Ушкуй Егора наполовину состоял из раненых и нескольких бывших рабов. Сам он прислушивался к боли в ноге и тихо матерился за такую оказию. Один старый воин что-то сделал с раной, но боль не утихала. Это злило, он жалел, что не попал в число тех, кто продолжил поход. Но делать нечего, должен смириться. С такой ногой его никто бы с собой не взял.
Егор оглядел реку. Далеко на горизонте ещё можно было заметить дымное марево над городом. Он усмехнулся, гордость за удачный набег на татарву затмила неудачу с ногой.
Глава 4
Продвижение вверх по реке оказалось очень трудным. Лето заканчивалось, и ветры в основном были северные. Выгребать пришлось с большим трудом. И ещё монголы. Они появлялись слишком часто, это сулило большие неприятности. Хлыновцы постоянно ожидали нападения, а сил было слишком мало. Многие раненые ещё не поправились, а иные отдали Богу свои грешные души. И наконец большой отряд монголов, больше тысячи конников, подстерёг караван и мощно обстрелял его из луков. Никого не убило, но раненых прибавилось.
Впереди протока в Ахтубу! передал команду по каравану сотник Ахромей.
Сворачиваем туда, ребята! Не высовываться, дурья башка!
Скоро окончится узость стрежня, пояснял Ахромей. Он сейчас командовал пятью ушкуями и был по статусу уже малым атаманом. Держи ближе к левому берегу, ребята! Авось пронесёт!
Караван медленно отошёл к левому берегу Ахтубы и через два часа скрылся за зарослями густого леса, что опутал остров. Монголы отстали, но рыскали в поисках брода или лодок, чтобы переправиться на остров и покончить с хлыновцами. А у тех оказалось больше десятка раненых.
Братцы, идти будем всю ночь. Надо отыскать убежище и передохнуть. Ахромей оглядывал сбившийся в кучу караван хорошая мишень для татарских лучников. Но те пока не появлялись. А найти лодки в этой глуши было трудно. До Сарай-Берке было вёрст сто с гаком, а это две недели хода.
Измученные греблей хлыновцы лишь под утро решились устроить привал. В тишине высадились на берег острова и устроились на траве. Вяло постелили попоны, потники и одежду, быстро повалились отдыхать. Костров не зажигали. Перекусили чем бог послал.
Ахромей выслал сторожу на берега острова. Ширина его не превышала версты. Разведка доложила, что поблизости монголов не видно, но далеко на полдень что-то есть. Далёкие огни, а утром едва заметные дымки поднимались в небо.
Пока обоснуемся здесь, распорядился Ахромей. Дальше идти опасно. Могут подумать, что мы ушли дальше на полночь.
С неохотой, но с атаманом согласились. Слишком истомлены оказались люди.
День переждём, заметил Богдан, вернувшись с совета атамана. Там видно будет, ребята. Авось монголы перестанут нас тут искать. Атаман так и обнадёжил.
Как бы не просидеть нам тут до смертного конца, горестно вздохнул Тимоха, бывалый вояка со шрамами на заросшей бородой морде.
Не каркай, Тимоха, цыкнул на него Богдан. Ахромей дело предложил. Нам деваться некуда. Посидим тут, передохнём. Ночами можно путь продолжить. Авось Сарай проскочим, а там уж полегче будет.
Не скажи, усомнился Богдан. Дальше островов, считай, и нет. Где скрыться, коль нужда будет заставлять? А река вся как на ладони.
Нечего тогда и болтать зря, согласился Тимоха. Будем сидеть и отдыхать. Сил-то нам треба накопить, ребятки. Да и рыбки охота наловить. Давно не баловались ушицей. А надо бы.
Вечером выкопали яму, сделали заслон, и там Тимоха сварил душистую уху. Все с наслаждением поели, выставили стражу и улеглись спать. У Егора нога чуть успокоилась, и он наконец-то знатно выспался. А утром даже вышел с палкой прогуляться по острову. Лагерь раскинулся шагов на сто. Ушкуи, убрав щегли-мачты, уткнули носы в берег, тоже, казалось, спали.
Ого! воскликнул Егор, заметив у костерка знакомую девку, которая в городе просила его не убивать. Ты с нами?
