Давай помогу! Шестипудовая Ирка любезно подставила под одну из сумок свое плечо, почти столь же могучее, как у самого Вадика. О, а это разве не Ленкин чемодан? А где же его законная хозяйка?
Не поверишь сошла с поезда в чистом поле! пробурчал оператор, охотно перегружая чемодан напарницы на ее подружку.
В чистом?! переспросила Ирка с изумлением, словно если бы Ленка сошла в поле грязном, это было бы куда менее странно. На торфяном болоте, например. А зачем она там сошла?
А вот этого я тебе, Иришка, сказать не могу! вздохнул Вадик. Мне не велено болтать. Ленка запретила. Сказала: «Приедешь в город сиди дома, никуда не высовывайся, ни с кем не разговаривай, на работу не ходи».
При упоминании последнего запрета хмурое лицо «шпиона-контрабандиста» заметно просветлело. Вето, наложенное на регулярную трудовую деятельность, Вадик поддерживал и одобрял почти столь же горячо, как идею установления на Руси легального многоженства.
Не нравится мне все это! прямо сказала Ирка и резко опустила тяжелый чемодан, совершенно случайно установив его на ногу оператора. Что за фигня?
Придавленный Вадик мучительно взвыл и свистящим шепотом понизил оценку ситуации с малоприличной «фигни» до откровенной нецензурщины.
В каком конкретно поле Ленка сошла, ты помнишь? не обращая внимания на гримасы и ругань собеседника, настойчиво спрашивала Ирка.
Ну, помню, неохотно признался Вадик. У поселка Дачное. А оттуда пошла по шпалам в сторону предыдущей станции.
Интересно, но непонятно, резюмировала Ирка, снова подхватывая подружкин чемодан. Ладно, объяснишь мне все по дороге. Раз тебе не велено разговаривать в городе, будем разговаривать за городом! Шагай, конспиратор! Моя машина на привокзальной площади.
До Дачного ехали меньше двух часов а поездом в противоположном направлении у Вадика получилось три с половиной.
Аккуратно прибыли, похвалил Ирку ее пассажир, выбравшись из машины и с хрустом потянувшись. Как раз к обеденному перерыву! Я полагаю, на этой станции есть буфет?
Мужики! сглотнув слюну, заворчала Ирка. Примитивное племя! Только о жратве и думаете, животные!
Можно подумать, вы, бабы, растения! обиделся яркий представитель примитивного племени. Вот твоя подружка Ленка, например! С виду девочка-ромашечка, а на самом деле натуральная чума. Из любого мужика все жизненные соки выпьет и не подавится!
То-то ты рядом с ней стал такой обескровленный и чахлый! ехидно сказала Ирка, выразительно оглядев двухметрового Вадика с румяной физиономии до пяток, вполне крепко установленных на выщербленном асфальте. Да и муженек Ленкин тоже далеко не дистрофик! И вообще, чего ж вы, мужики, тянетесь к женщине, если она чума и все такое?
Во-первых, мы, настоящие мужчины, любим преодолевать трудности, а Ленка одна сплошная трудность и есть! сзъязвил в ответ Вадик. А во-вторых, не все тянутся. Некоторые, у кого инстинкт самосохранения в порядке, совсем наоборот!
Чего? Ирка нахмурилась. А ну, с этого места поподробнее! Кто это с порядочными инстинктами к моей любимой подруге наоборот?
Вадик замолчал и отвернулся.
Та-а-ак! протянула Ирка, устанавливая руки в бока. А ну, колись, трепло, до конца! Она все-таки встречалась в Берлине с этим своим соседом детства, да? И что?
И ни-че-го! гордо ответил полномочный представитель мужского племени.
Вот козлы! неизобретательно выругалась Ирка. Бедная Ленка, какая обида Так она поэтому из поезда выпрыгнула? Надеюсь, хоть на рельсы не легла?
Зачем сразу на рельсы? Не настолько же все плохо! Есть еще куда лечь! заволновался Вадик. Я вот, можно сказать, почти предлагал гм руку помощи.
Я же говорю вы, мужики, бездушные животные! буркнула Ирка и, приставив ладошку ко лбу, сурово засмотрелась из-под этого козырька в голубую даль, где параллельные рельсы сходились вместе, злостно нарушая законы геометрии Эвклида.
