«А вот и ранний склероз!» прокомментировал неотвязный внутренний голос.
Я плотно закрыла дверь детективного агентства на многократно сложенную бумажку и пошла к нашему ведущему специалисту по кофейной гуще.
Вероника Крохина владелица и единственная сотрудница Индивидуального Частного Предприятия «Наина», специализацией которого является оказание населению услуг по эзотерической диагностике. «Ситуативный анализ по кофейной гуще, хиромантическая оценка долгосрочной перспективы, прогнозирование событий с помощью карт Таро, нетрадиционные способы решения проблем личных отношений, бизнеса и здоровья» так написано в рекламном буклете, который сляпали для Вероники мы с Сашкой Бариновым.
То ли текст у нас получился такой замечательно зазывный, то ли доверчивых олухов в наших широтах пруд пруди, но от клиентов у Крохиной отбоя нет. В коридоре под дверью «Наины» нередко образуется очередь из взволнованных дамочек, нервно заламывающих руки. Я вижу эту картину каждый день, потому что офис Крохиной расположен на одном этаже с нашим «МБС» и Эдькиным «Пинкертоном».
Вероника утверждает, что она не просто гадалка, а самая настоящая потомственная ведьма. В это нетрудно поверить, послушав, как она разговаривает с клиентами. «Выпейте это!» Вероника произносит таким мрачным тоном, словно в дымящейся чашечке содержится не кофе, а смертельный яд или расплавленный свинец. И внешность у Крохиной, когда она «при исполнении», такая, что впору проходить кастинг на роль Бабы-яги: нос острый, губы тонкие, щеки впалые, глаза горящие, брови и волосы косматые
Вероника специально ходила на курсы театральных гримеров, чтобы научиться делать себе «правильное» лицо. Из дома она выходит вполне симпатичной женщиной, а в своем ведьмацком офисе первым делом садится к зеркалу и старательно преображается: покрывает лицо синюшным тоном, накладывает темные тени на нос и под глаза, наклеивает брови, вставляет линзы и приводит в демонический беспорядок модную салонную стрижку. Вечером совершается обратное превращение. Только крючковатые красные ногти остаются при Верке и днем и ночью: акрил штука прочная, с ним возни много, запросто наклеивать и снимать не получается.
При этом хитрая Крохина ловко эксплуатирует и средневековые пережитки народных масс, и их веру в чудеса науки. Присвоив себе внушительное звание эзотерического диагноста, она и прогнозы дает не в устной форме, а в электронной, на диске с красивыми картинками-заставками, и в виде компьютерной распечатки. Очень эффектная бумажка получается дизайн макета разрабатывал наш Эндрю, а он парнишка талантливый.
За неплотно прикрытой дверью моей рекламной конторы бодро рокотали голоса Бронича и его собеседника. Прокрадываясь по коридору на мягких лапах, я в продолжение интригующей темы тупильных веществ услышала обрывок фразы: «образуют толстый злой осажденного пилка». Кто или что такое этот «пилок», не хотелось даже выяснять ну его, раз он злой!
«Наверное, это потому, что его осадили, сочувственно пробормотал мой внутренний голос. Никому ведь не нравится, когда с ним поступают грубо и неделикатно!»
В этот момент довольно грубо и неделикатно осадили меня саму.
Стой, раз-два! скомандовал страшный шепот.
Я остановилась, на всякий случай подняла руки, медленно обернулась и увидела, что по коридору вслед за мной на цыпочках, как Маленький Лебедь, семенит Алка Трошкина.
Бронич привел нового клиента, он директор завода по производству безалкогольных напитков, чего от нас хочет сам не знает и объяснить нормально не может, потому что дефективный, скороговоркой объяснила Алка.
Тупит?
Нет, просто он немец и еще половину букв не выговаривает. Не поймешь, чего лепечет! Пусть с ним Баринов разбирается, он любых мужиков любит, и картавых, и шепелявых, и тотально дефективных, рассудила подружка. А ты куда?
Я показала ей Эдькину чашку и объяснила, что иду к Веронике за ситуативным анализом по кофейной гуще.