Девушка с испугом уставилась в лицо Егора. Видно, она его узнала. Сейчас он ей показался вовсе не таким страшным, как в то утро, когда она лежала у трупа не то мужа, не то хозяина. Девушка ничего не ответила, продолжая сидеть и смотреть на Егора.
Чего вылупилась? спросил он, уже внимательнее вглядываясь в её лицо. У кого это ты пристроилась?
Егору показалось, что она плохо его понимает, и не удивился. Вспомнил, как она подбирала русские слова и с трудом их произносила. И он растолковал вопрос помедленнее и терпеливее.
Наконец уразумела и ответила:
Атаман Хромей я, господин.
Услышав ответ, Егор расхохотался, словно был не на острове в окружении врагов, а на посиделках среди красивых и весёлых девчат. И уже серьёзнее спросил:
У Ахромея? Ты его пленница?
Её глаза потемнели, она опустила голову и согласно кивнула. Егор же наливался завистью.
А сам он где?
Она не смогла объяснить и молчала, не поднимая грустные глаза на юношу.
Эй, Егорка, ты чего пристаёшь к девке? услышал он голос. Обернулся.
А что, нельзя? резко спросил Егор. Я просто видел её в городе умоляла меня не убивать. Не думал, что она у нас.
Атаману не понравится твоё соседство, Егорка. Вали отседова, пока цел. Нога, вижу, ещё не поджила. Убежать не удастся. Иди себе, иди.
Егор ещё раз глянул на девушку. Та не осмелилась поднять глаза. Воин поплёлся назад. Перед глазами стояло испуганное, пришибленное рабством лицо незнакомки. Пожалел, что не спросил её имени. Лишь подумал: «Интересно, откуда она тут взялась? Наверное, рабыней была, издалека привезли».
На следующее утро Егор опять поковылял в ту же сторону, но девушки не увидел. Печально. Он уже давно тосковал по женскому обществу, а по ночам в снах часто виделись девушки в пикантном обличье. Даже думалось, что стоит попытаться завести знакомство хоть с одной такой, что шли с караваном. Их оказалось чуть больше десятка, и он сожалел, что из-за ноги не смог кого-то из них приручить, как атаман Ахромей.
После заката караван тронулся дальше, рассчитывая перехитрить монголов. Шли медленно, жались к левому берегу, подальше от Волги. Хотя и на левом берегу легко повстречаться с монголами. Это даже было намного хуже. Здесь у протоков всегда имелись броды.
Уже на третий день пути им опять пришлось укрыться в зарослях леса на острове, когда разведка донесла о появлении больших отрядов монголов. Явно рыскали по руслу реки, выслеживали хлыновцев. Ахромей передал приказ сидеть тихо, огней не зажигать, а ушкуи спрятать поглубже в камышах.
Нога у Егора заживала медленно, приходилось не расставаться с палкой. Но малую работу делал без возражений. Сейчас рыл могилу для двух воинов, умерших ночью от воспалившихся ран. Закончив работу, отдыхал, дожидаясь, когда принесут покойников. С носильщиками пришли две девки с цветами и крестами. Могилу оформили, водрузили на неё крест, но Егор с вожделением поглядывал на девичьи фигуры.
Одна из девушек, с вздёрнутым носиком и смешливыми глазами, улыбнулась Егору. Он воспрял духом, спросил с улыбкой:
Кого хороните, девчата? Один, вижу, наш, а кто другой?
Мы с ним у одного хозяина были, ответила смешливая, с явным удовольствием улыбаясь Егору. Хороший был дедушка. Он давно уже в неволе. Говорил, что лет тридцать. Его кто-то пришиб в живот, вот он и помер. Долго крепился. Очень сильным был дедом.
А ты как здесь очутилась, девка?
Как все. Татары нас захватили, и я оказалась в Сарае. Меня купил один мурза. Я его наложница была. Девушка потупила глаза, опустила голову. Лицо стало грустным, и Егору стало жалко девку.
Меня зовут Егором, а тебя как? Откуда ты?
Я курянка, Егор. А зовут меня Федорой. Думаю вернуться домой. Там меня уже лет десять ждут. Дождутся ли? грустно заметила Федора.
Вот выберемся отсюда, избежим нападения монголов, тогда можно без особого труда и тебе вернуться в родные земли. Егор ласково смотрел в улыбающееся лицо девушки, и что-то приятное заполнило его грудь. И живот тоже.
А ты откуда? несмело спросила девушка.