Я же говорю вы, бабы, бессмысленные растения! фыркнул Вадик. Что ты смотришь? Она ушла туда пять часов назад! За это время можно было успеть добежать до канадской границы!
Логично. Ирка вздохнула, поменяла расположение ладони относительно лба, потерла его и решила:
Тогда поехали дальше. И буфет, и Ленку будем искать на следующей станции.
13
Пашка сидел на заиндевевшей лавке так долго, что образовал в ледяном серебре аккуратную полукруглую проталину. Пашке некуда было спешить. Мамка, надеясь побольше заработать к празднику, нажарила такую гору пирогов, что она с трудом поместилась в два ведра. Пироги были хорошие, вкусные с картошкой и с печенью, притом не маленькие с ладонь взрослого мужика. Мамка с Пашкой вынесли их к поезду, надеясь, что пассажиры быстро все расхватают, но проезжающий мимо люд уже вовсю отмечал Новый год, и для простых домашних пирогов места в праздничном меню не находилось. Пашка предвидел, что торговля затянется, и развлекал себя, как мог.
Самое интересное на станции рассматривать людей. Пашка, вытягивая шею из-за прилавка, заглядывал в окна, за каждым из которых в радужном мыльном шаре помещался целый мир параллельный Пашкиному и последовательно связанный с другими пузырями. Непрочные миры в вагонах складывались на время совместного пути и разрушались по прибытии поезда. Наверное, именно поэтому люди в купе так спешили знакомиться и общаться, тщетно пытаясь крепить свой заведомо обреченный мир зыбкими паутинками временных связей. Пашке происходящее за стеклом казалось театром теней. Когда поезд уходил, он невольно сравнивал призрачную дорожную мимолетность с яркой, объемной и незыблемой реальностью станции. Он не ленился наблюдать, запоминать картины и лица и систематизировать увиденное. «Кто владеет информацией владеет миром!» сказал один умный человек, мнение которого Пашка вполне разделял. Он также верил, что информация дорогого стоит.
Пирожки! Вкусные домашние пирожки! по инерции прокричала мать вслед уходящему поезду, а потом сокрушенно покачала головой и в очередной раз подняла крышку эмалированного ведра, проверяя, много ли еще там осталось вкусных домашних пирожков.
Уровень выпечки в ведре понижался медленно. Оставшихся слоев должно было хватить еще на три-четыре поезда.
Сиди, смотри! строго сказала мать.
Она со скрежетом задвинула ведро Пашке под ноги и пошла в буфет за горячим чаем орать на холоде «Пирожки, пирожки!» было делом нелегким. Пашка знал, что к вечеру мать охрипнет.
С уходом поезда на станции стало спокойно, но не скучно. Пашка с интересом наблюдал за новыми людьми: со стороны лесопосадки притопали жутковатые чудики в отрепьях, мужик и баба. В немытых лапах оба несли по сосенке, держа новогодние деревца торжественно, как жезлы. Это придавало им карикатурное сходство с Дедом Морозом и Снегуркой. Герои страшненькой сказки встали с краю прилавка, поставили свои сосенки на землю и замерли, как часовые.
Пашка не выдержал и хмыкнул.
Ты че лыбишшя, шопляк? тут же окрысился на него сердитый дядька с мордой, похожей на сырую отбивную.
Что ты заладил, Картавый, сопляк да сопляк! одернула его баба, которая выглядела чуточку приличнее.
Кштати! мужик, названный Картавым, нехорошо оживился. Пацан! Ты тут шопляка в белых подштанниках не видал?
Единственным сопляком в белых подштанниках, увиденным Пашкой сегодня, был младенец, которому мамаша меняла памперс на столике в купе. Полагая, что Картавый интересуется какой-то другой личностью в белом, пацан сказал:
Не-а! и помотал головой.
Бомжеватый Дед Мороз отстал, но продолжал озираться по сторонам и минут через десять кого-то заметил.
Дагюха, шматываемшя! озабоченно шикнул он своей маргинальной Снегурке и косолапо, вперевалку затрусил по перрону, часто оглядываясь через плечо.
Через пару минут к прилавку, за которым восседал одинокий Пашка, подошли два милиционера.
