Прорезиненные колесики катились мягко, так что даже на брусчатке наш экипаж шумел не больше, чем обычный чемодан.
Поскольку калитку уже открыли, вывод нашего засадного полка из сквера был осуществлен легко и быстро. Мы только немного постояли в непроглядной тени портика на выходе, дожидаясь попутчиков.
В Риме люди с чемоданами неотъемлемая часть пейзажа, одним больше, одним меньше картинка не меняется. Минут через пять мимо нас деловито проследовала пара американских туристов, отягощенных чемоданами и поисками нужного адреса. Мы с Зямой мимикрировали: тоже достали имевшуюся у нас карту и под прикрытием широко развернутого бумажного полотнища пристроились американцам в хвост. Охранник в будке на углу не обратил на нас никакого внимания.
К сожалению, нашему поступательному движению сильно мешали многочисленные римские лестницы, преодолеть которые мы не могли, а потому вынуждены были их обходить. В результате путь к отелю оказался очень долгим, с многочисленными ответвлениями и петлями.
У меня странное ощущения, будто это уже было, пожаловался мне Зяма, когда мы в третий раз выкатились на бульвар, спуститься с которого можно было только по крутым ступенькам.
Еще бы! Мы кружим тут уже минут десять! согласилась я.
И, кажется, не мы одни, добавил наблюдательный братец. Вон те парнишки тоже петляют. Должно быть, заблудились, туристы!
Он хохотнул, ощущая свое превосходство над незадачливыми «парнишками».
Зяма, надо отдать ему должное, в Риме ориентировался, как почтовый голубь. Он с беспримерной точностью определял правильное направление и с легкостью находил дорогу в путанице узких улочек. Конечно, когда мы прогуливались по ним без громоздкой и неповоротливой чемоданной колесницы.
Я оглянулась на предполагаемых туристов, но не успела их рассмотреть, потому что парни свернули в проулок. Увидела только застиранные до белизны джинсы, мускулистые шоколадные спины под белыми борцовскими майками и кудрявые брюнетистые затылки.
Итальянцы, наверное. А может, греки или испанцы, в общем, здешние парни, расплывчато определил национальность туристов разговорившийся Зяма. Видишь, они без шляп и в открытых майках, значит, не боятся южного солнца.
И он дружелюбно крикнул вслед предполагаемым грекам:
Калимера!
Я бы им не только «здравствуйте», я бы им и «спасибо» сказала, если бы они нам помогли! вздохнула я.
Парни были здоровые, крепкие, как молодые бычки. А мне, изящной барышне, состоять в роли поводыря при ванно-чемоданной колеснице показалось делом утомительным.
Ничего, сами справимся! Н-но, мертвая! веселым басом крикнул малюточка Зяма.
Мы покатились дальше и в какой-то длинной подворотне вновь испытали ощущение дежавю, завидев в конце туннеля не только свет, но и загораживающие его фигуры.
Опять эти испанские греки, заметил Зяма.
У него прекрасная зрительная память профессиональное качество художника.
Ехал грека через реку, видит грека в реке рак, нахмурясь, пробормотала я. А ну-ка, Зямка, сворачивай!
Куда? удивился братец. И зачем?
Затем, что сунул грека руку в реку, а рак за руку грека цап! ответила я, налегая на «сундук».
По опасно крутой дуге мы закатились во внутренний дворик старинного дома, обогнули круглую клумбу, с ускорением промчались по колоннаде и, едва не сбив с ног какого-то зазевавшегося дедулю с фотоаппаратом, выехали на параллельную улицу.
Зямка, мы ведь встретили их уже трижды, это точно не к добру! на ходу взволнованно объясняла я братцу. Это не только в Италии, это в любой стране мира дурная примета увидеть в подворотне накачанных хлопцев.
Ты думаешь, они нас преследуют? заволновался Зяма. Ты думаешь, это уличные грабители?! О боже! Если у нас отнимут ванну, я этого не переживу!
