люся и помахала ему на прощание.
«Новый глава отдела видовых нарушений в юности имел проблемы с законом», писали ее журналисты. Они откопали и видео с трясущимся студентом Ветровым, и то, что он отсидел всего полтора года из пяти, и интервью со сбитой женщиной, которая годами училась ходить заново. Костик даже упомянул бабушку Ветрова, мать папы-губернатора, брошенную всеми. Папа-губернатор бежал, поджав хвост, в Москву, где затерялся в многочисленной толпе околоправительственных прихлебал. Внук отправился в места не столь отдаленные, а старушка осталась одна. В городе, где ее фамилия стала ругательной и где все друзья и знакомые смотрели с презрением.
«Бедная женщина, писал Костик, вот уже пятнадцать лет не выходит из дома. Навестили ли ее родственники хоть раз за все эти годы?»
Вздрогнув, Люся еще раз перечитала про пятнадцать лет и позвонила своей соседке по лестничной клетке Нине Петровне. Той самой, с которой они уже много лет жили, не закрывая между собой дверей. Той самой, которая пересказывала ей сериалы и поила соком из сельдерея.
Люсенька! непривычно звонким голосом воскликнула Нина Петровна. А мне внук позвонил. Говорит, вернулся. Говорит, со мной поживет.
И вот тогда Люся в первый раз подумала, что попала. Надо сказать, что в дальнейшем эта мысль приходила ей в голову неоднократно.
Глава 2
В родную контору Люся ворвалась как фурия, ее трость с такой яростью стучала по деревянному полу, что секретарша выскочила из приемной, ойкнула и запрыгнула обратно.
Хлопнули створки окна, но запах лака для ногтей, разумеется, выветриться не успел.
Что у нас нового? Коротко, обронила Люся, игнорируя и запах, и бочком выползающего из приемной Самойлова.
Ольга последовала за ней в кабинет, сосредоточилась.
Ветров-младший вернулся в город, наши дали экстру, материал дополняется. Молокозавод перевел крупный транш на десять публикаций. Очередь Самойлова работать с рекламодателем.
Убери Самойлова, поставь Волкову, велела Люся, включая ноутбук.
Он будет ныть и страдать и доведет нас до исступления, мрачно предсказала Ольга. И тлен поглотит всю редакцию.
Бояны вообще любили приукрашать действительность, но тут она не слишком грешила простив истины: Самойлов, бесталанный и завистливый автор, без устали трепал всем нервы. Люся не увольняла его только по личной просьбе Великого Моржа, ее престарелого любовника и покровителя из тех самых органов.
Великий Морж был, как и многие другие крупные чины, арх-медведем, но его усы так знатно топорщились, что прозвище появилось само собой и устойчиво держалось уже много лет.
Однажды у Люси закончится терпение, и она выбросит его племянника Самойлова из редакции. Пока же приходилось держать парня подальше от серьезных рекламодателей, чтобы не портить мнение о портале в целом и не переписывать после него тексты.
Еще?
Еще на нас подали в суд, хмыкнула Ольга.
Опять из-за Носова? Что говорят юристы?
Что все не так однозначно.
Ну да, ну да, рассеянно кивнула Люся. Ольга, меня не беспокоить. И принеси, пожалуйста, ведро кофе. Руки уже подрагивали от нетерпения.
Многие журналисты ненавидели расшифровку записей, но Люся никогда не скидывала этот нудный процесс на подчиненных. Интервью жанр тонкий, настроенный исключительно на спикера. Здесь важно учитывать интонации и бережно перенести их из устной речи в письменную.
Поглощенная работой, Люся не отреагировала на Ольгу, которая молча поставила перед ней огромную кружку американо. Сейчас она могла бы оказаться в жерле извергающегося вулкана и все равно не отняла бы пальцев от клавиатуры.
«До какой поры суеверная паника будет мешать правоохранительным органам выполнять свои обязанности?
Каждый ребенок знает, что обычно русалками становятся после насильственной смерти, но сотрудники полиции даже не расследуют обстоятельства этих смертей, ограничиваясь казнями на рассвете. Десятиминутной беседы хватило бы на уточнение деталей трагической гибели молодой женщины, блестящей студентки, любимой дочери и хорошей подруги. Иррациональный страх парализовал разум сотрудников полиции. Они просто заперли умертвие в клетке, полностью игнорируя тот факт, что до своей смерти Елена Афанасьева была полноправным гражданином нашей страны.
