Однако знания все же остались и никуда не делись, помогая мне сейчас справляться с насущными проблемами, которые день ото дня только прибывают, а никак не уменьшаются.
«Я должен сразить его сразу же, чтобы у него самого появилась идея проверить меня на чем-то большем, нежели обычная зубрежка! Все-таки отец, создатель всего нового, должен по достоинству оценить желание наследника идти по его стопам», твердил я сам себе каждый час, буквально заколачивая усвоенный материал в голову.
И вот в один из вечеров, когда дневное светило окончательно скрылось за горизонтом и вечер плавно начал переходить в ночь, я услышал, как во внутреннем дворе раздался грохот десятков подков, с мелодичным перезвоном выбивающих замысловатую дробь на мостовой.
Невзирая ни на что, я заставил себя сидеть за столом и прислушиваться к тем звукам, которые раздаются за дверью. С каждой секундой дрожь накатывала все сильней, особенно это было заметно, если посмотреть на мои ладони словно у студента первокурсника, пришедшего на свой первый экзамен в зимнюю сессию.
На столе рядом со мной лежит маленькая указка, приготовленная специально для того, чтобы показывать на карте, удобно расположившейся на изготовленном московскими мастерами планшете. Да и, честно сказать, сам планшет должен заинтересовать Петра, все же плотник он изрядный
Как науки постигает? раздался в коридоре бас до боли знакомого человека, заставивший отголоски памяти встрепенуться.
В голове ударил молот, на мгновение меня дезориентируя. И тут же, не давая передышки, перед глазами на долю секунды вспыхивает солнце. Непроизвольно закрываю их, чувствуя, как проваливаюсь куда-то вниз.
Пустая комната, в ней горит одинокая свеча. Дверь отворяется, и заходит пара человек, один из которых я сам, второй же Петр, мой государь и батюшка в одном лице. Он берет меня за локоть и ставит на колени, кладя мои локти на стоящую передо мной лавку. Сам же уходит в угол и берет стоящую в углу плошку с замоченными в студеной воде розгами.
Ты будущий царь, сын! ярился Петр, выхватывая первую розгу. Так что же ты, собака, не учишься?! Ты же все мои начинания загадишь!
Но, батюшка, я не мог попытался возразить я, отчего царь еще больше взъярился.
Не мог? Да ты, видимо, за дурака меня держишь?! Уже целый год прошел, а ты не только цифирь толком не знаешь, так еще и с дружками своими непотребствами занимаешься! И делать, кроме этого, ничего не желаешь!
А сам-то
Что?! Хлесткий удар по лицу, я падаю на пол, с разбитой губы по подбородку медленно стекает алая капля. Молчать! Если и в следующий раз так будет, то прикажу тебе отречение от престола подписать!
Сказав это, Петр забрасывает плошку с розгами в угол и уходит из комнаты, оставляя меня наедине с самим собой. Я лежу на полу, слезы горечи и обиды застилают глаза, в голове дурман, все это смешивается с болью и унижением: «Меня, царевича и бить?!» Пытаюсь подняться на колени, но нет, не получается, только лишь губы-оладьи еле-еле шевелятся, посылая тихим голосом проклятия в спину ушедшему самодержцу
Вынырнул я до неожиданности быстро: вот еще вижу спину Петра из воспоминаний, а уже через мгновение перед моим взором только входная дверь.
«Так-с, понятно, почему Петр так относился к своему нелюбимому сыну, все-таки так учиться, как он, просто нельзя», успел подумать я, мимолетом «вспоминая» грандиозные попойки Алексея с дружками. Об учебе он знал лишь то, что она нужна его отцу, но никак не ему самому.
За дверью послышался знакомый голос Никифора Вяземского:
Ваше величество, его высочество справляется замечательно, зело примерен стал, постоянно с книжками сидит, все учит и учит
Нотки гордости за своего воспитанника слышал даже я, сидящий вдалеке от разговора.
Да ты никак насмехаться надо мной вздумал, Никифор?! изумился Петр.
Как можно, ваше величество? Я никогда бы не сподобился обмануть вас, смиренно ответил Вяземский.
Что ж, ежели солгал мне, то спрошу по всей строгости и отправлю в Азов стены от татарвы защищать! Мне лжецы никоим образом не нужны, напоследок сказал царь, толкая дверь в мой кабинет.