Ой, как здорово придумано! Трошкина искренне обрадовалась неожиданному развлечению. Сейчас узнаем, что ожидает Эда в ближайшем будущем! А то от медиков прогноза не допросишься, а мы ведь переживаем за судьбу коллеги!
Сильно переживаете? спросила Вероника, когда мы явились к ней. Настолько сильно, что готовы заплатить мне за работу? Дружба дружбой, но у нас в эзотерическом прогнозировании испокон веку действует железное правило: сначала позолоти ручку!
Ведьма, беззлобно констатировала я и полезла в карман за бумажником. Сколько?
Прейскурант на стене.
Триста рублей?! ужаснулась Трошкина, первой найдя нужную строчку. Да ведь полная чашка кофе в нашем буфете стоит не больше сотни!
На, кровопийца! в сердцах сказала я, отсчитав три сотенных бумажки. Вот погоди, придешь ты к нам в офис чаи с бутербродами гонять, мы тебе такой счет выкатим придется ступу с помелом в заклад отдавать, чтобы расплатиться!
Теперь чашку давай, бестрепетно распорядилась потомственная ведьма, пряча деньги в карман длинного холщового фартука. М-да Ну что я могу сказать?
Что? вытянула цыплячью шейку Трошкина.
Плохо дело.
Эдик не выйдет из больницы? испугалась Алка.
Почему не выйдет? Выйдет, медленно вращая чашку и внимательно разглядывая черноту внутри, сказала Вероника. Но помучается
Помучается до того, как выйдет, или после? уточнила я.
И до, и в процессе, и после
Ну так се ля ви! съязвила я, начиная злиться.
По-моему, за триста целковых можно было дать более конкретную и ясную характеристику ситуации!
Или се ля вы, или се ля вас, согласилась гадалка, продолжая сосредоточенно щуриться в чашку. Вот, вижу я причину всех Эдькиных мук! Это женщина.
Ну так шерше ля фам! съязвила и Трошкина, видимо, подхватив прилипчивую заразу французской иронии у меня.
А что за женщина? поинтересовалась я.
Красивая, уверенно сказала Вероника, поглядев на самую страшненькую кофейную кляксу. Не знаю, кто она Эду но зовут ее на букву «А».
А-а-а-а! разыгравшаяся Трошкина заголосила, как в лесу. Вот так ее зовут?
Ой, мама
Я поспешно наклонилась и подобрала упавшую чашку, пока кофейная гуща из нее не измазала светлый ковер. Шокированная Вероника прижала обе руки к сердцу и укоризненно посмотрела на мою непосредственную подружку:
Зачем же так орать?!
А-а-а-а! донеслось из коридора.
Это что эхо? Удивленная Алка открыла дверь.
Это было не эхо. Это была наша бухгалтерша Зоя. Она стояла на углу под раскидистым фикусом и орала, как еще одна дурочка из леса. И я не сразу поняла, что ее истошное «а-а-а-а» является последней буквой моего имени.
И-и-инка-а-а-а-а! надрывалась Зоя, вращаясь вокруг своей оси, как проблесковый маячок на крыше патрульки, и обеспечивая равномерное распределение акустических волн по округе. Инка-а-а-а-а!
В последний раз с такой тревогой и с недобрым обещанием в голосе меня призывала мамуля, не нашедшая поутру в прихожей свои новенькие итальянские сапоги. Мне тогда было пятнадцать лет, дорогой импортной обуви я еще не удостаивалась, но наши с мамулей ноги как раз сравнялись в размере, и вопрос экипировки нижних конечностей я нахально решала по шкурному принципу «кто раньше встал, тот лучше обут». Но у Зойки я никогда никаких сапог никогда не уводила и не уведу, это совершенно исключено. У нее плоскостопие, а у меня высокий подъем.
Я здесь! громко сказала я, подождав, пока Зойка замолчит, чтобы набрать в грудь воздуха.
Здесь она! подтвердили Алка и Вероника.
Мы высунулись в дверной проем, как три головы Змея Горыныча из норы.
Инка, живо двигай в офис! сердито прокричала Зоя. Скорее! Скорее! Бегом!
До сих пор у нас не так жестко следили за соблюдением трудовой дисциплины! досадливо подумала я вслух.
Тебя Бронич зовет, срочно! Живее, живее, шевелись! истерила Зоя. Одна нога здесь, другая там!
