Аварию с машиной подстроить можно. Это легко. Сколько фильмов мы видели об этом.
(О жизни и трагической любви писателя Дмитрия Анохина рассказано в романе «Беглецы»)
Кто теперь это установит. Машина-то будто бы на кусочки рассыпалась Да, заговорила ты меня, сказал Игорь, и я забыл свою роль гостеприимного хозяина.
Я в ресторане наелась донельзя.
Я всю дорогу сюда мечтал тебя своим коктейльчиком угостить. Такого ты нигде не пивала Давай кассеты, я поставлю, чтоб ты не скучала, пока я на кухне возиться буду.
Наташа вытащила из сумочки две кассеты Алексея Бушуева и выронила на пол небольшую белую книгу. Игорь поднял ее, прочитал название и имя автора вслух:
Паоло Куэльо, «Алхимик».
Читал? спросила она.
Нет. Слышал, что он популярен у студентов. Ну-ка, глянем, что он пишет, раскрыл книгу Игорь на первой попавшейся странице и начал читать вслух: «Они приближались к тому месту, где шли самые ожесточенные бои. А юноша все пытался услышать голос сердца. Сердце же его было своенравно: раньше оно все время рвалось куда-то, а теперь во что бы то ни стало стремилось вернуться. Иногда сердце часами рассказывало ему проникнутые светлой печалью истории, а иногда так ликовало при виде восходящего солнца, что Сантьяго плакал втихомолку. Сердце учащенно билось, когда говорило о сокровищах» Тьфу! плюнул он и засмеялся, спросил: Неужели тебе это интересно читать?
Я только сегодня купила, хотела посмотреть. Об «Алхимике» такой шум в прессе стоит. А ты один кусочек прочитал, и всю книгу зачеркнул.
Чтоб узнать вкус моря, не надо пить все море, достаточно двух трех глотков. Вот книги, указал он на книжный шкаф, Найди у Бунина, Куприна, Чехова даже в самых слабых произведениях такую белиберду. А их произведения ты учила в университете. И после них будешь читать эту чушь для умственно отсталых девчонок? Ужас. Разве может принести эстетическое наслаждение это тупое словоблудие? Возьми любой том Бунина, открой на любой странице, любой абзац принесет эстетическое наслаждение. Стыдно мне за наших студентов, измельчали, культура нулевая, протянул он книгу Наташе, взял у нее одну кассету, включил телевизор, видик. Смотри, садись в кресло, а я пойду коктейль варганить, вышел он на кухню.
6
Готовил коктейль и прислушивался к громкому возбужденному голосу комментатора хоккейного матча. Приятно было, что Наташа согласилась прийти к нему, приятно, что отметила уют в его квартире, отметила, что он сам всегда опрятен, подтянут. Еще в раннем детстве под влиянием книг и кино у него сложился образ хорошего преуспевающего человека, который всегда в классической одежде: пиджак, светлые сорочки, галстук, который немногословен, подтянут, уверен в себе. И когда у него появились деньги, он стал таким. Конечно, подражал он бессознательно, никогда не думал, что усвоил свою манеру одеваться и держаться в обществе под влиянием кинофильмов. Если бы ему сказали об этом, он бы не поверил, обиделся, ответил, что ему просто удобно в такой одежде, комфортно. Он знал, что все новые знакомые принимают его за преуспевающего фирмача, и не разочаровывал их, представлялся с легкой ироничной улыбкой: «Колбасник!» и протягивал визитную карточку, на которой значилось, что он председатель совета директоров мясоперерабатывающего комбината в Тамбовской области. Игорь не обманывал. У него действительно был свой колбасный завод в Уварово, небольшой заводик, который он сам создал, организовал на пустом месте. Учредил фирму, купил оборудование за рубежом, здание в Уварово, нанял специалистов и запустил завод. В производство не вмешивался, не разбирался и не пытался вникать. Поставил директором своего старшего брата Юру, предварительно заставив его изучить производство колбасных изделий. Сам наведывался на завод, если возникали проблемы. Улаживал дела, выслушивал отчеты, поражал брата детальной осведомленностью делами завода. Был у Игоря тайный соглядатай, который докладывал ему обо всем, что делается на предприятии и вокруг. Тревожные сведения дошли до него недавно, надо было срочно мчаться туда, улаживать возникшие проблемы, пока они не укоренились. Московские знакомые считали, что комбинат приносит Игорю хороший доход. Никто не догадывался, что он не берет оттуда ни копейки. Зарабатывал он иным способом. Все это промелькнуло у него в голове мгновенно, пока он разливал в высокие бокалы вино, ликер, коньяк, воду, и почему-то стало немножко грустновато, тревожно, будто он забыл сделать что-то важное, необходимое.