Увидев Петра, я тут же встал и поклонился ему, припоминая слова приветствия.
Доброго здравия тебе, батюшка, сказал я царю в поклоне.
Петр недоверчиво посмотрел на меня, словно я замыслил какую-нибудь гадость.
И тебе, сын, здравия побольше, а то расхворался ты сильно что-то, сказал с прищуром государь.
Окинув взглядом комнату, Петр недоверчиво хмыкнул и, сев в кресло напротив стола, тут же начал набивать трубку табаком.
Сашка говорил тебе, что я приеду знания твои проверять? спросил меня царь, прикуривая от стоящей на столе свечи.
Говорил. Месяца два тому назад.
Хорошо, коли так. Что ж, сын, можно и начать спрашивать тебя? Али ты опять учудить чего готов? с усмешкой спросил Петр.
Смею надеяться, что не разочарую тебя, батюшка, через силу улыбнулся я. Мне пришлось задавить в себе зарождающийся страх перед царем, пришедший от остатков сознания прежнего Алексея во мне.
Внимательно посмотрев на меня, Петр бросил задумчивый взгляд на карту, висящую на планшете, после чего взял лежащую на столе небольшую указку.
Чудно, хмыкнул государь. А это что за доска висит? ткнув указкой на планшет, спросил Петр, с интересом разглядывая его.
Эта доска названа планшетом, и нужна она для удобства рассмотрения карт и чертежей, батюшка, ответил я ему, вставая с места. Вот, к примеру, здесь есть специальные держатели, два сверху и два снизу, а также по три держателя с боков, все они могут ездить по планшету, чтобы в случае нужды держать меньшую карту или чертеж, чем тот, для которого он предназначен.
Эк каково! И откуда же сие у тебя появилось, сын? удивленно посмотрел на меня царь, подошел к планшету и начал горизонтально водить один из держателей.
Сделали его московские мастера, батюшка.
А задумка чья?
Моя, спокойно отвечаю.
Удивительно и зело странно, но пока это оставим, чуть нахмурившись, бросил Петр в пустоту.
Я же тем временем откинул висящую карту Азовского побережья обратно, открывая вид побережья для любого желающего.
Вижу, интерес у тебя появился к делам нашим. Похвально, но, помимо него, надо и понимать, что да как. Вот, к примеру, видишь вот этот мыс? ткнул он на северное побережье Азовского моря, много западнее самого Азова. Почему, ты думаешь, там до сих пор нет нашей крепости?
Как это почему? удивился я вопросу. Ее строительство обойдется России явно не в один грош, да и татары не позволят ее построить, набеги они устраивают с завидной регулярностью.
Хм, действительно, есть такое, согласился Петр, дергая мочку левого уха. Но на самом деле там другая причина. Впрочем, о ней, возможно, мы поговорим с тобой много позднее, если за ум возьмешься
«Прохладные отношения у Петра с сынишкой-то были, даже жалко парня. И ведь не скажешь, что глупый был, ни в коем случае. Просто отец тиран, вот и весь сказ» грустно подумал я, повернув голову к карте.
Видно, ума у тебя прибыло, сын, может, одумался, наконец. И это хорошо. Но кое-что все же мне интересно. Помнишь, что я тебе обещал в последний раз? спросил Петр, раскуривая потухшую трубку.
Конечно, батюшка.
Тогда вот тебе задачка. В двух капральствах по двадцать пять солдат, а в третьем тридцать пять. После боя в каждом капральстве убыла ровно пятая часть. Так сколько солдат осталось в трех капральствах? Ответствуй, хитро прищурившись, приказал Петр, поглаживая себя по коленке.
«Детсад, етить его налево! хмыкнул я. Однако и чересчур умным быть не стоит: пусть государь видит, что я и рассуждать могу, да к тому же здраво!»
Раз в двух капральствах число людей одинаковое, то мы их сложим вместе, для удобства счета, и получим ровно полсотни. А так как убыла пятая часть, то эту полусотню поделим на пять, получим число убывших, то есть десять. Но также есть и третье капральство, где число солдат тридцать пять Делим его на пять и получаем семь. Итого сорок плюс двадцать восемь ровно шесть десятков и восемь, или шестьдесят восемь, ежели кратко молвить, сделав вид, что напряженно думаю, поведал я «сокровенное» Петру.
