Чен Ганский
Планета Ган, или Исповедь молодого офицера
Планета Ган
или исповедь молодого офицера
«Мне надо на кого-нибудь молиться.
Подумайте простому муравью
Вдруг захотелось в ноженьки валиться,
Поверить в очарованность свою!»
Б. Окуджава
ПРОЛОГ
Эта история произошла очень давно. Меня тогда, по воле случая, судьба забросила в отдалённый гарнизон. Всё, о чём я написал, происходило на самом деле, на моих глазах. Мало того я был, даже некоторым образом, дружен с героями этой повести. Некоторые белые пятна в биографиях я дополнил, основываясь на отрывочных воспоминаниях моих героев. Конец этой истории я узнал совсем недавно и, представьте себе, совершенно случайно, встретив своего однополчанина, также знакомого с некоторыми участниками этой истории, мы вместе служили на этой планете. И он мне поведал трагический конец необыкновенной любви, что меня и подвигло к написанию, И только теперь, по прошествии времени, зная точно, что многих из её участников уже нет в живых, я, тем не менее, изменив имена и фамилии, решился её написать. Могут быть случайные совпадения.
Глава 1
ТИХИЙ ОМУТ
Маленькая, затерянная где-то во вселенной, эта удивительная планета двигалась по своей, особой, орбите. Наверняка, в бесконечной вселенной найдётся ещё не один десяток подобных, но то, что произошло на этой Едва ли может повториться где-либо ещё.
Там было всё особое: и то, что среди пустынной степи на высоком берегу реки вдруг появился этот зелёный оазис, и вырос небольшой Городок. На этой песчаной планете, когда вокруг всё сгорало от палящего солнца и степь, зеленеющая и цветущая весной, в считанные недели выгорала до желтизны, сливаясь с песком, и уже представляла собой очень унылое зрелище, Городок выглядел ярким зелёным островом, землёй обетованной.
Вдоль тротуаров росли тополя, посаженные ещё первыми поселенцами. И теперь, спустя чуть более четверти века, они выглядели исполинами подпирающими небо. Зелень и разнообразие цветов на газонах радовала глаз, особенно, попавшему со степи, благодаря системе орошения, которая маленькими фонтанчиками увлажняла не только почву, но и воздух.
Она создавала свой особый микроклимат и частично защищала от песчаных бурь. Ухоженный вид Городку придавали побеленные деревья и придорожные бордюры, чисто выметенных тротуаров, среди свежеокрашенных в светлый беж старых домов и белокаменных новых пятиэтажек.
Жизнь в Городке текла тихо и однообразно, кому-то могла показаться даже унылой: не баловала изобилием развлечений. И всяк сюда попавший понимал, что это не Лас-Вегас.
Людей, приехавших по собственной воле, здесь не было. Потому как они направлялись сюда для выполнения серьёзной мужской работы по защите своей планеты и всей Земли. Возложенная на них миссия, а вместе с ней и ответственность позволяла порой пренебрегать такими мелочами, как, например, строгая мораль. Плановых ротаций войск с этой планеты не предусматривалось, в принципе.
Ещё была одна удивительная особенность этой маленькой планеты, с коротким названием Ган это то, что, по каким-то, необъяснимым наукой причинам, то ли в результате искривления пространства и времени, изменённой гравитации, то ли повышенной радиации, или высокой скорости движения планеты, может быть; но имена людей попавших сюда трансформировались в очень короткие, сжатые до трёх, редко четырёх букв. Например: мужские Боб, Лекс, Орис, Рис; женские Ева, Ива, Пава, Лера и так далее.
Была ещё одна версия, но это вряд ли: имена искажались не сами по себе, а умышленно органами государственной безопасности, чтобы внести сумятицу и неразбериху в разведданные наших врагов. А их вокруг планеты было не мало, как однажды в приватной беседе сообщил мне куратор ГБ.