Я-то думала, что не переживу, если эта чертова ванна останется с нами еще хотя бы в течение часа мои силы были на исходе. Однако Зяме я этого говорить не стала, озвучила лишь другую возможную угрозу:
Это могут быть и грабители, и служители закона. Вспомни, ведь сейчас мы преступники, похищающие культурную ценность!
Так или иначе, но мы должны оторваться от хвоста! постановил братишка и свирепо оскалился, как будто выражая намерение этот самый хвост перекусить.
Мобильностью мы больше походили на обоз, чем на группу отрыва, так что удрать от преследования не могли. Зато мы могли запутать свой «хвост», а потом и отбросить его, как это делают ящерицы!
Хотя у ящериц он вырастает снова, так что аналогия не самая удачная, справедливости ради заметила я.
Зяма от моей реплики отмахнулся.
Он продел в ручки чемодана свой ремень и впрягся в него, как рикша, так что на разговоры у него дыхания не хватало. Я подталкивала фургончик сзади, и мы довольно лихо ехали по бульвару в направлении вокзала Термини, который интересовал нас в качестве места, где тучами ходят люди с чемоданами.
Авось мы затеряемся в толпе!
Не сбавляя скорости, мы закатились под гулкие своды вокзала, сделали пару кругов по залу, на ходу разбираясь с топографией, и, наконец, нашли туалет, куда и влетели, как красноармейская тачанка, под пулеметную дробь каблуков.
Еще в полуфинале гонки, под указателем «WC», мы с Зямой договорились, что направляемся прямиком в дамскую уборную, поскольку наши преследователи отчетливо мужского пола, а потому не последуют за нами в клозет. Зяма же при всей брутальности его фигуры, одетый в короткие розовые шорты с воланами и майку цвета лайма, вполне мог сойти за кокетливую норвежскую культуристку, так что у нас был реальный шанс без шума вписаться в дамское общество.
Для полноты образа братец взлохматил кудри, напялил мои солнечные очки в черепаховой оправе со стразами и не глядя намалевал себе сочные малиновые уста. Помаду я ему тоже одолжила свою, и это подсказало изобретательному Зяме следующий ход.
Вытряхивай из сумки, что у тебя есть красящего! потребовал он, едва мы зарулили в тупичок за туалетными кабинками.
Синий халат на гвоздике, профессиональный набор половых щеток и несколько черных пластиковых мешков с мусором указывали на тот факт, что это служебное помещение.
Я послушно распахнула торбу, братец сунулся в нее, залез едва ли не по пояс и несколько минут энергично копался в ее недрах, изрядно меня этим нервируя. Я не всегда могла понять, чем он там гремит и шуршит, и изнывала от любопытства и беспокойства.
А ну как сломает мне что-нибудь ценное! Например, пижонскую ручку с эмалью, «Фрай Вилли», которой я никогда не пишу, или хрустальную стопочку, из которой я на работе показательно пью валерьянку, или деревянную куколку с ручками на ниточках, которая прижилась во внутреннем кармашке просто потому, что так забавно из него высовывается! Да мало ли в сумочке уважающей себя девушки различного чудного и милого хлама, а этот слон в посудной лавке разгромит мне весь фэн-шуй!
Вот! торжествующе молвил слон, вынырнув на поверхность с добычей в виде двух маленьких флаконов. Это именно то, что надо!
Вооружившись красной эмалью для ногтей и белой замазкой для бумаги, братец присел на корточки у чемодана и начал творить.
Сначала я наблюдала за его вдохновенными трудами весьма скептически, но вскоре прониклась уважением к нему и восхищением.
Зямка показал высокий класс!
Скучный черный чемодан за считаные минуты превратился в классную дизайнерскую вещь. Красные и белые узоры из прямых и волнистых линий, точек и концентрических кругов преобразили наш габаритный багаж до неузнаваемости.
Правда, пованивал сей шедевр хендмейда будь здоров, но сейчас мы готовы были с этим примириться, а потом лак высохнет и перестанет пахнуть.