Здраво мыслишь, еще и словечко новое ишь ты, кратко! Молодец! крякнул государь, выпуская изо рта облако дыма. Но это не все еще. Скажи мне, сын, что ты можешь мне о мудрецах греческих сказать? Чем занимались они, пользу нам принося?
Увы, батюшка, но имен я знаю мало, только Пифагора да Аристотеля. Но также было много других мудрых мужей, кои основали такие науки, как риторика (краснословие по-нашему), механика (искусство разные машины создавать), геометрия (наука измерений). Многие механизмы Аристотеля приносили пользу самим грекам еще в дни жизни оного мужа, как в мирное время, так и время военное, к примеру
Хватит, вижу, что готовился, сын, с некой гордостью сказал Петр, обрывая меня на полуслове. Теорию ты вроде знаешь, а как ты это на практике применить сможешь?
О чем это вы, батюшка?
Знания тебе для чего нужны? с прищуром глядя на меня, спросил Петр.
«Хм, а действительно, зачем? И ведь ответить надо быстро, иначе нехорошо получится. Что можно ему такого сказать, чтобы интерес проявить? А что, может, и получится! Точно, это и скажу».
Прикинув в уме, что такое «сокровенное» можно поведать Петру, я мысленно улыбнулся.
Возьмем, к примеру, орудийные снаряды.
А что в них такого, чтоб на них глядеть? Граната, ядро и картечь, вот и все, хмыкнул Петр.
Так-то оно так, но вот взять гранату и поставить ее рядом с ядром для сравнения. Ведь ядро и летит дальше, и бьет точнее, хотя и не так хорошо, как граната. Разве не так, батюшка?
Так.
Да и осколки ее разлетаются на маленькой площади, из-за небольшого количества пороха внутри ядра. Но с помощью математики и баллистики можно сделать такой снаряд, который будет лететь дальше и точнее и иметь большую начинку пороха, чем ранее, с улыбкой сказал я.
Не верится что-то мне в это.
Дело в том, батюшка, что надо сделать не ядро, а продолговатый снаряд, в котором все и разместить
Делали такой уже, ничего хорошего не получилось, тут же потеряв интерес, расслабился Петр.
И все же я настаиваю на том, что такой снаряд много лучше, его надо было только довести до ума, гнул я свою линию.
Нет, не верю. Разве что сам увижу оный снаряд, вот тогда и поговорим об этом
Главное не дать собеседнику заскучать и совсем «закостенеть», необходимо постоянно подогревать его любопытство, а уж с Петром сие вдвойне необходимо.
А еще можно для удобства сделать мешочки под порох с единичным зарядом, дабы не тратить время на измерение нужного количества
А ведь точно! Так много удобнее, и скорострельность повысится! согласился царь, возбужденно встав со своего места.
Именно так, батюшка. Но это не все. Я хотел бы спросить тебя: на каком расстоянии картечь может поразить врага?
Не больше сотни саженей, сын. Мало, конечно. Бывает, только по одному выстрелу пушки дать успевают, ежели на них кавалерия наскочит, немного грустно ответил государь. Зато сразу целые капральства из строя выбывают!
А что, если я предложу тебе, отец, способ поражать врага картечью не на сто саженей, а на триста? слегка прищурив глаза, спросил я Петра.
Зело благодарен буду тебе, сын!
Только для этого мне надо еще пару проб сделать и кое-что рассчитать, батюшка, добавил я тут же. Не успел к твоему приезду все, что хотел сделать
Ничего, главное, что за ум взялся
Следующая пара часов ушла на то, чтобы обсудить устройство снаряда с картечью, а также затронули и артиллерию как таковую, разбирая по полочкам насущные вопросы и проблемы.
Наконец очередь дошла до действительно важного прожекта
Такого быть не может! возмутился царь.
Может, батюшка, продолжал я настаивать на своем.
То, что про новую пороховую смесь вызнал, хвалю и одобряю! Должен признать: про нарезные пушки это тоже необычно! Столь необычно, что я прикажу изготовить парочку таких и проверить твои слова, сын. Но вот в то, что ты говоришь, не верю!