Народ, населяющий планету, был, в большинстве своём, молодой. Возрастная градация здесь была тоже особая, своя. На людей, которым было немного за сорок, смотрели с уважением, как на очень пожилых, почти дедов. Но их было немного. Это те, кто отслужил положенный срок и вышли в запас. Они жили в ожидании перемещения в квартиры на большой земле.
Описываемые события относятся к периоду, когда атеизм, как государственная идеология и идеалы коммунизма доживали свои последние дни.
Социальное устройство чем-то напоминало общежитие. Все жили большой дружной семьёй. Вровень, скромно. По выходным, вечерами, молодёжь собиралась в Гарнизонном Доме Офицеров, которое называли просто, по аббревиатуре ГДО.
Здание было построено с размахом, фасад напоминал театральное строение. С высоким фронтоном, украшенным лепным барельефом символов армии, и стройными высокими белоснежными колоннами, поддерживающими этот фронтон. Капители были декорированы лепниной.
Высокое, в несколько гранитных ступеней крыльцо придавали зданию почти величественный вид. Внутри танцевальный зал, где устраивались дискотеки. Для проведения гарнизонных торжественных собраний существовал конференц-зал. Был и бильярдный зал, работал он вечерами или по выходным.
Несколько раз в год в жизнь Городка вливалась свежая струя прилетали с концертами столичные звёзды. Это на какое-то время взбадривало дремотное состояние планеты и, конечно, давало обильную пищу «кумушкам» для оживлённого обсуждения этого события. Стоя в очередях, в продмаге, только и разговоров было о нарядах, причёсках, макияже и поведении столичных див.
Работал в ГДО и кинозал. Иногда завозили иностранные фильмы, они пользовались особой популярностью. Однажды привезли даже итальянский, эротический. Билеты распределяли по эскадрильям, и там, замполиты выбирали самых морально устойчивых и допускали на просмотр фильма. Что не могло не послужить поводом для многочисленных шуточек. Молодёжь, что взять, народ весёлый.
Всё мужское, а частично и женское, население работало на аэродроме. В самом же Городке рабочих мест для жён офицеров было не так много. Школа, почта, несколько магазинов. На всех желающих мест не хватало. Да, собственно, и Городок-то существовал только благодаря аэродрому.
Кто выполнял лётную работу, кто обслуживал и ремонтировал самолёты, кто занимался материально техническим и радио-техническим обеспечением полётов, а кто-то обеспечивал противовоздушную защиту аэродрома и Городка. А также складов вооружения и боеприпасов.
Таких аэродромов и таких самолётов в СССР было немного дальний стратегический ракетоносец серьёзное оружие. Мог оснащаться ракетами с ядерными головками. Были, конечно, специальные части, которые занимались этими боеприпасами. Связь с Землёй обеспечивала транспортная авиация, которая базировалась здесь же.
В авиации всегда лётный состав считается «белой костью». Все прочие, как бы «второй сорт». Но здесь было всё по-другому. Никто не различал друг друга ни по рангам, ни по чинам, ни по «цвету кости». Было это следствием оторванности от «большой земли», ограниченности и замкнутости пространства и специфики службы в авиации.
В случае чего за помощью обратиться было не к кому, только если к соседу по дому, а чаще по гаражу. И служебный статус здесь значения не имел. Сегодня не протянул руку помощи ты, а завтра останешься один на один со своей проблемой.
Кому крышу на доме подремонтировать, кому гараж построить. Собирали друзей, соседей, коллег. Работа шла споро, весело, с шутками-прибаутками, с анекдотами. Так со смехом до вечера и завершали намеченное.
А жёны, тем временем, совместными усилиями готовили работникам еду. «Виновник» выкатывал «бадью» спирта или коньяка, с южных окраин, накрывалась «поляна» и гуляли, чуть не до утра, с музыкой, песнями под гитару, с танцами-обжиманцами. Молодые, здоровые, крепкие и усталость им нипочём.
В свободное от службы время, кто не подсел на стакан, занимались либо рыбалкой, либо охотой, а большинство и тем и другим. Гаражная жизнь в Городке была очень оживлённая, можно даже сказать бурлила. Кто-то держал гараж в качестве укрытия от жен, так сказать личное пространство, где спокойно можно посидеть с друзьями или соседом за стаканом «чая», за игрой в карты, нарды (шеш-беш), шахматы.