Ее смерть должна быть расследована по всем правилам, но пострадавшая и единственная свидетельница была казнена этим утром. К счастью, у автора этих строк сохранилась диктофонная запись с именами убийц, и если кто-то в полиции все же решит поработать, то вы знаете, где меня искать».
Закончив интервью авторским аккордом, Люся довольно улыбнулась. Руки еще чуть подрагивали, сердце колотилось чуть быстрее, как от сексуального возбуждения.
Напевая под нос веселую песенку, Люся привычно и быстро накатала жалобу в прокуратуру, где указала все обстоятельства дела, имена сотрудников полиции, работавших с русалкой, и данные диктофонной расшифровки, касающиеся убийства. Поставила письмо в отложенные оно будет отправлено завтра в семь утра.
Поднялась, потянулась, взяла трость и вышла из кабинета.
Люсь, у тебя мобильник не отвечает, тут же сказала Ольга. Китаев звонил. Просит заехать к нему до пяти.
Китаев Великий Морж в последние годы нечасто желал видеть Люсю и уж тем более никогда раньше не вызывал ее через секретаршу.
Сообщи его секретарше, что я буду, резко ответила она.
Ну давай теперь будем общаться через третьих лиц, вот до чего докатились.
Портал занимал небольшое помещение под самой крышей старинного купеческого дома. Здесь были деревянные перекрытия, все скрипело, отовсюду дуло, но Люся обожала и кособокие ступеньки, и шорохи старого особняка, и узкие окна, и низкие потолки.
Синичка, Синичка, она заглянула в крохотную комнатку единственного кроме нее человека, тоже занимавшего отдельное помещение. Таня Синичкина, редактор и немножко, по мнению Люси, бог, подняла голову от компьютера. Я тебе скинула текст. Поставь таймер выкладки завтра на рассвете, после того как вычитаешь.
Ладно, ничему не удивляясь, согласилась Синичка.
Она была дотошной и время от времени выводила журналистов из себя, требуя уточнений, если в тексте что-то оставалось для нее непонятным. Пока, чертыхаясь, они искали для нее ответы, авторы и сами выясняли много нового.
Люся наконец дошла до пульсирующего нерва конторы редакции. Встала на пороге, оглядывая свое войско.
Олег Зорин, ворчливый флегматик, боян, уже собирался домой. Он работал с шести утра до двух дня. Жаворонок по природе, он приходил в контору ни свет ни заря, и к семи утра, когда город просыпался и варил свой первый кофе, свежие новости уже появлялись на страницах портала. Зорин являлся большим фанатом Ильфа и Петрова и пытался писать смешно. У него были даже некие нормативы по количеству шуток на количество знаков, но настоящая ирония рождалась только спонтанно.
Костя Носов, заноза в заднице, что-то стремительно строчил на компе. Увидев Люсю, он сделал большие глаза и замотал головой, сигнализируя, что у него капец какие срочные новости, но прямо сейчас он никак не может оторваться.
Маша Волкова, тихая рабочая лошадка, домовиха, тихо говорила по телефону. Она числилась у Люси в любимицах. Почти. От этой девочки сроду не было проблем, но и ярких материалов не было тоже.
Леня Самойлов, стоило Люсе появиться, демонстративно нацепил наушники, негласно извещая, что обижен и не намерен с ней разговаривать.
От банников всякой пакости можно ожидать, и Люся пообещала себе все-таки уволить поганца. Вот сегодня и поговорит об этом с Великим Моржом.
Как дела, народ? спросила она, когда Маша закончила говорить по телефону.
Зорин женился, тотчас доложила домовиха, смешливо наморщив нос.
Как женился?
А вот так: вышел на обед, а вернулся женатым. Видишь, в белой рубашке человек? Вот то-то же.
Ну раз в белой рубашке Люся засунула руку в карман, где еще остались взяточные деньги не все же она утром Михайлову отдала, выгребла все, что там было, и вручила Зорину.
Тот принял с достоинством.
Счастья молодым и все такое, напутствовала Люся. Детей красивых, кем бы они ни родились.
В семьях очень редко появлялись на свет два младенца одного вида.