Зяма заставил меня надеть поверх майки и шортиков синий халат. Подпоясанная ремешком от Гуччи, с подвернутыми рукавами и глубоким декольте, форменная одежда уборщицы превратилась в модное полотняное платьице в стиле милитари. Распустить волосы, чтобы они затенили мое лицо и скрыли линии шеи и плеч, я догадалась сама.
Ну вот! сказал довольный моим превращением Зяма. Совсем другая женщина! Жаль, нельзя сменить обувь.
Хотя мои джинсовые полукеды вполне гармонировали с синим платьицем, Зяма все-таки замаскировал их накладками в виде бумажных цветов, ловко скрученных из туалетной бумаги.
А ты?
Я пытливо посмотрела на братца.
Мне было интересно, как он в отсутствие иных мануфактурных изделий изменит собственную внешность. Обмотается с головы до ног пипифаксом, как мумия?
А я пойду, как есть, Зяма мужественно шмыгнул носом. Вызову огонь на себя!
Он снял мои очки, стер с губ помаду, выдернул из-под нашего чемодана один из скейтов и водрузил на него большой мешок с мусором. Помял его, формируя прямоугольник, придирчиво осмотрел дело своих очумелых ручек и остался доволен:
Сойдет, пожалуй! Ну, покатились?
Я подумала, что это неравные стартовые условия: мне достался настоящий тяжелый чемодан, а братцу невесомый бутафорский, но возражать не стала. В конце концов, у нас тут не скачки на приз атамана казачьего войска, у нас тактический маневр, призванный обмануть врага. И вообще, Зямка же огонь на себя вызывает
Только после вас!
Я пропустила Зяму с мешком вперед, и он выкатился из клозетного укрытия на оперативный простор вокзала, превысив скорость звука: вскрики нежных дам, запоздало обнаруживших присутствие в уборной мужчины, его ушей не достигли.
Сделав вид, будто я вытираю лицо бумажным полотенцем, я выглянула из туалета и из-под прикрытия салфетки оглядела окрестности.
Мусорная тачанка Зямы уверенно шла на взлет по пандусу, следом в пешем строю поспешали беломаечные брюнеты.
Я дождалась, пока все они выйдут из здания вокзала на улицу, и налегла на лямку.
Вместе с одним из скейтов мой экипаж потерял устойчивость, так что мне постоянно приходилось его придерживать и выравнивать. В результате скорость у нас с чемоданом была, как у столетней черепахи, хотя присущей этой рептилии плавности движений мы не обрели. На то, чтобы выкатиться на улицу, у меня ушло с четверть часа Зяма с его фальшгрузом сделал это за полминуты.
Я утешалась тем, что результат нашего заезда измеряется не минутами и секундами, и напоминала себе, что досрочно получила награду за спортивно-ездовые труды, ведь на редкость объемистый (литров на двести) мраморный кубок уже находится у меня.
Зяма уже без мусорного мешка, но со скейтом догнал меня на финишной прямой к нашему отелю.
Закусив губу, я гипнотизировала взглядом светофор, ожидая сигнала на преодоление последней полосы препятствий улицы, с поистине инквизиторским коварством выложенной неровными камнями.
Вовремя подоспевший братец ловко подпихнул второй скейт под накренившийся чемодан, подтолкнул повозку сзади, и мы прямо с пешеходного перехода въехали в нужную нам улочку.
Вот когда настал момент от души порадоваться тому, что поселили нас на первом этаже, в номере с выходом во внутренний дворик!
Маленький, изрядно захламленный и здорово похожий на колодец, он соответствовал моим представлениям об итальянской террасе лишь отчасти из-за присутствия в углу апельсинового деревца, которое по утрам прицельно поливала из лейки древняя старушка с третьего этажа. Солнце во дворик заглядывало только в полдень, квадратик неба крест-накрест перечеркивали веревки, увешанные сырым бельем, и в нашей с Зямой двухместной обители постоянно царили сумерки.
Зато теперь нам было где пристроить свой чемодан! В нашем тесном номере мы не нашли бы для него места, а в захламленном дворике запросто. Там же, кстати, и ветоши было полно, которой наш секретный груз можно было бы прикрыть.
