Дан, я тебя сейчас ударю. Что он хотел в первый раз?
Спрашивал о смерти. Он хотел узнать о смерти. Хотел наслать проклятие на Кристофера Янга. Когда на Марселевом перекрестке он всё выложил, я отказался. Такой магией я не занимаюсь. Поэтому отказал во второй раз, подозревал, что девушка лишь предлог.
Внутри Мэтта кипела ярость, которая ничуть не стала меньше оттого, что он всё узнал.
Ты не сказал мне о чертовой просьбе Бена.
Бен моя проблема, а не твоя.
Что еще ты от меня скрываешь?
Даниэль как будто отшатнулся, вцепился ладонями в спинку дивана. Он казался растерянным.
Ничего. Мэтт, я никогда от тебя ничего не скрывал
Твоя проблема, говоришь? Вот и разбирайся сам. К черту всё это!
Развернувшись, Мэтт вышел из квартиры, старательно не смотря на Даниэля и не отказав себе в удовольствии громко и раздраженно хлопнуть дверью.
6. Магнолии на костях
Садовый квартал выглядел осколком старого мира.
Того, где юг расчерчивали плантации хлопка с трудящимися чернокожими рабами. Днем всё заполнял стрекот цикад, вечером над полями разносились дикие барабанные ритмы для танцев, призывавших лоа.
Предки Эшей владели землей, жили в большом доме с колоннами, который утопал в душном колониальном мареве.
Насколько Мэтт знал семейную историю, плантацию Эши потеряли довольно быстро. Зато сколотили дело по продаже алкоголя, так что теперь большая часть бурбона на юге шла с их пепельным значком.
Ну, может, не большая. Но значительная.
Кристофер Янг происходил из подобной семьи, у них до сих пор имелись полусгнившие останки былого величия где-то за городом, которыми они ужасно гордились. У Эшей только фамильный особняк, купленный в тот момент, когда они распрощались с плантаторскими мечтами.
Добротный старый дом. Каждое поколение Эшей чуть переделывало его, добавляло собственный след, порой незаметный, иногда весомый. Прабабка, например, пристроила мансарду. Бабушка создала в ней настоящую оранжерею, которую сейчас пыталась возродить Ли. Отец и дядя, когда еще был жив, обустроили чердак. Тетя организовала оружейную витрину, а мать переделала кухню, наполнив ее современной техникой.
Мэтт рисовал висельников на обоях на втором этаже и считал, что этого вклада достаточно.
Отец любил говорить, что однажды дом перейдет к его сыновьям, они тоже поселятся здесь, но Мэтт с трудом это представлял. Сегодня же остальные предпочитали квартиры или дома в городе, а в семейном особняке жили родители и дед.
Именно к нему пришел Мэтт.
Садовый квартал он терпеть не мог. Выщербленный асфальт, неторопливое марево и свисающий с дубов испанский мох. В отличие от шумного центра, здесь царила умиротворенная атмосфера, хотя периодически встречались группки туристов с гидами вот именно они и раздражали.
Мэтт обошел одну и постарался как можно незаметнее открыть кованые ворота и нырнуть внутрь. У их дома имелся высокий забор с зеленью. Раскидистые магнолии бурно цвели, наполняя воздух сладковатым ароматом и маскируя особняк от любопытных туристических взглядов. Мэтт ворчал, что не любит их сладковатый аромат, но на самом деле он всегда ассоциировался с домом. Вдохнув полной грудью, Мэтт направился к дому.
Он стоял в глубине территории, скрытый ветвями и листвой, одетый в собственную магию. Мэтт знал то ли легенду, то ли правду, что глава семейства обязательно вплетает свои чары в ткань дома. Режет жертвенную курицу, чтобы окропить стены, призывает лоа или вычерчивает символы. Добавляет частичку себя и собственную подпись.
Впрочем, Мэтт не сомневался, что дом точно каким-то образом охраняется. В нем не случалось пожаров, сюда не пробирались грабители или горящие энтузиазмом туристы. Наверное, если бы «Катрина» снесла Новый Орлеан с лица земли, особняк Эшей продолжал бы стоять невредимым. К счастью, ураган почти не затронул Садовый квартал, и он остался ровно таким, каким Мэтт помнил с детства. Даже поломанные деревья уже восстановились в прежнем величии.