Эй, малой! позвал один из них помоложе. Ты тут парня в белом не видал?
С елками в руках! подсказал второй.
Елок не видал, только сосенки, охотно ответил Пашка. Их дядька с теткой несли.
Какие дядька с теткой? переглянувшись, заинтересовались милиционеры.
Да никакие уже! хмыкнул пацан. Просто никакущие! Пьянючие, вонючие!
Штаны белые? с надеждой спросил молодой мент.
Может, когда и были белые, но теперь такие грязные, что не разберешь, обстоятельно рассудил Пашка. Они во-он туда пошли! На тот конец!
Пошли и мы! обрадовался молодой милиционер.
Не вставая с лавочки, Пашка качнулся вперед, вытянул шею и проводил милиционеров любопытным взглядом, но ничего интересного не увидел. Менты быстрым шагом прошли по перрону и скрылись из виду за монументальным кирпичным строением, на крыле которого отчетливо читалась большая буква «М», обозначающая отнюдь не метрополитен.
Охочий до бесплатных развлечений пацан еще глазел на уборную, когда на пустой прилавок перед ним легла чья-то жидкая тень, и приятный женский голос удивительно вежливо произнес:
Извините, пожалуйста, вы случайно не видели тут молодого человека в светлых штанах?
С елками? Пашка с готовностью переключил внимание на симпатичную женщину в джинсиках и несерьезной кургузой курточке.
Услышав про елки, она почему-то отодвинулась от прилавка и спросила, заметно робея:
Почему обязательно с елками?
Пашка честно обдумал ответ и сказал:
Потому что Новый год, сейчас все с елками!
Спасибо, не надо! проворчала странная женщина. Я с елками не хочу
Она попятилась и отошла в сторону, скрывшись за киоском с надписью «Буфет «Ласточка». Пашка пожал плечами и поозирался, не идет ли мать, но она, видимо, основательно заболталась с буфетчицей Наташкой. Спешить было некуда: до прихода следующего поезда оставалось почти двадцать минут.
Вскоре мимо прошли уже знакомые Пашке милиционеры. Подтверждая версию о том, что в Новый год все с елками, они несли помятые сосновые деревца и ими же подгоняли бомжеватых Мороза и Снегурку.
Странная женщина с нехарактерной для зимнего праздника антипатией к хвойным больше не показывалась. Зато минут через пять после отбытия пассажирского поезда появился невысокий парень, худобу которого не скрывала даже пухлая вельветовая куртка. Зорким глазом заметив на ворсистой ткани длинные сосновые иглы, Пашка привстал с лавки, выглянул за прилавок и увидел, что штаны на парне не какие-нибудь, а белые. Догадавшись, что перед ним неоднократно упоминавшийся разными людьми «молодой человек в светлых штанах», он же «придурок в белых подштанниках», Пашка приготовился услышать сакраментальный вопрос про елки, но ошибся.
Братишка! позвал его парень. Ты тут девушку не видал? Высокую, темноволосую, в голубых джинсах и черной куртке?
Да мало ли тут девушек! уклончиво ответил хитрый Пашка.
Он уже увидел, что парень сунул руку в карман, и догадался, что настал тот момент, когда информация обретает цену.
Парень в белых штанах нескупо оценил Пашкины сведения в пятьдесят рублей.
Девушка в голубых джинсах и черной куртке была здесь двадцать пять минут назад! Ушла в сторону буфета, пряча полученный полтинник, доложил Пашка.
И, чтобы щедрый парень не подумал, что информатор не отработал свои денежки, бонусом добавил:
Между прочим, она вас спрашивала.
Правильно спрашивала, мобильник-то у меня разрядился! озабоченно кивнул парень, уже удаляясь в сторону «Ласточки».
Ближе к полудню торговля пирожками пошла гораздо живее. Во втором ведре осталось не больше трети содержимого, а мать почти совсем осипла, так что теперь уже Пашка призывно горланил: «А вот кому пирожки с картошкой, с печенью, вкусные домашние пирожки!»
Один такой, один такой, обшарив глазами сначала перрон, а потом прилавок, распорядился высокий парень с голодным взглядом человека, от природы награжденного здоровым аппетитом не только к еде.