Хлыновский я. Но то не моя родина. Да я и не помню её. И не могу вспомнить, где я родился и где мои дорогие родичи. А хотелось бы Ну ты закончила? Тогда пошли, я пройдусь с тобой.
А что с ногой? участливо спросила Федора.
Монгольскую стрелу поймал в Сарае. Уже поджила малость, да ещё прихрамываю. Никак с палкой не могу расстаться. Вот натрудил лопатой, теперь болит.
Я могла бы попросить мою подругу. Она умеет лечить всякое.
Да? радостно воскликнул Егор. Когда сведёшь меня? Буду благодарен. И могу подарить что-нибудь красивое.
Да хоть сейчас, с воодушевлением воскликнула Федора. Пошли. Здесь уже всё закончено. Девушка обернулась к могиле, перекрестилась и пошла. За ней пошла вторая. Она была явно нездорова и выглядела старше на много лет. Звали её Катей. Была она дурнушкой и за всё время не проронила ни слова.
А что с твоей подругой? Она так ничего и не сказала. Егор с любопытством поглядывал на женщину и признал, что она совсем не могла никого привлечь.
У неё ребёнок погиб в городе, шепнула Федора. Как-то зацепили саблей.
Сколько ему было годков?
Полтора годика. Она очень его любила. Теперь ни с кем не разговаривает.
Разговор прервался. Они пришли в лагерь. Девушка кивнула, приглашая за собой. Егор прошёл шагов пятнадцать и вдруг увидел ту самую девушку. А Федора сказала, обращаясь к ней:
Гузель, сделай что-нибудь этому воину. У него нога никак не заживёт.
Гузель подняла глаза на Егора, и в них что-то засветилось добротой и даже радостью. Его лицо тоже озарилось улыбкой, и молодой ушкуйник довольно робко поздоровался.
Так ты можешь боль снять, Гузель? Странное имя.
Так она узбечка, Егор, воскликнула Федора. Там оно обычное.
А ты глядеть нога, тут же предложила Гузель, но смотрела не на Егора.
Я и так постоянно на неё смотрю, не понял Егор.
Глупый! воскликнула Федора. Она просит тебя показать ногу и рану.
А-а! Егор неторопливо стал разматывать грязную тряпку, сняв сапог.
Надо чисто ткань, молвила Гузель, внимательно осмотрев рану. Стрела.
Так и есть, обрадовался чему-то Егор. Поможешь?
Я помочь, господин.
Какой я тебе господин! возмутился Егор. Я просто Егор. Вон гной появился. Ещё ногу придётся оттяпать.
Отрезать, значит, перевела Федора, глядя на Гузель.
Нет резать, ответила Гузель и стала легко ощупывать опухоль и делать странные круговые движения ладонями.
Егору стало щекотно, и что-то покалывало вокруг. Он посмотрел на Федору вопросительно.
Погоди, отозвалась та. Не мешай.
Скоро Гузель закончила свои манипуляции. Подняла голову и, глядя на Егора, сказала, немного смущаясь:
Надо лист прикладывать. Ты сидеть, я искать лист.
Гузель ушла, а Егор спросил у Федоры:
Она надолго? Что за лист?
Я не знаю, травка какая-то. Она всё сама сделает. Болит?
Чудно! Никакой боли. Вот это да! Здорово получилось у нашей Гузель!
* * *
Караван ещё продвинулся вёрст на тридцать. Опять пришлось укрываться на следующем острове. Лазутчики постоянно доносили об отрядах татар. Они рыскали поблизости, но хлыновцы отменно укрыли ушкуи и сами выдавать себя не спешили.
Осень уже явно заявляла свои права. Ночи стали холодные, пошли долгие дожди. Народ стал волноваться. Младшие начальники подступили к атаману Ахромею, и тот заявил после наступившей тишины:
Думаете, я не кумекаю про это, ребята?! Все ночи про то мысли ворочаю. И вот что вам скажу. Прорваться нам не удастся. Татарва нас обложила. Думаю, что они знают, что мы недалеко, и не оставляют искать нас. Потому предлагаю пока обосноваться здесь. Пусть татарва успокоится, а там посмотрим. Уже дожди пошли, а нам стоит подумать о крышах над головой. Иначе будет много больных, а кем сдерживать татар тогда?
Зимой нас тут всех перережут, атаман! раздался голос из толпы. Да и жратвы у нас мало! Надо прорываться домой!