А почему не веришь, отец?
Да потому что быть такого не может, чтобы фузилер делал пять выстрелов в минуту! Он даже двух выстрелов сделать не сможет! заявил царь, ударяя кулаком по столу.
Прежний я вздрогнул бы и согнулся, теперь же встретил возмущение отца легкой, но почтительной улыбкой.
«Жаль, с артиллерией я немного лопухнулся. Увы, но все запомнить нереально, хотя хотелось бы, подумал я про себя. Ну кто же знал, что еще в начале века Петр все орудия если не привел к единым стандартам, то сделал большой шаг к этому? Вот и я не знал. Но ничего, про винтовку-то он точно не знает».
И чего ты лыбишься? грубо оборвал мои мысли государь.
Просто случай вспомнил забавный Что же насчет выстрелов, то я говорю, что может фузилер делать их, а при хорошей подготовке и все девять сможет. И я серьезно посмотрел на Петра, в возбуждении ходящего по комнате.
Я бы знал про такой способ, если бы он существовал. Нет такой фузеи, чтобы делать из нее больше выстрела в минуту, заключил Петр.
Что ж, батюшка, тогда я рад, что смогу показать тебе кое-что интересное, но только чуть позже. Сейчас я хотел бы узнать у тебя: нужно ли России грозное оружие? Столь сильное и мощное, что армия, обладающая его секретом, сможет побеждать всегда и везде, если только это будет зависеть от нее самой, конечно? спросил я государя.
Говори! свистящим голосом сказал Петр, облокачиваясь о стол и чуть ли не утыкаясь лицом в мое лицо.
Читая один алхимический трактат
А ты свою душу не боишься загубить, читая такие книжки? хмыкнул царь, перебивая меня и чуть отстраняясь назад.
Нет ничего такого в том, что я читаю их, отец. В Господа Бога нашего я верую столь же истово, как и ранее, ответил я царю, перекрестясь.
Верю, продолжай.
В этом трактате я обнаружил одну смесь, опасную тем, что она взрывается сильно при малейшем на нее давлении многозначительно закончил я.
И что? Пороха тебе не хватает? потеряв интерес, спросил Петр.
А ты представь, батюшка, что у пушки не будет стоящих рядом с ней бочек пороха, не будет долгой перезарядки орудий, все сведется к тому, что орудийный расчет будет только вставлять снаряд и делать выстрел, заманивал я перспективами государя.
Как ты назвал обслугу?
Что? Ах да, орудийный расчет, повторил я.
«Тормоз, блин! Совсем голову потерял! Ты еще про самолеты с минометами заговорил бы!» ругал я сам себя.
Занятно, а главное, точно как расчет. Ну да ладно, не это ведь главное. Все, что ты говоришь, только прожекты и фантазии, сделать все это нет никакой возможности, тяжело вздохнул царь, о чем-то задумавшись.
А если смогу?
Да как ты сможешь-то? на автомате спросил Петр и тут же опомнился. Как?!
Глаза самодержца горели мрачным огнем, готовые выплеснуть сотни молний разом, только бы получить свое.
С помощью той смеси, про которую я только что сказал. Но есть одна проблема, с сожалением сказал я царю.
Какая такая проблема? нахмурился он.
Производство сей смеси сложно и опасно для жизни людей: она же взрывается чуть ли не от малейшего ветерка.
На Руси людишек много, мрачно сказал государь. А насчет опасности Каждый год на пороховых заводах люди гибнут. И не один-два, а сотни.
Если наладить производство сей смеси, то мы получим удивительный по силе состав, который и потребуется для новых видов оружия, закончил я.
Какие еще новые виды? Не заговариваешься ли, сын?
Нет, отец, я долго об этом думал и кое-что даже начертил, сделал наброски, которые, правда, еще надо долго приводить в порядок и только потом по ним создавать само оружие
Минуты сливались в один мутный поток, в который зашли мы вместе с государем, забыв о том, что еще совсем недавно наши отношения были более чем прохладными. Усталые глаза с небывалым интересом смотрят на разложенные бумаги, на которых вырисовывается едва видимый в ночи чертеж с маленькими пометками на полях страниц.
Что это? наконец спросил Петр, обращая на меня свой взор после чуть ли не десятиминутного разглядывания чертежей.