Так что Пашка даже не удивился, когда этот покупатель, жадно укусив пирог, вопросил сквозь чавканье:
Длинноногую брюнетку в джинсах и кожанке не видал?
А парень в белых штанах вам не нужен? предвосхищая второй вероятный вопрос, уточнил Пашка.
Где они?! обрадовался любитель пирожков.
Пашка с намеком придержал причитающуюся ему сдачу. Парень оказался сообразительным и разрешил:
Оставь себе.
По новому курсу Пашкина информация потянула всего на двадцатку, но с учетом повторной продажи и это было неплохо. Пашка решил, что секонд-хэнд дороже не стоит, и отработал гонорар исчерпывающим докладом:
Девушка в голубых джинсах была тут утром. Спрашивала парня в белых штанах. Парень тоже подходил, спрашивал, наоборот, эту девушку. Ушел следом за ней в ту сторону, за буфетный киоск.
Коротко поблагодарив платного информатора, парень убежал туда же. Проводив его взглядом, Пашка спрятал поглубже в карман заработанные деньги и закричал, перекрывая звонким голосом шум прибывающего поезда:
А вот кому пирожки! Домашние пирожки!
Интуиция прирожденного коммерсанта подсказывала ему, что спрос на актуальную информацию о парнях, девушках, штанах и елках на сегодня исчерпан.
14
От милиции я убегала, точно зайчик от волка или мышка от кошки короче, как маленькое безмозглое животное. Поэтому ничего удивительного, что я заблудилась. Это меня огорчило, но не сильно: я была уверена, что приступ топографического идиотизма пройдет у меня раньше, чем разовьются боязнь открытых пространств и фарингит, спровоцированный истошными криками «Ау! Помогите! Спасите!».
Гораздо хуже, что вместе с представлением о собственном местоположении я потеряла и Васю. Попытки дозвониться до него успехом не увенчались, а найти компаньона было очень важно. Не потому, что я нестерпимо страдала от одиночества (я от него никогда особенно не страдаю, мне и собственного общества за глаза хватает), а чтобы прояснить судьбу злополучного контракта, в погоню за наглыми похитителями которого я и отправляла товарища. Оставалось надеяться на нашу случайную встречу. Я трезво рассудила, что ее вероятность повысится, если я вернусь к месту нашего драматического расставания, и двинулась в сторону железной дороги, ориентируясь на трубные вопли невидимых за деревьями поездов. Они привели меня к маленькой станции. Васю я там не нашла, зато обнаружила в некотором отдалении от шумного перрона симпатичное кафе с многообещающим названием «Встреча» и, не придумав ничего лучшего, решила обосноваться там.
«Положимся, так сказать, на провидение!» разглагольствовал мой внутренний голос, пока я сосредоточенно изучала меню, пытаясь выбрать блюдо, наименее рискованное с точки зрения стремительного развития желудочно-кишечных заболеваний.
Таковыми мне показались кофе и пломбир, и не ошиблась в выборе, осталась довольна и напитком, и десертом. А полчаса спустя выяснилось, что и в смысле выбора точки рандеву моя интуиция не оплошала: Вася нашел меня сам!
Привет, чем тут кормят? упав на стул, спросил он и сразу же потянулся к меню словно мы с ним заранее договорились вместе перекусить, а не расстались при весьма драматических обстоятельствах, чреватых попаданием на нары (для меня) или под поезд (для него).
Я ожидала обмена информацией и впечатлениями, бурного обсуждения приключений и взаимных комплиментов нашей ловкости и сообразительности, но Вася сказал только:
Тс-с-с! Когда я ем, я глух и нем!
И затем самым добросовестным образом потерял слух и дар членораздельной речи на время, которое понадобилось ему для тотальной зачистки большого блюда с шашлыком. Тщетно я пыталась разговорить обжору или хотя бы добиться от него ответа на вопрос о судьбе дорогого моему сердцу (и карману Гадюкина) немецкого контракта Вася держался стойко, как Мальчиш-Кибальчиш. Тогда я обиделась, надулась и тоже замкнулась в молчании. Так мы сидели в тишине, нарушаемой лишь его размеренным чавканьем и моим сердитым сопением, до тех пор, пока откуда ни возьмись не появились Ирка с Вадиком!