Узнала Сергея Малахова? вернулся он в комнату с двумя полными бокалами и торчащими из них розовыми соломинками.
Они все одинаковые в своих спецовках, и мечутся по льду без остановки, покачала головой Наташа.
Ну вот, ляпнешь ему о спецовке и сливай воду! поставил бокалы на стол Игорь. Один передвинул поближе к девушке.
Я пошутила, но кто из них Сергей, я, действительно, не поняла, слишком мельтешат, внимательно глядела Наташа на экран, на мечущихся по площадке хоккеистов.
Сейчас мы его поймаем, Игорь взял в руки пульт управления видеомагнитофоном. Ага, вот он! нажал он на кнопку «стоп».
На экране замер хоккеист с горящими глазами, устремленный вперед.
Хорош?
Ничего.
Мягко замурлыкал звонок телефона. Игорь приглушил звук телевизора и взял трубку. Звонила учительница, с Родины, из Уварово.
Игорь Владимирович, беда у нас! воскликнула она.
Игорь улыбнулся, глянул на Наташу, зажал трубку ладонью, сказал быстро:
Из Уварово.
И стал слушать дальше. Сердобольная, активная учительница физики Елена Александровна была склонна к преувеличениям, особенно если это касалось детей. Она не могла спокойно видеть их страданий, к каждому бросалась на помощь, готова была лишить родительских прав всех пьяниц. Она часто обращалась за помощью к Протасову, называла его по отчеству, что всегда было приятно Игорю, поднимало его, возвышало. Он охотно помогал Елене Александровне. Обращалась она к нему всегда, когда нужно было за кого-нибудь из детей заплатить. Игорь догадался, услышав ее голос, что она опять вмешалась в судьбу какого-то несчастного ребенка, и не ошибся. Учительница рассказала, что у одного мальчика год назад умерла мать, отец его теперь привел новую женщину, которая терпеть не может мальчика, настроила против него отца, и они выгнали его не улицу, не пускают домой. Мальчику некуда деться. Волей-неволей он становится беспризорником, надо его спасать. Интернат не принимает его, нужны деньги. Рассказывала учительница с тяжкой скорбью в голосе, торопливо, быстро, так, словно хотела, чтобы Игорь немедленно вскочил и побежал решать судьбу бедного ребенка.
Он ночует у вас? спокойно спросил Игорь, выслушав ее.
Да. Пропадет, если не поможем
Везите его завтра в интернат, остановил ее Игорь. Скажите там, я скоро приеду, оплачу за год Мальчик толковый?
Умненький, но ершистый. Мать очень любил
Это понятно, был бы лакеем по характеру, не выгнали бы из дому Не беспокойтесь, я на днях буду в Уварове, зайду в школу.
Спасибо вам, Игорь Владимирович (имя-отчество его в устах учительницы снова приятной волной откликнулись в душе), я знала, что вы поможете, я была у главы администрации толку никакого, как со стеной разговаривала. Ну, слава Богу, а то пропадет мальчишка, с облегчением в голосе, но по-прежнему торопливо тараторила Елена Александровна.
Игорь положил трубку и с теплой улыбкой повернулся к девушке. Рассказывая ей о разговоре с учительницей, перекатил второе кресло к столу, поставил его рядом с Наташиным, взял пульт управления видиком и сел.
Беспризорников сейчас ужас, а властям наплевать на них, только и думают, как бы потуже свой карман набить, горестно закончил он.
Говорят, что ты многим помогаешь там, у нас, сказала Наташа.
Помогаю я униженным властью, беспомощным старикам.
А студенты?
И это ты знаешь?