Ты мне льстишь, пробормотала я, сокращая расстояние от «здесь» до «там» с максимальной скоростью.
Трошкина, которая за много лет научилась воспринимать восторженные комплименты моим длинным ногам как фоновый шум, не выдержала и хихикнула.
Это была последняя нотка веселья в текущий бурный день. Все, с кем мне довелось общаться позже, демонстрировали полное отсутствие чувства юмора.
Зойка перехватила меня на углу и погнала в офис, безжалостно толкаясь.
Инка! Инка! Инка! с нечеловеческим энтузиазмом вопил попугай, разучивший с подачи горластой бухгалтерши новое слово.
Тебя еще не хватало! огрызнулась я, пробегая мимо.
Ощущая, как под давлением Зойкиных направляющих рук на моей талии образуются вмятины, я ворвалась в кабинет шефа.
Бронич сидел за столом красного дерева, и лицо у него было в тон столешнице. Проволочные волоски, окружающие лысину шефа на манер тернового венчика, вздыбились круче обычного. Одной рукой Бронич яростно чесал свою тонзуру, другой прижимал к уху телефонную трубку.
Увидев меня, он произнес «Да, разумеется!» тоном, каким уместнее было бы сказать «Нет, ни за что!», швырнул трубку на рычаг, склонил голову к плечу и метнул в мою сторону тяжелый взгляд василиска. Я на всякий случай отступила в сторону, но шеф скорректировал направление своего нервно-паралитического взора с учетом моего телодвижения и мрачно спросил:
Новость знаешь?
Ну Э-э-э протянула я, не сразу определившись с линией поведения.
Неинформированность для рекламщика смертный грех. Ответив «Нет, не знаю», я поставила бы под сомнение свою профессиональную репутацию. А ею я дорожу едва ли меньше, чем женской гордостью!
Мгновенно оценив расклады, я нарочито важно кивнула:
А-а-а! Вы про сенсацию на Си-эн-эн?
Я про скандал в «МБС»! рявкнул Бронич.
О-о-о Я растерялась, но быстро нашлась: Что, кто-то из клиентов набузил? Этот, что ли, с фабрики тупильных веществ?
У-у-у! отмахнулся Бронич. Вспомнила! Это когда еще было! Час назад!
И-и-и? подбодрила его я.
Поскольку выразительные гласные мы, кажется, все перебрали, можно было надеяться, что шеф ответит более развернуто и по существу.
Ё-о-о-о-моё! простонал Бронич, не оправдав мои надежды. Она еще не знает?!
Испепеляющий взгляд опалил мое плечо. Обожженная Зойка охнула и виновато пробормотала:
Я не успела объяснить
Да в чем дело-то?! ничего не понимая, занервничала я.
Хотелось бы, чтобы до дела не дошло, но, похоже, уже поздно. Бронич снял очки, бросил их на стол и двумя руками сильно потер багровую физиономию. Боюсь, что мы его потеряем.
Эдика, что ли? Я оглянулась на Зою.
Она покачала головой:
Севу!
Полонского?!
Вот когда я встревожилась по-настоящему!
Всеволод наш штатный креатор, до его прихода в «МБС» выдавать на-гора свежие идеи приходилось мне одной, и я еще не забыла, что это было очень утомительно и притом никак не сказывалось на моей зарплате редактора. Потерять Полонского?! Ну нет!
Я сделаю что угодно, чтобы вырвать Севу из лап смерти! пылко заверила я шефа.
Надо из лап закона! поправил Бронич и снова вздохнул.
Нашего Севу забрали в милицию, тоже вздохнув, тихо сказала Зоя. Прямо с улицы! Он грязно приставал к девушке и даже пытался ее изнасиловать!
Вы это серьезно? Или пугающе шутите в связи с Хэллоуином? В полном обалдении я переводила взгляд с бухгалтерши на шефа и обратно. Сэр Сева? Дон Кихот Полонческий?!
По-моему, прозвища нашего коллеги говорят сами за себя. Всеволод Полонский эрудит, эстет и джентльмен до кончика зонта. Я никак не могла вообразить Севу в роли гнусного уличного приставалы!
