В Зимбабве они захватили Маркуса и потребовали выкуп. Мать и братья, как помешанные, бегали по родственникам, собирая деньги, даже обратились к президенту Шарлю де Голлю! Этот факт, несмотря на трагичность произошедшего, Эжен вспоминает с особой гордостью. Шарль де Голль сказал: «Срочно помочь прекрасному журналисту!» И ринулись в Зимбабве политики и сенаторы с чемоданами денег, но было уже поздно. Слишком поздно
Темнокожие пираты, не дождавшись денег, просто грохнули (а может, съели) умницу Маркуса. Жестоких людей везде хватает, во всех странах, особенно много их среди тех, кто любит деньги. Больше чем жизнь. Хотя что там в Зимбабве голытьба африканская, бандиты и короли нищего мира, как у нас в девяностые. А жизнь Маркуса была дорогой.
Мы все рыдали, рассказывает Эжен мне по скайпу. Мы даже не знаем, где его могила. Нам не отдали его тела
Я сижу возле экрана красивая (нарядилась, как же, даже надела на себя «жемчуга», которые так любит Эжен). Сижу, перебираю белые блестящие бусинки, не знаю, что ответить. Наверное, это все ужасно. И одновременно страшно захватывающе! Просто детектив.
Уж не врет ли он? Все такое нереальное. Франция, известный журналист, Шарль де Голль, сенаторы с чемоданами, кровожадные пираты. Рехнуться просто. Вот и я бусы нечаянно порвала от волнения, бусины запрыгали по полу, Эжен на той стороне экрана ахнул, протянул руку, будто хотел остановить белый, блестящий, быстрый поток.
Я гляжу в доброе лицо моего француза и представляю, как навзрыд плачет брат. Младший брат. Потому что для него старший настоящий кумир, красавец, умница, бонвиван. Эжен таскал за братом печатную машинку, потом компьютер. Он представить себе не мог, чтобы однажды он не смог принести Маркусу кофе в чашке утром, когда тот дописывал ночью репортаж из очередной сумасшедшей поездки.
Эжен таскался за любимым братом по всему миру. Смотрел ему в рот, запоминал острые словечки и выражения, он лежал рядом с братом на палубе яхты и смотрел в черное небо с экваториальными созвездиями. Маркус курил, и Эжен тоже, хотя кашлял, и мать за то, что он подражал брату, презирала, а однажды даже стукнула по губам, когда заметила, что Эжен курил за углом дома. Они мечтали вместе, они много разговаривали. Именно у брата Эжен научился излагать свои мысли кратко и красиво. Не поехал он с братом только в Зимбабве. Вот туда Маркус его не взял. Категорически. И теперь Эжен понимает, почему
Я разглядываю фото, где Эжен сидит со своим средним братом, Антуаном, в ресторане. Эжен счастлив. Не так-то часто можно встретиться с родным братом, который живет не с тобой вместе, а Антуан на всех фото выходит с брезгливым выражением на лице. Будто ему в рот положили лимон. Но Эжен опять счастлив потому, что у него сохранился хотя бы Антуан. Ему так важно, чтобы кто-то был главнее его. Хотя бы на чуть-чуть. Кому можно было бы подражать.
Пришли мне свое фото.
Так начинается утро следующего дня.
Зачем? кокетничаю я и тяну время.
Мне хочется увидеть тебя. Как ты просыпаешься, что происходит вокруг
А вот этого не надо. Как я просыпаюсь? Да обыкновенно. Лягаю кота. Кот тянет одеяло, цепляясь за него когтями. Я злюсь и тяну одеяло на себя. Хмуро оглядываю окрестности. (Потому что встаю всегда не тогда, когда хочется, а тогда, когда надо. И это «надо» почти все время!) Зеваю во весь рот. Лохматая, иногда со слегка помятой физиономией, на которой отпечаталась складочка от подушки. И чтобы вот это показать? Показать во Францию, страну лаванды и красного вина, страну французских духов и красивых мужчин?
Нет, я непреклонна.
Почему нет? он растерян. Он не знает всего. И ему кажется, что я рассердилась. Он сразу начинает комплексовать, искать причину в себе.
Я все утро думаю только о тебе. Ты такая красивая, нежная. Что случилось?
Говори, говори!
Я закрываю глаза и натягиваю одеяло на нос. «Бабушка, отчего у вас такие огромные уши»? (смайлик)
Оттого, что я люблю слушать приятную лабуду.