Благодарные родители пучками свечи в церквях ставят, молят Бога, чтоб удача тебя не покидала
Не хочется, чтоб одаренные, энергичные земляки мои шли в бандиты и в проститутки. Пусть учатся. Может быть, пока они выучатся, кончится это мерзкое время гайдаро-чубайсов. Вот кого бы я с радостью ликвидировал даже ценою собственной жизни. Это они судьбы миллионов людей разрушили, это из-за них Россия кровью залита, и твою мечту о простом человеческом счастье, твою жизнь именно такие ворюги, как они, сломали
Игорь неожиданно стал горячиться, заметив, что Наташа удивленно смотрит на него, она никогда не видела его возбужденным, всегда он был сдержан, спокоен, и остановил самого себя, говоря:
Ладно, ладно, об этом! и указал на коктейль: Попробуй, по собственному рецепту делал. Долго экспериментировал, пока не добился, чего хотел.
Наташа взяла бокал со стола и потянула приятно покалывающую язык жидкость через соломку, не отрывая глаз от экрана.
Вкусненько, проговорила она.
Коктейль ей понравился. Она, не выпуская соломинки изо рта, поерзала в широком кресле, устраиваясь удобнее, забралась в него с ногами, прижалась к мягкой упругой спинке.
Игорь искоса наблюдал, как она по-кошачьи мягко, лениво и пушисто возилась в кресле, и чувствовал нежное томление, хотелось прикоснуться, погладить, приласкать эту милую, наивную, много уже пережившую девчонку. С грустью вспомнилось, как он страшно страдал, когда она его отвергла, не захотела прогуляться с ним по ночной улице деревни, убежала, бросив торопливо, испуганно, чтоб он не бегал за ней больше, оставил ее в покое. Та лунная теплая ночь явственно представилась ему, он увидел черную длинную тень от телеграфного столба, возле которого он остановил Наташу, увидел, как нереально быстро побежала она к избе, и черная тень скользила по траве следом за ней, а он оглушенный, раздавленный ее жесткими словами, стоял и смотрел ей вслед.
Ой, ой! Подрались! воскликнула Наташа и, отставив бокал, впилась в экран, где хоккеисты молотили друг друга кулаками, а полосатый судья расталкивал их, распихивал, пытался унять. Разве это можно? взглянула Наташа на Игоря. Ой, смотри, у него кровь! Губы разбили
В хоккее можно, спокойно сказал Игорь. Там запросто зубы выбивают. В каждой команде есть игроки-забияки, которые обязаны затевать драки.
Он начал рассказывать об условиях игры, об ее тонкостях, об игроках, об их специализации на площадке. Иногда он останавливал кассету, возвращался назад, прокручивал заново некоторые наиболее интересные моменты, показывал удачные силовые приемы, финты, броски. Наташа постепенно начала различать игроков, увлеклась, принялась болеть за «Колорадо», в которой играл Сергей Малахов. Кстати, в этом матче «Колорадо» выигрывала, но выигрывала с минимальным счетом. Неясно было, сможет ли она удержать победный счет. Игорь прекратил останавливать игру, перестал комментировать, искоса любовался Наташей, ее горящими глазами, восторгом, ее страстью. Они незаметно для себя выпили по два бокала коктейля. Наташа забыла, что ее подло бросил банкир, о недавней жгучей обиде, горечи, ненависти к нему. Она не отрывалась от экрана, вскрикивала, подпрыгивала в кресле, когда игроки «Колорадо» забивали гол. Особенно велик был ее восторг, когда гол забил Сергей Малахов. Игорь в это время вдруг почувствовал некоторую ревность к игроку из-за того, что она так восхищается им. А когда «колорадцы» оставались в меньшинстве, уходили в глухую защиту, и соперники прижимали их к воротам, Наташа замирала, с напряжением впивалась своей рукой в руку Игоря, которую он держал на подлокотнике кресла. На последних минутах матча она, забывшись от возбуждения, не отпускала его руку ни на секунду. Когда игроки «Колорадо» вскинули руки, радуясь победе, высыпали на лед всей командой, и Наташа с сияющими глазами зааплодировала им восторженно, Игорь повернулся к ней, обнял за плечи и не удержался, притянул к себе, быстро чмокнул в щеку, отстранился и спросил:
Ну, как?
Ой, во мне все дрожит Давай, еще по коктейлю.
Как ты была великолепна в своей болельщицкой страсти. Страх!
Ты думаешь, я ему понравлюсь?