А еще сюда не заходили сторонние призраки. Дом-крепость, который служил убежищем. Духи здесь обитали местные: Мэтт особенно любил в детстве слушать рассказы конфедерата с пробитой головой, своего сколько-то «пра» деда.
На крыльце отец подвесил диван-качели, они до сих пор притаились в глубине рядом с круглым напольным фонарем.
Маленьким Даниэль обожал эти качели, мог целый день с них не слезать, обычно что-то читая. Мэтт устраивался рядом, прямо на полу, рисовал, а вечерами любовался фонарем. Его и Ли обожала, но она доросла до крыльца, когда оба брата почти перестали на нем появляться.
Поднимаясь по ступенькам, усыпанным лепестками магнолий, Мэтт вспомнил, как детьми они с Даном стащили штаны отца, которые предназначались для какой-то благотворительной организации. Это Даниэль предложил вместе залезть в них: штанины были большими, и оба брата отлично в них помещались.
Они передвигались таким образом по дому, выпрыгнули на крыльцо и вот тут-то и завалились. Мэтт рухнул прямо на Даниэля, а тот радостно хохотал. Почти так же широко он ухмылялся, когда лет шесть назад вешал на входную дверь рождественское украшение внушительный венок с черной хвоей и черепами.
Мэтт подумал, что уже очень давно не видел брата открыто улыбающимся.
Он попытался позвонить сегодня Даниэлю. Мэтт остыл довольно быстро, но всё равно злился на брата. На улице маячили однозначные призраки, но дома Мэтт заварил травы, и они отогнали видения. Некстати вспомнилось, что о призраке бабушки Мэтт тоже Даниэлю не рассказывал. Да и наверняка много о чем еще.
В конце концов, Даниэль не обязан отчитываться. Вот если бы он скрыл, что убил Бена или что-то в этом духе другое дело.
В общем, уже сегодня Мэтт позвонил брату, но трубку тот не взял. Ничего удивительного в этом не было, они оба частенько пренебрегали звонками. Тогда Мэтт набрал сообщение, где попытался неуклюже узнать, что тот делает вечером. Оно осталось непрочитанным, а последний раз в сети Дан был в шесть утра.
Что значило, у него, скорее всего, какие-то дела. Возможно, с отцом в компании, будний день всё-таки. Мэтт же отработал его в субботу, поэтому промаялся немного и решил нанести визит деду.
Внутри особняка властвовали сумрак и прохлада. Ничего магического: система климат-контроля и тяжелые шторы, которые редко раззанавешивали.
Мэтт замер на пороге, будто принюхивающийся пес или позволяющий дому распознать себя. В семейный особняк Мэтт не заходил давно, так давно, что тот мог и забыть его правда, вряд ли для мест существовало понятие времени. Дом знал его. Мэтт часть семьи.
В темной прихожей висели плащ матери и пальто отца, а на другой стороне огромное резное зеркало в старинной раме. Рассказывали, будто оно стояло еще на плантации, которая когда-то принадлежала Эшам. Однажды Мэтт заметил Даниэля, вглядывающегося в зеркало.
Ты там лоа видишь?
Не-а. Представляю зазеркальный мир. Смотри! Если долго вглядываться, можно заметить, что твой двойник копирует действия, чтобы ты ни о чем не догадался.
Даниэль любил рассказывать истории, которые придумывал тут же, на ходу. Он явно унаследовал что-то от бабушки. Та говорила, что зеркала ведут на другую сторону, поэтому завесила их тканью, когда умер дядя Майкл.
Мэтту тогда исполнилось девять, он многого не понимал, почти не помнил похорон. Зато в памяти отлично сохранился вечер после, когда дом наводнили люди в черном, ели невкусную еду и вспоминали дядю.
И дед, и бабушка казались потрясенными этой смертью. Отца таким же потерянным Мэтт видел потом лишь однажды, когда Даниэль попал в аварию. Тетя Вивьен молчала и предпочитала отсиживаться в углу. Амелия занималась маленькой Ли. Мэтт до сих пор не знал, почему смерть дяди так подействовала на всю семью, но единственной, кто сохранял спокойствие, кроме детей, осталась мать. Именно она всё организовала.