Что такое лабуда? спрашивает он. И надеется, что это что-то хорошее.
Ох, я, кажется, сморозила глупость!
Лабуда это это когда ты говоришь много приятного.
О! Я тогда каждый день буду говорить много лабуда.
Вот и приехали.
Я пришлю тебе свои ножки в чулках!
Буря восторга. Немедленное ожидание ножек в кружевных чулочках в сеточку.
Представляете, если я буду слать это с рабочего компьютера? В разгар рабочего дня? Да хоть и на обеде? А до этого пыхтеть, пристраиваясь на стуле, задирая подол, чтобы лучше было видно кружевные резинки на моих не тронутых еще загаром ляжках. Налаживая камеру телефона на нужный ракурс. Длинные, очень длинные междометия.
А что это ты тут делаешь? спрашивает Петруша, удивленно воззрившись на мои оголенные ноги.
Из-за его плеча высовывается Натэлла, дожевывая булку. Ее глаза делаются в два раза больше.
Я участвую в новой акции «пришли свои бледные ноги и получи сертификат на автозагар в нашем салоне».
И я хочу! кричит Натэлла. Давай и мои тоже пошлем?
Девочки, вы тут не хулиганьте, говорит Петруша и отправляется за свой стол.
Нет, говорю я Натэлле. Акция уже закончилась. Я урвала последний сертификат.
Вздыхаю и смотрю на постер, во всю ширь которого раскинулся сияющий Париж. Где-то там бредет по залитым солнцем улицам мой Эжен, беспокойно глядя в экран смартфона: вдруг я уже прислала ему свои красивые ножки, а он и не увидел. Трик-трак какой-то, честное слово.
Когда наши вошли в Париж. (Как же это красиво звучит!) Так вот, когда наши войска, победив Наполеона, вошли в Париж, оголодавшие от долгого воздержания русские мужчины пристально стали оглядываться вокруг. Париж одурманивал, Париж любопытствовал, Париж напирал в прямом смысле. Парижанки просто теснили коней и солдат своим горячим дыханием и грудями. Они хотели увидеть «ces hommes russes effrayants» (эти страшные русские мужики!) О оказаться в руках варвара, эта сексуальная фантазия бродила в умах еще тогда. (смайлик)
Хотели увидеть? И увидели. Галантных и красивых русских офицеров, говорящих на чистейшем французском. А также грозных, но красивых казаков. Которые вели себя прилично (царем было строжайше запрещено вести себя неприлично, позорить русскую армию: «мы победители, но не идиоты и не варвары»), и казаки чинно-благородно прогуливались и даже посещали Лувр!
Что стали делать в этой ситуации парижанки? Понятное дело. Unefemmeestunefemme («женщина есть женщина»). Они быстро смекнули, что на мужчинах можно хорошо заработать, на мужчинах, желающих отдохнуть во всех смыслах! Парижанки приходили продавать водку a boire la gotte. Солдаты быстро перевели это словосочетание в «берлагут», полагая, что это слово есть настоящий перевод сивухи на французском языке. Вино красное русские назвали вайном, сетовали, что оно гораздо хуже отечественного зелена вина. А любовные похождения стали называться трик-трак. Это выражение было похоже на щелчок пальцев, на звон кастаньет, эти слова четко семафорили о телодвижениях человеческих тел трик-трак.
А у моего-то, оказывается, бабы!
Может быть, это я такая подозрительная? Но некоторые сомнения неожиданно стали обуревать мою душу. Во-первых, он рассказал мне о своей первой любви. Ну и вот фотография, очередное приобретение старого кожаного чемодана.
На фото он молодой красавец и симпатичная девушка возле бунгало. Сидят, он в шортах, она в короткой юбочке. С расслабленными лицами, словно после секса.
Это Рита.
Я что-то должна комментировать?
У Риты мать русская. Мы познакомились в Марокко.
Марокко, финики, море и сериал «Клон».
Я мрачно молчу. Эжен смущается. «Я хотел, чтобы мы стали ближе и ты знала меня лучше».
Знать «лучше» это без году неделя после знакомства рассказывать обо всех своих бабах? Ок.
Рита была моей первой девушкой, мне было 17.
Ах, эта первая женщина Я смотрю на Риту с завистью. Я бы не упустила шанса заполучить такого красавца, как Эжен, в любовники. Хотя если вспомнить меня в 17, то это был дремучий лес девственности.