Можно было определить заранее пол ребенка, но вид никогда. Причудливо тасовались колоды, причудливо играла кровь. Люся знала примеры упоротых семейств, где киморы, к примеру, столетиями женились исключительно на киморах, и вдруг у них рождалась банница согрешила какая-нибудь прапрапрабабка триста лет назад, и вот вам привет из прошлого.
Но обычно никто на эту тему не заморачивался.
В среднестатистическом человеке переплетались гены всех видов или почти, и какой из них станет доминантным во время формирования плода, хрен его знает.
Носов бросил печатать как сумасшедший и завопил:
Докладываю по Ветрову!
Ты мне лучше доложи, почему у нас опять юристы при деле?
А я виноват, что этот депутат такой истеричка и шуток не понимает? отмахнулся Носов. Так вот, по Ветрову. Отсидел полтора года в колонии общего режима, был выпущен за хорошее поведение. Окончил какой-то вшивый университет за три звезды отсюда в городе N. Сразу после юрфака там же устроился в видовую полицию.
Я ушел домой, объявил Зорин.
Привет жене Как устроился? С судимостью?
А тут есть юридический казус. Судимость была по общей гражданке, и в общей гражданке он служить не может. А в видовой может, потому что видовых преступлений он не совершал.
И давно у нас такие законы? изумилась Люся.
Носов моргнул.
Так с Петра примерно Первого, в смысле.
Ладно. Что дальше?
Жил себе тихо и спокойно. В скандалах, интригах и прочем интересном замечен не был. Соцсети стерильные. Ни судов, ни задолженностей, ни упоминаний в интернете. Я прогнал его фото через поисковики и нашел только одну подружку, которая выкладывала селфи с ним. Примерно год назад короткий роман с ярилой. Ну, ты понимаешь. Красотка. Безуспешно пытается сделать карьеру певицы, но пока выступает по провинциальным кабакам.
Ты уже связался с красоткой?
А то как же! Носов самодовольно кивнул. Говорит, подлец и сволочь.
Ну это само собой. А обоснования есть?
Марен же! Самодовольная жадная скотина. Цветов не дарил, с подружкой изменил и вообще козел.
И это все? Люся вздохнула.
Изменой с подружкой читателей не пронять. При должной виртуозности Ветров легко повернет мнение города в другую сторону. У нас любят тех, кто публично покаялся. Второй шанс и все такое.
Люся во вторые шансы не верила, а достоевщина стояла ей поперек горла еще со школьной скамьи. Гад он и есть гад, сколько ни притворяйся потом приличным человеком.
Люся! Встревоженная Синичка вбежала в редакцию. Материал о русалке надо давать сейчас же, пока ее не казнили!
Какую русалку? заволновался Носов, который всегда чутко реагировал на потенциальные информационные бомбы.
И с чего нам давать его сейчас?
Чтобы полиция успела ее допросить до казни!
И где драматизм? скривилась Люся.
Да при чем тут драматизм! воскликнула Синичка. Дело в восстановлении справедливости.
Я вот понять не могу: тебе кто платит я или полиция? возмутилась Люся. С чего это ты решила играть на их стороне?
Я на стороне невинно убитой девушки.
Ее все равно казнят. Все, давай без демагогии. Завтра на рассвете, не раньше.
Синичка постояла, сверкая глазами. Потом молча вышла, яростно хлопнув дверью.
Старый дом застонал.
К счастью, она была кащем, а не воином. Хранителем знаний, а не революционером. Так что диверсий с этой стороны Люся не боялась.
Какая русалка? Какая полиция? настойчиво спрашивал Носов.
Вот завтра на рассвете и почитаешь.
Ага, щас Костик уже щелкал мышкой, листая отложенные публикации в редакционной сетке. Было приятно видеть, как глаза Носова инфернально загораются. Люся, выдохнул он ошеломленно, а потом заорал: Люся!
Самойлов вдруг шмякнул наушниками об стол и язвительно спросил:
Здесь когда-нибудь дадут спокойно поработать?
* * *
К Великому Моржу Люся приехала в шестнадцать пятьдесят восемь. А что? Сказано же было до пяти. До пяти она уложилась.
Олег Степанович Китаев, полковник ФСБ, восседал за массивным столом и смотрел на нее с осуждением.
Они познакомились, когда Люся училась на третьем курсе. Редакция, где она проходила практику, отправила студентку на настоящее взрослое интервью к тогда еще подполковнику.