А пришедшими занимался Даниэль. Беседовал с ними весь день, ненавязчиво выпроводил после. Ему было всего четырнадцать.
Где-то в комнатах особняка играл джаз, а это значило, мать дома. Мэтт не очень хотел с ней встречаться, буквально прокрался через гостиную и поднялся по лестнице, переступив через третью ступеньку, которая поскрипывала. На втором этаже располагались спальни, и Мэтт направился к дедушкиной.
Старый дом не бывал тих. Поскрипывал паркет, тикали часы, на крыше раздавались шорохи. Гостиную заполняла массивная старинная мебель, стены прятались за деревянными панелями и обоями с цветами. От черного хода слышался перелив колокольчиков, подвешенных у двери.
В доме царило ощущение сырости, духота как будто не проникала внутрь. Словно где-то в глубине встроенных шкафов притаилась болотная вода. Пахло густым деревом, а еще черным чаем, ладаном и бурбоном. И над всем этим витал, вплетаясь, тонкий сладковатый аромат цветущих магнолий. Мэтт с удивлением подумал, что всё это плотно ассоциируется с домом и распадается на отдельных родных.
Запах ладана нес с собой Даниэль, прибавив к нему кофе. Черный чай сопровождал мать, а бурбон отца, хотя сам он почти не пил. Тонкая вуаль сладкого апельсина это Ли, а суховатая нота пороха тетя Вивьен. Когда-то бабушка пахла розмарином, и аромат трав напитывал дома, но сейчас он исчез, испарился, въелся в потолочные балки.
На втором этаже царил медицинский запах из комнаты деда.
Мэтт тихонько постучал, но вошел, не дожидаясь разрешения. К счастью, Бернард не спал: сидел на кровати и читал газету.
Бабка Корделия сумела провести семейную компанию через время сухого закона и Великой депрессии. Бернард не растерял состояние, сохранил его и приумножил. Мэтт помнил деда грозным и суровым, но после смерти бабушки он сильно сдал. Постепенно отошел от дел, а два года назад его разбил удар. После этого он редко выходил из дома и даже из комнаты.
Стены пропитывал запах лекарств и вездесущих магнолий, чьи ветви царапались в окно. Огромная кровать с резными столбиками занимала большую часть пространства, рядом с ней притаилась напольная лампа с тканевым абажуром. В стороне комод, расписанный гирляндами бутонов, да шкаф.
Бернард Эш смерил внука взглядом из-под кустистых бровей, и его губы не тронула улыбка. Худой, болезненный Бернард всё равно вызывал трепет.
Ну? Что ты опять натворил?
Почему натворил? опешил Мэтт.
Ты просто так не приходишь. Значит, что-то напортачил или нужен совет.
Мэтт уселся на стул, подумав, что он, наверное, та еще бесчувственная скотина. Он и правда не приходил к деду без повода.
Что ты знаешь о проклятиях?
Что это дерьмовая штука, хмыкнул Бернард. Энергии забирают много, а толку чуть.
Не работают?
Еще как работают. Но это подло, наслать проклятие. Никакого удовольствия. Еще и откат огребешь.
Дед тоже умел разговаривать с лоа напрямую, поэтому именно он в какой-то момент решительно взялся за воспитание Даниэля.
А мы, Эши, защищены от таких штук?
Мэтт пытался спросить как будто бы невзначай, но Бернард прищурился, подозревая, что вопрос не праздный. Рассказывать подробности Мэтт не хотел, дед бы точно посчитал его параноиком. Но и забыть шепот «он умрет» никак не мог. А Даниэль своим рассказом о Бене как раз напомнил, что существуют еще и проклятия.
Мэтт почти ничего о них не знал, поэтому решил спросить у человека, который осведомлен о тайнах и колдовстве больше, чем кто бы то ни было.
К удивлению Мэтта, Бернард не стал ни хмыкать, ни расспрашивать:
Никто не защищен от проклятия. Но если эту штуку сделал Даниэль, можешь спать спокойно.
Бернард кивком указал на грудь Мэтта, где выделялся мешочек гри-гри.
Амулеты Дана мощные, согласился Мэтт, пряча гри-гри под футболку.