Правда, порой случались эксцессы с жёнами. Можно было наблюдать, как особо нервные не выдерживали и шумно устраивали разгон мужу и его пьяной компании с битьём посуды, громкими криками, Но это были единичные и крайне редкие случаи. В основном там царил мир и благодушие.
Стол, диван, кухонная мебель с посудой. Кто-то приобретал гараж только из-за погреба: там хранилось столько, всего, что и не перечесть соленья, овощи, арбузы, дыни, яблоки, бочка солёной стерляди, сало в банках, а у кого-то, кому повезло быть приближенным к источнику, и фляга со спиртом.
Кто-то по-хозяйски обустраивал рабочее место. Верстаки были оборудованы, как в образцовых слесарных мастерских. Здесь тебе и тиски, и заточный станок, и сварочный аппарат, собственного изготовления, и стол с отрезным кругом. Не говоря уже о наборе напильников, лерок, метчиков и прочих слесарных инструментов необходимых в хозяйстве.
Алкоголя в продмагах не было. Да и кому он нужен, когда с аэродрома всегда можно было принести бутылку спирта, немного сэкономив на протирке контактов, а транспортные борта, периодически летая на Кавказ, доставляли, желающим, коньяк в канистрах. А после вступления в силу Горбачёвского тупого и, даже вредного, сухого закона, кто-то в гаражах начал по-тихому гнать самогон.
В короткое межсезонье готовились к промыслу зверя и рыбы. Отливали дробь с помощью простейших, изготовленных здесь же, в гаражах, приспособлений дроболеек. Заряжали патроны, делали остроги, плели сети, «телевизоры» для подлёдной ловли чебака местное название ельца, маленькой, но очень почитаемой рыбки, за свои высокие гастрономические качества.
У подавляющего большинства семей имелись участки земли, на которых выращивали овощи и немного фруктов. Но так как климат был суровый очень сухой и жаркий, то земля требовала полива, иначе всё было бы бесполезно: сгорало бы под палящими лучами тамошнего солнца.
Сначала это было женским хобби. Вечная тяга человека к земле. Желание что-нибудь вырастить своими руками живёт в подавляющем большинстве людей извечно. Может быть ещё с тех времён, когда наши пращуры, для выживания, занимались земледелием.
Скважины бурились, вручную, самодельными бурами. Благо водоносный слой проходил на небольшой глубине, семь десять метров. Здесь же в гаражах делались ручные поливные насосы «качки», от слова «качать».
Конец лета. Пора заготовок в зиму. Некоторую часть овощей приносил свой огород, но большая закупалась в колхозе на том, низком, берегу реки и являлся ближайшим спутником планеты. Максимально приближаясь один раз в году в период зимних заготовок.
Болгарский перец, баклажаны, помидоры, огурцы выписывались в управлении колхоза и собирались прямо с поля. Всё стоило копейки. Только не ленись. Потом до полночи всё это засаливалось, парилось, жарилось, стерилизовалось и закатывалось. Позже, с соседом обсуждали:
Привет, Аныч! Вчера ночью часа в два шёл с рыбалки, а у тебя свет горит. Что, бессонница мучает?
Да, какое там, скажешь тоже бессонница. Вчера с утра сгонял на ту сторону, полную люльку припёр. Баклажаны, перцы, огурцы, помидоры. А потом «бессонница», как ты говоришь: до трёх ночи со своей всё это перерабатывали. Упахались вусмерть. Но зато зимой в подвальчик нырнул и, пожалуйста Закусон всегда под рукой. Моя, какой-то новый рецепт пробовала. Баклажаны мариновала. Как будут готовы угощу.
В ответ сосед поинтересовался:
А сколько помидоров накрутил?
Да, хрен его знает, Илич. Не помню, пойдём глянем, приглашаю на экскурсию, важно отвечает тот.
Вместе спускаются в погреб.