Без сомнения Пошли, я тебя научу коктейль делать, взял он ее за руку и поднял с кресла, но тут же не удержался, обнял и стал быстро целовать ее лицо, щеки, губы. Она отвечала ему.
7
Опомнились они на диване. Наташа лежала у него на плече, прижималась лбом к его щеке, щекотала дыханием шею.
Мы сумасшедшие, шепнула она.
Это верно Я почему-то вспоминал сейчас тебя в деревне. Помнишь, как ты летом приезжала к бабке, а я увивался за тобой?
Не помню я такого, усмехнулась, засмеялась ему в шею Наташа.
Ну да, фыркнул он в ответ, особенно летом, когда я заканчивал школу, сдавал экзамены В четырнадцать лет ты невероятно расцвела, невозможно было на тебя смотреть. Я, можно сказать, из-за тебя золотую медаль в школе не получил.
Как это? подняла голову, взглянула на него Наташа.
Из-за тебя, подтвердил он и с тихой улыбкой прикоснулся пальцем к кончику ее носа. Получил бы я золотую медаль, поступил бы в университет и жил бы сейчас паинькой. Это ты мне жизнь перевернула.
При чем я? смотрела на него Наташа.
Как же, ты своей красотой смутила мне душу, и я, вместо того, чтобы усердно читать учебники, прилежно готовиться к экзаменам, днями и ночами думал о тебе, не было покоя. Днем шастал по деревне, по берегу речки, по кустам, искал, куда тебя подружки утащили, а ночью Ночью ты убегала от меня Помнишь, как на огороде в овсе от меня пряталась?
Жутко было, засмеялась нежно Наташа, от каждого шороха тряслась!
Нечего было прятаться.
Ну да, ты такой привязчивый мне стыдно перед девчонками было. Ты забыл, что мне всего четырнадцать лет было. А тебе аж семнадцать! Старик! Наташа засмеялась и снова положила голову на его плечо.
И сейчас, перед телевизором, когда ты увлеклась игрой, лицо твое стало таким восторженным, по-детски наивным, непосредственным, ты так напомнила мне ту давнюю, четырнадцатилетнюю, что у меня сердце защемило Почему я тебя потерял, не искал после армии? Впрочем, понятно почему. Причин много И взаимности не было, думал, что не нравлюсь тебе, и вернулся из армии иным человеком. Дома нищета, пьянь. Денег колхоз не платит. Многие мужики новые деньги никогда не видели, в руках не держали. В институт без денег не поступишь, все платное Я узнал, где ты, знал, что в Москве в университете культуры учишься. Я, может быть, в Москву на стройку только из-за того, что ты здесь, поехал.
Ты на стройке работал? удивилась Наташа. Давно?
Из Уварово многие сюда подрабатывать приезжают. Больше нигде заработать на жизнь нельзя. Везде безработица. Я тоже уговорил старшего брата податься сюда месяца на два. У него семья: жена, маленькая дочка. Раньше он пахал на химзаводе, пока завод не остановили. Кормились только огородом матери: картошки нароют, помидоров-огурцов насолят, закроют в банки. Тем и жили.
Как и все у нас, вздохнула Наташа.
Ну да. Приехали мы с ним в Москву, довольно быстро нашли работу на стройке бетонщиками, по пять тысяч рублей в месяц нам обещали, плюс кормежка бесплатная в столовой да за жилье платить не надо, жить можно было в вагончике на стройке. Но работать нужно было по двенадцать часов и без выходных. Как мы счастливы были! Аж по десять тысяч домой привезем! Счастливчики! До смерти рады были этим грошам за работу от зари до зари. Но за такие деньги в Уварово нужно пахать год, и то, если сильно повезет с работой. Поэтому можешь нас понять, с каким энтузиазмом мы пахали. Оба молодые, здоровые, мне двадцать лет, только из армии явился, а брату, как мне сейчас двадцать четыре. Отпахали два месяца, ждем расплаты, радуемся, кучу денег получим Я мечтал сразу ехать тебя искать, мол, при деньгах прикачу, мороженым угощу, усмехнулся горько Игорь над собой. Приезжает начальничек ихний, который нас нанимал. Спрашивает: «Сколько до Уварово обратный билет стоит?» «Триста рублей!» отвечаем. Он вытащил бумажник, отслюнявил шесть сотенных и протягивает нам с улыбочкой