Потому что делает их очень редко. И не заряжает на всякие глупости вроде удачи. Он преуспел в защите.
Мэтт пробовал мастерить гри-гри в детстве, но чувствовал, что особой силы в них нет. Зато никто лучше его не умел смешивать травы. Он и Ли пытался обучить, у которой обнаружились природные способности к целительству. Оба не соблюдали никакой системности в обучении, и дело продвигалось медленно.
Пусть в амулеты Мэтт не умел, зато травяные чаи отлично отгоняли призраков. Это ему нужнее.
К тому же ты Эш, веско сказал Бернард. У нас сильная семья и предки. Чтобы проклясть кого-то из нас, нужен действительно опытный жрец бокор и мощная жертва. Сила проклятия зависит от того, кто создает его. И от уровня защиты проклинаемого. Чаще это баловство.
Похоже, он решил, что Мэтт спрашивал о себе. Ну, ему-то вряд ли грозит сейчас проклятие.
Бернард ухмыльнулся:
В молодости мне на порог подкинули деревянный гроб, заполненный кладбищенской землей. Маленький, с ладонь. Проклятие не сработало, я разозлился и приказал лоа выяснить, кто это сделал.
Они узнали?
Конечно. Мы потом с этим парнем стали лучшими друзьями. Айзек Ландри.
Мэтт и вправду слышал о нем. Сильный колдун, но умер еще до рождения Мэтта.
Мы с ним любили ввязываться в неприятности, продолжал Бернард. Он потом признался, что проклинал не всерьез.
А что с ним случилось?
Погиб, когда мы стали играть с силами, с которыми не могли справиться. Он тоже хорошо умел в защиту, но не себя. Поэтому я выжил в том ритуале, а он так и остался мертвецом на перекрестке. После этого я решил остепениться, к тому же Эйлин повстречал.
Дед замолчал, с неожиданной грустью смотря куда-то в окно, на магнолии. Непривычно было видеть Бернарда таким, но Мэтт не мог избавиться от других мыслей. Для проклятия нужна хорошая жертва а человеческая подойдет? А то, может, на самом деле это и правда обряд провели с Беном. Пустив его кровь.
Но можно ведь узнать, есть ли проклятие? заерзал на стуле Мэтт.
Это не так легко. Когда проклятие наливает силой, попроще. Так что лучше выждать. Но ты бы и так заметил. Проклятие сложно с чем-то спутать.
А как оно, ну, как проявляется?
Человек начинает болеть, плохо себя чувствовать. Мучают бессонница и кошмары. Усталость, головные боли и неприятности, конечно.
Некстати вспомнилось, что Даниэль плохо спит, и Мэтт почти уверился, что это точно проклятие, когда дед проницательно посмотрел на него и хмыкнул:
А иногда, Мэттью, нужно идти к врачу, а не списывать всё на магию. Бессонница тоже может быть по другим причинам. Как у твоего брата, например.
Что?
Даниэль с детства плохо спит, когда его что-то беспокоит. Точно как ваш отец. Не удивлюсь, если при важных проектах они работают ночами.
Но проклятия тоже существуют.
Чтобы проклясть Даниэля, нужно очень постараться. И то больше огребешь.
Почему?
Из-за лоа.
Дед имел дурную привычку вот так веско бросить слово, но не торопиться объяснять. Как будто наслаждался замешательством собеседника, смаковал власть, которую над ним имел. Это ужасно бесило, но Мэтт давно научился в таких случаях терпеть. Вот и теперь Бернард выждал немного и снизошел объяснить:
Лоа не любят проклятия. Они бы почуяли и предупредили.
Их можно обмануть.
Да. Но нужно обладать невероятной мощью или заручиться поддержкой какого-то очень сильного лоа. Поэтому и не подействовал гробик Айзека. Лоа предупредили меня о такой-то ерунде.
Теория Мэтта трещала по швам, но на всякий случай он решил не сбрасывать ее со счетов. Всё равно нужно понять, кто убил Бена. Возможно, этот человек даже опаснее, чем казалось.
Или у Мэтта действительно начинается паранойя. Отгородившись от видимых призраков, он с энтузиазмом создал воображаемых. Радостно утонул в глюках вместо того, чтобы думать о вполне реальных трупах и убийцах.
Ты поссорился с братом.