Каждое последующее поколение будет жить чуть-чуть хуже, чем их родители, почти незаметно, но лет через пятьсот нашим потомкам просто начнут закрывать доступ к информации об экологии, географии, истории, списывая всё это на внезапную утрату данных. И люди будут приспосабливаться к отравленному воздуху, пить отравленную воду и думать что так и надо, так было всегда. А потом пройдёт ещё пятьсот лет Ну вы поняли.
Неожиданно к общей палитре добавился ещё один крайне раздражающий звук.Мимо меня стремглав неслось очередное чудо местной техники, ещё более монструозное, с диким рёвом нещадно отравляющее воздух ядовитым дымом. В кабине этого агрегата, держась за круглое приспособление, служащее, судя по всему, для навигации, подпрыгивая в такт движения, сидел невеликий человечек с донельзя довольным красным лицом и дымящейся же белой соломиной во рту.
Взглянув мельком на меня он почему-то вдруг радостно потряс сжатым кулаком, я не смог понять что это было приветствие или угроза, и на секунду потерял управление. Да, дороги здесь оставляли желать лучшего, его транспорт вдруг вильнул и передним колесом нашёл на обочине глубокую яму. Рычание резко заглохло и из кабины слегка завалившегося набок агрегата раздалось:
Уу, ёптыбль!
А затем я с удивлением наблюдал за медленным, можно даже сказать драматическим, действием. Сначала показалась нечёсаная голова, потом судорожно размахивающие руки и следом всё остальное тело, запакованное в футболку и штаны для физических упражнений. Каждое из этих телодвижений сопровождалось паническими звуками разной тональности:
"А! О! Ё!"
Затем секунду побалансировав, человек перестал размахивать руками и с обречённым: "Да пох" шмякнулся прямо в грязь, которая наполняла яму до краёв.
Я было бросился на подмогу, когда услышал неподалёку ещё один дикий вопль:
Аа, попался, гадёныш! Держи его, мужик! Этот мудак мой трактор угнал!
По дороге бежал нет, еле переставляя ноги и, непрестанно вытирая вспотевшее лицо и лысину, ( видимо, некоторые местные представители тоже начали терять шевелюру), двигался пузатый дядька, средних лет, в неком подобии рабочей одежды.
На минутку домой заехал! выпалил он, обессиленно останавливаясь возле копошащегося в грязной воде угонщика. Обед забыл, ох-хо, думал туда и обратно, даже движок не заглушил, потом не заведёшь. Выхожу, а этот уже за угол сворачивает, падла!
Согнувшись в пояснице, он упёрся руками в бёдра и, с клекочущим свистом, тяжело втягивал воздух в лёгкие. Пот с лысины лился градом. Я недоумённо смотрел на происходящее, что же теперь будет? Ведь только что на моих глазах произошло преступление и, судя по всему, готовилось второе.
Убью! как-то слишком буднично сказал пузатый, всё ещё тяжело дыша.
А что это тут у вас происходит? раздалось сзади.
Я обернулся, так и забыв закрыть рот и увидел быстро сбегающего по ступеням местного любителя горячих сенсаций Кузьмича. Тетрадь с карандашом уже были извлечены и ждали новой работёнки. Из открытого окна таращился Андрей Николаевич, видимо решая, нужно ли потенциальному клиенту промываньице, или сам выздоровеет?
О, Петюня! обрадовался фельдшер. Сам пришёл. Тут Павловна не верит про мужика с медведем. Подтвердишь?
Гарант браконьерской истории сидел в это время на коленках и, совершенно по обезьяньи, размазывал на себе грязь. Странным образом, соломина, зажатая в его рту, ещё испускала дымные колечки, а сам Петюня что то нечленораздельно мычал.
Ты зачем трактор угнал, паскуда? заорал тут дядька, видимо, окончательно прийдя в себя. В третий раз! Нет, сука, я тебя сейчас точно убивать буду.
Дмитрич, не кипятись. заступился Кузьмич. Это ж Петюня. Он же как ребёнок, что с него взять-то?
Да утопить его прям в этой луже, всё матери облегчение будет, прости-господи!
О, а вот и Павловна.
Третий раз, сука! Третий!
Правильно, Алексей Дмитриевич, надо ему!
Житья не стало!
Место действия постепенно обрастало новыми безымянными персонажами, прибежали две визгливые собаки, сначала облаяли Петюню, потом всех остальных, наконец сами подрались и с тем же истеричным визгом скрылись с глаз долой. И снова ругань, петушиный крик, гогот и печальное мычание коровы. Видимо, она единственная понимала Петюнину речь.
У меня голова пошла кругом. Как такое возможно в принципе? Где органы правопорядка? Где служебный воздухолёт с командой задержания нарушителей? Да здесь ведь каждого можно сразу арестовывать и применять серьёзные ограничительные меры, вплоть до полной блокировки доступа
Тьфу ты! О чём это я? Какая служба? Очнись уже, Кади, ты не дома.
Так, р-разойдись! послышался вдруг властный голос. Что п-происходит?
А, Степан Георгиевич, здорово, дорогой, Пузатый Дмитрич повернулся к неожиданно появившемуся человеку в серой форме и, такого же цвета тарелкой на голове, только что слезшему с ну, выглядело это как трёхколёсный мобильный экипаж. Да вот трактор застрял, заглох, зараза.
А Петюня наш помочь хотел, встрял Кузьмич. Да ты же знаешь, какой из него помощник?
Да-да, точно! Вообще никакой, начали поддакивать все присутствующие, толкал, толкал, да сам в яму и свалился. Видишь мычит, наверное контузия у него.
Зн-наю я эту к-контузию, не поверил участковый. Его как в д-детстве уронили, т-так и к-контузили. У т-акой-то м-матери и т-такой сын.
Все вокруг заулыбались, видимо знали что-то про такую-то мать и тайные симпатии служителя порядка.
Возмутитель спокойствия в этот момент вдруг подскочил, выплюнул соломину и неожиданно перешёл на вполне связную речь:
Да я не при делах, начальник, люди врать не будут, правда же, люди добрые? Помочь хотел. Да. Я завсегда. А чего? Мне только сказать надо, всё помогу, всё сделаю.
Петюня, ласково окликнул его Кузьмич.
А.
Заткнись.
Понял.
А вы кто, г-гражданин? Я к вам об-бращаюсь.
До меня не сразу дошло, что вопрос правоохранителя адресован мне, мировоззрение, взращенное годами, трещало по швам и рушилось. Эти люди нарушали все каноны, по которым жило и развивалось моё бывшее общество. Выгораживать преступника перед представителем власти? Хотя перед этим желая ему смерти всем скопом? Немудрено, что я застыл столбом посреди этого бурления страстей.