Ви а зе чемпионз! Ви а зе чемпионз! радостно напевал Зяма, явно чувствовавший себя победителем.
Я оставила чемпиона парковать чемодан под нашим окошком и поспешила в душевую смывать трудовой пот и пыль веков.
А когда вернулась, освеженная и подобревшая, в благословенный дворик, то увидела, что победоносный Зяма уже не поет веселых песен и не исполняет ритуальных плясок вокруг нашей добычи.
Братец тихо сидел на порожке, и выражение лица у него было точь-в-точь такое, как в детстве, когда он благополучно стащил из бабушкиной кладовки трехлитровую банку с медом, сунул в банку руку, а руку в рот, и только тогда обнаружил, что это столярный клей.
Что-то не так?
Я встревожилась, подумав, что при транспортировке мы повредили ванну.
Груз в порядке?
Груз, без выражения повторил Зяма и вздрогнул.
Тогда я сама заглянула в чемодан, охнула и обессиленно опустилась рядом с братом.
В ванне, свернувшись в позе зародыша, лежал труп.
«Н-но, мертвая!» я вспомнила, как Зяма погонял чемодан, и тоже содрогнулась.
Вот что за жуткий талант у моего братца?! Что он ни ляпнет все оборачивается пророчеством!
Должно быть, это наследственное. По женской линии, от мамы, прославленной сочинительницы ужастиков.
Моя родная мама, точно прочитав мои мысли, пробормотал наш пророк и совсем повесил голову.
Да уж, мама, пожалуй, в этой ситуации не растерялась бы. Она не стала бы прятать голову, как страус! сказала я и расправила плечи. Давай, Зяма! Не посрамим фамилию! Вытащим наши головы из песка и посторонний труп из нашего чемодана!
Зачем?
Затем, что жарко! Он тут испортится!
Зяма опасливо потянул носом воздух:
Кажется, он уже
Это не он, это твоя художественная роспись по чемодану так воняет, сказала я с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. По-моему, труп еще свежий.
Да, верно, кому же это знать, как не тебе!
В смысле? Я напряглась и сочла нужным напомнить: Это не я его убила!
В смысле ты же у нас близкая подруга полицейского эксперта-криминалиста! уверовав в мою компетентность, Зяма малость приободрился. Ладно, сестра моя, командуй! Что делать?
Я мысленно надела генеральский мундир, застегнула его на все золоченые пуговицы, нахлобучила каракулевую папаху с гербом и папиным голосом скомандовала:
Рядовой Кузнецов, шагом марш в номер и немедленно приступайте к опустошению холодильника!
Босс, мы его потеряли, помолив о помощи святого покровителя дипломатов архангела Гавриила, осторожно признался Анджело новому шефу.
Кого? деловито уточнил Сальваторе.
В его отряде потерю бойца не только замечали, но и по возможности быстро замещали.
Карло.
Анджело крепко помнил, что ему не велели трепаться, и был немногословен.
Карло? Сальваторе засопел. Мальчик, у тебя склероз? Об этом ты мне уже докладывал.
Да, но ваши люди потеряли его снова.
Анджело нарочно акцентировал словосочетание «ваши люди». В том, что идиоты нового босса не уследили за чемоданом с телом старого, своей личной вины он не видел.
В трубке воцарилась тишина, только на линии что-то шелестело и поскрипывало то ли помехи, то ли мозги Сальваторе. Он по опыту знал, что его люди способны на многое, но даже они до сих пор никого не делали покойником дважды.
Как это снова? Сам Сальваторе соответствующий механизм утраты явно не придумал.
Анджело вкратце пересказал ему утренние события.
Идиоты! сказал Сальваторе и добавил еще кое-что из непереводимого итальянского фольклора. Тело найти. Свидетелей убрать. Я пришлю еще людей. Все понятно?
Да, босс, ответил Анджело.
Ему действительно все было ясно. Либо он очень быстро вернет тело Карло либо сам вскоре станет трупом.