Часть людей поддерживала крикуна, остальные помалкивали, раздумывая. Ахромей настаивал и наконец уговорил. Его предложение приняли.
Теперь все силы бросить на жильё и рыбалку, говорил он. Надо запасаться провиантом. Пошлём отряд добывать коней. Будем делать набеги на мелкие селения татар. Можно выследить отары овец и ими разжиться.
А к зиме дюже нужно успеть построить засеки и окопаться на случай нападения. И не маячить перед татарами. Они скоро займутся своими другими делами.
Работа закипела. Вскоре выкопали землянки, заготовили дрова и собрали все съедобные травы и коренья. Пятеро хлыновцев удачно выследили отару овец, убили чабанов и увели трёх коней и отару. Следы постарались скрыть, пройдя больше версты по воде протоки.
Те, кто ещё не оправился от ран, и больные мастерили стрелы. Выкопали довольно глубокую яму, перекрыли её, устроили печь и там ковали наконечники для стрел. Звук ударов молотка и дым можно было заметить, поэтому днём этим почти не занимались.
Одновременно устроили несколько мест для засад, расположив их в разных местах острова, а он оказался довольно большим не меньше пяти вёрст в длину и почти две в ширину. Весь зарос лесом и густым кустарником.
Воины били перелётных птиц, дичь ели сразу, овец же пока берегли. Рыбаки ловили большое количество рыбы, солили и вялили, когда солнце было. Много воинов исправно несли караульную службу, следя за протокой и рекой. И это не раз спасало их лагерь от обнаружения.
Егор со Степаном успешно вырыли себе яму, обложили её плетнём, обмазали глиной с сухой травой. Так же смастерили и пол. Соорудили помост для лежания, устелили охапками травы. Сверху покрыли попоной. Над землёй их полуземлянка возвышалась не больше чем на аршин. Устроили оконце, затянув его рыбьим пузырём света мало, но хоть лоб не расшибёшь. Ступени спуска укрепили кольями и жердинами. Степан сложил из камней очаг с трубой зимой можно будет подтапливать немного.
Наконец у нас есть своё место, удовлетворённо молвил Стёпка. Есть куда наше добро сложить. Хотя воровства у нас что-то не замечалось. Дорожим своей честью, думаю.
Степан старался казаться важным и степенным. Это часто вызывало у Егора усмешку.
Слышишь, Стёпка, некоторые мужики обзавелись жёнами, заметил Егор со значением. Сам ты не подманил кого для себя?
Меня дома суженая ждёт. Уже договорились, как вернусь, так и свадьбу сыграем. Приходи, приглашаю.
Как же, обязательно приду, усмехнулся Егор, а сам подумал, что и он почти готов связать свою судьбу с пригожей девкой. Да с той же Гузель. Да что толку, когда она с Ахромеем. А атаман спуску не даст никому, тем более ему, Егорке. Но посвящать товарища в свои тайные помыслы ушкуйник не собирался.
Уже и листья облетели со всех деревьев, дожди лили всё холоднее. И всё же Ахромей частенько посылал отряд на разведку или добывать скот. Собирали всё, что можно положить в рот. Одевались под татар и даже лица обмазывали. В этом им помогала Гузель. Получалось очень похоже.
Егор со Степаном тоже участвовали в таких набегах, однажды попали в засаду и едва отбились. Но потеряли одного воина. Степан был поранен, и Гузель втайне от атамана Ахромея лечила его по просьбе Егора.
Разве Ахромей запретил тебе лечить нас? как-то спросил Егор, заглядывая ей в глаза.
Видел, что девушка смущается, но не мог точно определить причину. Лишь догадывался, что и он ей запал в душу. Но как осмелиться перед атаманом? Да и сама Гузель не посмеет просто так уйти от него.
С некоторых пор Егор всё чаще вспоминал Гузель. Мысли вертелись не только о похабном, но и о таком, чего раньше он никогда за собой не замечал. Даже злился на себя и удивлялся. И теперь не знал, что это значит и что делать. Делиться такими сокровенными мыслями со Стёпкой же никак не мог. Тот обязательно засмеёт или поведает другим, что ещё хуже. А терять дружбу Егору не хотелось. И он продолжал самостоятельно мучить себя нерешительностью. Это никак не походило на его прежние отношения с женским полом.