Ничего себе! Ну, ты, Аныч, буржуй, восклицал изумлённый сосед, пойду своей вставлю трандюлей, чтоб не ленилась. Молодцы! Нечего сказать. по-доброму завидуя, нахваливал сосед. -А это, что у тебя в маленьких банках? поинтересовался он.
Илич, а эта штука называется хреновина. Помидоры, хрен, чеснок пропускаешь через мясорубку и что-то ещё моя для остроты добавляет. Я сильно не вникал, но приправа зверь. Под мясо или под холодец чудо, как хороша! пояснил сосед.
Я тоже пытался хрен молоть в мясорубке, да глаза аж выедает, слёзы ручьём, пожаловался Илич и спросил, А вы как спасаетесь?
Да легко! живо откликнулся Аныч, целлофановый пакет надеваю и всё! Никаких проблем.
Вот, ёксель-моксель, а я не сообразил. Спасибо, попробую, благодарно отозвался Илич.
Через несколько дней соседи опять встретились. Разговор начал Илич:
Привет, сосед! Вчера затеяли мы со своей «хреновину» накрутить. Одел пакет, как ты посоветовал, и давай молоть. Пакет запотел, дышать нечем ничего не получается, начал жаловаться тот, ты что?..
Аныч сразу догадался, что произошло и спазмы смеха не дали ему дослушать печальную повесть соседа. Он схватился за живот и давился смехом. Илич обиженно, и даже зло, проговорил:
Ты, чего ржёшь как конь? Совсем не смешно! Если чего-то не то сделал, так подскажи, а нечего ржать, закончил тот.
Сосед с трудом смог унять, по истине гомерический, смех и ещё не до конца отдышавшись пояснил:
Прости, Илич, давно так не смеялся! Пакет-то не на голову одевать надо было, а на мя-со-руб-ку, опять переходя на смех, закончил тот.
Когда Илич осознал свою ошибку, он на несколько секунд растерялся и впал в ступор, от неожиданности, но потом разразился гневной тирадой в свой адрес:
О, блин, вот ёксель-моксель! Надо же быть таким тупым, откровенно сознался он, а я уже, грешным делом, подумал, что ты подшутил надо мной. Хотел отчитать тебя за это. Извини. покаянно закончил он.
И сам не выдержал: смех охватил и его: на столько заразительно смеялся сосед.
На противоположный берег реки можно было перебраться только на "межпланетном челноке" колхозном пароме. Похожие, что такие ещё и по сей день, ходят по далёким сибирским рекам. Интенсивность его работы в период сбора грибов и заготовки овощей, что собственно совпадалет по времени, очень высокая. Особенно в выходные дни, на паром выстраивались очереди. Тариф был щадящий и зависел от размеров транспорта.
Погрузкой руководил начальник «челнока» пожилой, насквозь прокопчённый, как выхлопное сопло его водомёта, воняющий соляркой, абориген. После того как платформа полностью заполнялась, он лихо запрыгивал в свой маленький водомётный катерок и давал команду: «Отшвартоваться».
Катер, натужно рыча стареньким дизелем, натягивал троса, связывающие его с паромом, и всем корпусом, дрожа от натуги, тащил через реку свою тяжёлую ношу. Кому не хватило места ждали следующего рейса. Минут через десять пятнадцать паромщик делает виртуозный манёвр и филигранно подводит платформу к причалу на том берегу.
Всё движение "челнока" осуществлялось по мере необходимости. Если желающих воспользоваться его услугами не было, то паромщик дремал на тёплом галечном берегу, раскинув ноги и руки, как тот гоголевский казак; или рыбачил на удочку ловил ельцов.
Пойма реки, в это время, изобиловала грибами, преимущественно подосиновиками и белыми груздями. Сначала лета и до осени ловилась стерлядь. Когда-то, много лет назад, ввели запрет на ловлю этой рыбы. Запрет вводили на пять лет, но, как это часто бывает, уже много раз по пять минуло, а отмены всё нет. Река была полна стерляди. Иногда попадались и осётры.