Вот уж совершенно нелепая мысль! Все равно что обвинить в мафиозной деятельности благородного короля Артура и рыцарей Круглого стола!
Будь добра, постарайся довести это свое мнение до сведения своих же друзей в милиции! попросил Бронич.
Вот тут я начала понимать, чем были вызваны истошные крики «Инка, Инка!». Мой жених Денис Кулебякин весьма уважаемый в милицейских кругах эксперт-криминалист. Его лучший друг Руслан Барабанов важная фигура в отделе по борьбе с организованной преступностью. Да и мой папа, отставной полковник, сохранил хорошие знакомства в разных силовых структурах
Прежде коллеги по «МБС», люди сплошь творческие, культурная элита общества, расценивали мои связи «с ментами» как порочащие. Подозреваю, от остракизма меня спасало только наличие мамы известной писательницы и брата модного дизайнера. Своей несомненной богемностью они как-то компенсировали дурное влияние на меня милицейского плебса. И вот, значит, теперь мои контакты в органах на что-то сгодились! Я усмехнулась, шагнула к директорскому краснодеревянному столу и потеснила Бронича у телефонного аппарата.
Капитан Кулебякин! без промедления отозвался на другом конце провода мой милый.
Дениска, спасай! сказала я.
Всегда пожалуйста, любимая!
Я приложила трубку к признательно забившемуся сердцу и сказала Зойке, заканчивая давний спор:
Понимаешь теперь, почему я выбрала мента? Мало слов много дела! И так во всем.
Пристыженная Зойка уныло кивнула, а Денис в трубке хмыкнул и проницательно заметил:
Комплименты это не к добру. Чую, просьба будет на редкость гадкая!
Разумеется, он не ошибся. Однако вытащить из милиции «насильника» Севу оказалось совсем не так трудно, как думал паникер Бронич.
Конечно, если бы пострадавшая девушка тоже поехала в участок и написала там заявление, ваш Полонский не отделался бы так просто, снисходительно объяснил мне мой милицейский герой уже поздним вечером, предварительно истребовав и получив с меня благодарность за совершенный им подвиг натурой.
К счастью, барышня скрылась с места происшествия еще до того, как увезли Севу в милицейском «бобике». Пока стражи порядка отскребали с асфальта побитого честными гражданами «насильника», его «жертва» тихо шмыгнула в подоспевшее такси и по-английски удалилась в неизвестном направлении.
Сумасшедшая какая-то девица, зевнув, подумала я вслух. Припадочная! Сначала возвела на парня напраслину, а потом усовестилась и сбежала.
Уверена, что это была напраслина? сонно пробормотал Денис. Я лично вашему Полонскому не слишком доверяю
Одно время Сева за мной ухлестывал. С тех пор и навсегда он у бдительного милицейского капитана Кулебякина на подозрении. Но я не стала спорить с милым: мне хотелось спать, и я не отказала себе в этом.
Телефон зазвонил среди ночи.
Поздний звонок четко проассоциировался у меня с милицейскими подъемами по тревоге, так что я и не подумала снять трубку. Это сделал Денис. И лишь когда он прилепил мобильник к моему уху, я поняла, что телефон-то мой собственный!
Инночка! Ах, Инночка! В трубке захлебывалась слезами мама Севы Полонского.
Нонна Игоревна?
Я села в постели, включила бра в изголовье кровати и посмотрела на будильник.
Была половина третьего. Шесть часов назад я передала помятого и обессиленного Всеволода с рук на руки его любящей маме, и в тот момент она плакала от радости, так как успела вообразить своего милого мальчика в полосатой робе арестанта, с бритой наголо головой и деревянными колодками на ногах.
Теперь в плаче Нонны Игоревны и малейшей радости не чувствовалось.
Инночка, Севу забрали! прорыдала она.
Я подумала, что намятые бока Полонского все-таки потребовали госпитализации, и спросила:
В больницу?
Нет, не в больницу! В тюрьму!
В какую тюрьму? Почему? За что?!
Я покосилась на Дениса.
Кузнецова! с упреждением зарычал он, выглянув из-под подушки. С кем ты, черт побери, якшаешься? Я не буду вытаскивать из кутузки всех твоих хахалей!