А Рита хорошенькая, что и говорить. Первая женщина, первый секс. Неловкий, но запоминающийся навсегда.
Зато потом просто не остановиться. В 1820 лет самый пик сексуальности. Можно «этим» заниматься днями напролет, и не надоест. Открытия следуют одно за другим.
Я не хочу, говорит Рита.
Она смотрит пристально, блестящим взглядом, ее пухлые губы наводят на стыдное сравнение, а сейчас буквально сводят с ума, хочется их укусить. Эжен прекрасно помнит их чуть солоноватый привкус, когда они вчера катались по полу в бунгало. Да она просто дразнит его, чертовка! Убегает, увязая щиколотками, по марокканскому песку, вздымая облачка блестящего кварца.
Он догоняет ее и валит вот тут, прямо у порога.
Постой, ведь может прийти посыльный. Я жду письмо.
Плевать! он яростно впивается в ее рот, потом в высокий коричневый сосок. Соски так вызывающе торчат сквозь прозрачную тунику. Рита без бюстгальтера. Да и трусов на ней, как оказалось, нет.
Они двигаются по песку, сдирая в кровь нежную кожу на спине у девушки. Не замечая ничего в пылу страсти. Рита заложила одну ногу Эжену на спину. Его кудри завесили ее лицо, словно занавес.
Эй, Лера Эжен машет мне рукой с экрана. Прости, если это тебя так расстроило, забудь.
Как же, забудешь такое! Что бы мне в отместку ему рассказать? Разве тот случай, с Павлом Петровичем на даче, когда я орала как резаная и перепуганный сосед прибежал с гвоздодером?
Э нет. Я злобно пыхчу, но прекрасно понимаю, что «отместка» ни в коем случае здесь и сейчас неприемлема. Что разрешено цезарю, то не разрешено женщине. Тем более той, которая в стадии «конфетно-букетного» периода и решила соблазнить француза.
Эжен вещает, что он с нашей страной на ты, с Россией, вообще-то, знаком. Ну, не так чтобы очень, а слегка. Она всегда привлекала его.
Это еще как понимать «слегка?»
Ну, то есть я не раз общался с русскими.
Держите меня четверо.
Что это ты говоришь? Никакие не четверо, хотя дай вспомнить. Марина из Воронежа.
Марина?
Это одна учительница, которая познакомила меня с несчастной девушкой Ольгой, ей нужна была помощь. Ольга инвалид.
Час от часу не легче! Добросердечный ты наш.
Я помогал им материально некоторое время. У девушки не было родителей, она сирота. А Марина, учительница, опекала ее.
Сдается мне, ушлые воронежские тети разводили глуповатого француза на деньги!
Они мне часто рассказывали о своей жизни, присылали фото, я составлял отчет.
Постой! Какой отчет? Кому? я настораживаюсь. Что это еще такое?
Ты не поняла, бормочет он. Я говорил про отчет финансовый.
Перед собой, что ли, отчет?
Французы педанты. Все по полочкам. Особенно у Эжена. Хотя он невероятно чувствителен, но все, что касается денег, это вам не шутки.
Однако мне все это не нравится. Слушайте, вот совсем. Какая-то прорва русских баб, отчеты.
А еще у тебя кто был из русских?
Еще общался с одной несчастной девушкой Оксаной, тоже сиротой. Она живет на Украине. И даже ездил туда.
Wow! И как тебе Украина? я прищуриваюсь, словно следователь на допросе.
Да тогда там начался этот самый майдан, и я уехал поскорее, девушка очень воинственная оказалась, все фотографировалась с автоматом Калашникова, постоянно бегала на какие-то собрания. А я ведь к ней хорошо относился. Но я испугался, я против войны.
И ты?..
Ну и я с ней однажды сфотографировался, дал денег и уехал.
Ой, как все подозрительно. Я забыла спросить, кто был четвертый русский. Да, впрочем, уже пофиг.
Сижу мрачная и стучу ногтем по столешнице стола. Цццццццц. Как это все расценить? Как понять? Как принять? Он что, полоумный? Вряд ли. Может, его так сильно интересует Россия? Красивые русские женщины? Да, но все как-то несуразно. Сироты, Украина, майдан. Сбор каких-отчетов. Ой, все, не могу. Надо с кем-то посоветоваться на этот счет. С кем-то умным.